Высокая магия - Илья Новак

Звук стеганул бичом и сбил эльфа, как метко выпущенная стрела сваливает птицу. Эльф рухнул на меня и коротко вскрикнул. Сэмка, чьи ноги оказались под противником, завозился, высвобождая их, схватил саблю и замахнулся, приподнимаясь на локте. Я качнул головой, указывая на спину эльфа – из нее торчал ржавый кончик тесака.

– Готов! Сам напоролся.

Мы лежали, глядя то назад, то вперед. Сзади Красная Шапка поднял руки и сделал шаг, впереди трое эльфов обнажили кривые сабли.

В свете свечей я наконец смог рассмотреть лицо того, кто носил короткую седую косу.

Я дернулся всем телом, судорожно вцепился в плечо Сэмки.

– Что, Джа? Чего ты?

– Это он… – Я начал вставать, почти ничего не видя из-за выступивших на глаза слез. – Это… Он теперь здесь!

Воспоминание, которое уже давно не мучило меня, мой старый ночной кошмар возник вновь.

Призрак.

И кол.

топ … Топ … ТОП …

Он бежал, фигура все четче виднелась во тьме.

Призрак – я видел его раньше. Я видел кол и…

– Джа, очнись!

Призрак бежал по старому кладбищу, легко перескакивая через могилы и ограды, в руках его кол, и на конце кола насажена…

Меня сильно ударили по щеке.

– Они сейчас сцепятся!

Я широко раскрыл глаза, пытаясь отогнать воспоминания.

Микоэль Неклон сорвался с места и помчался вперед, широко расставив руки. Трое эльфов побежали за ним, волна треска покатилась по коридору, заглушив раскаты грома. Изразцы срывались со стен, взлетали портьеры, мраморные плиты с хрустом выворачивались из пола, одна за другой качались люстры – вал предметов нарастал, двигаясь по бокам колдуна навстречу Красной Шапке, который присел, визжа, поливая коридор звуком. Нас с Сэмкой отбросило в разные стороны, я покатился по полу и въехал плечом в приоткрытую дверь. На другой стороне коридора Сэмка приподнялся, собираясь перебежать ко мне, но визг Красной Шапки сбил его с ног и устремился дальше, прочерчивая коридор перед Неклоном и эльфами. Затрещало, заскрипело… Четверо остановились у широкой трещины, что рассекла пол. Я обеими руками вцепился в дверной косяк и втянул свое тело внутрь.

Снаружи Неклон что-то громко произнес, Красная Шапка выкрикнул в ответ аскетское проклятие. Грохот стих, его сменили раскаты грома, звучащие почти непрерывно – снаружи бушевала буря.

Я даже видел ее отблески сквозь широко раскрытое окно спальни Протектора.

Передо мной была кровать под балдахином размером с большой походный шатер, по углам ее возвышались четыре резные деревянные фигуры – стоящие на задних лапах лис, медведь, волк и кабан. Возле кровати на темно-красном паркете лицом вверх лежала смуглая черноволосая женщина. Ее грудь была перемотана, из-под повязки проступала кровь. Она не шевелилась, широко раскрытые глаза уставились в потолок. Это была аскетка.

3

Мы поднялись уже высоко, вверху была только крыша здания. За окном в пелене дождя полыхали молнии.

Из коридора донесся натужный скрежет, от которого свело зубы, потом звон. На четвереньках подобравшись к аскетке, я оглянулся – за раскрытой дверью мигало что-то зеленое. Изумрудный свет сменила фиолетовая вспышка, и потом, словно прибоем, к двери швырнуло вывороченную из потолка огромную хрустальную люстру – она перекрыла весь проем. Я склонился над Марихой, разглядывая ее лицо.

– Я от Ван Бера. Как ты сюда попала?

Губы шевельнулись, и я наклонился ниже.

– Они гнались… Убегала… во всем городе… больше негде спрятаться… Я знаю ходы…

В окне пелену дождя прорвала молния, тут же громыхнуло, и на массивном платяном шкафу у стены зазвенело зеркало.

– Макгаффин?

Ее лицо было серым, скулы запали, под глазами темнели круги.

– Где заклинание?

Опять гром. И шипение – но не от окна. Я оглянулся. В дверном проеме вокруг хрустальных подвесок люстры дрожали короны изумрудного огня. Хрусталь плавился, медленно меняя форму, вытягиваясь к полу мутно-белыми тонкими нитями. Я перевел взгляд на аскетку. Ее глаза были закрыты.

– Мариха! Я попробую вытащить тебя. Заклинание у тебя?

Голова качнулась, глаза приоткрылись.

– Не… выйдет. Здесь я… спряталась… Но ранили еще тогда… Истекла кровью…

– Еще в твоей квартире?

Она вновь закрыла глаза, а я посмотрел на дверь.

От люстры остался раскаленный железный каркас, под ним пузырилась густая лужа, а сверху струился горячий воздух. Кто-то появился в коридоре позади и тут же исчез. Мелькнула фигура в черном.

– Макгаффин у тебя? – Упершись в пол локтем, другой рукой я стал обшаривать ее одежду.

Опять качнув головой, она положила ладонь на мое запястье. Над губами вспух красный пузырь. Мариха задышала глухо, с надрывом, пузырь стал подниматься и опускаться.

– Где заклинание?

Ее рука качнулась в сторону кровати, платяного шкафа и раскрытого окна.

– Та… – Пузырь лопнул, и слова превратились в хрип. Над губами поднялся еще один красный пузырь.

Опять гром снаружи. Второй пузырь лопнул. Она что-то пыталась сказать, но я не мог расслышать и повернул голову так, чтобы ухо оказалось у ее рта.

Мое лицо обратилось к дверному проему. Через него, сквозь струящийся от раскаленной лужи жар, в спальню ввалился Сэмка Маркелыч.

– Заклинание в… – прошептала Мариха.

Сэмка взревел, когда его одежда вспыхнула синим огнем. Он накренился, семеня ногами, ударился плечом о стену и упал. Перекатившись, встал на четвереньки и, вопя от боли, пополз в мою сторону.

Я скользнул взглядом по аскетке – красный пузырь застыл над губами – и потянул с кровати покрывало. Тяжелое, оно было размером с парус. Маркелыч уже почти добрался до меня. Я пихнул его ногой, опрокидывая на пол, и, чувствуя исходящий от него жар, набросил покрывало. На ткани золотыми, алыми и серебряными нитями была вышита картина: раскоряченный на дыбе обнаженный молодой орк, голова запрокинута, рот разинут в крике, а позади стоит полузверь с бичом в лапах. Маркелыч извивался под покрывалом, оттуда доносилось его мычание и шел дым. Я приподнялся, услышав одновременно раскат грома из окна и сухой треск со стороны коридора. От двери во все стороны побежали трещины, потом треугольный кусок стены с дверным проемом посередине начал медленно заваливаться внутрь.

Сэмка уже не горел. Сдернув покрывало, я подхватил его под мышки и поволок вокруг кровати в сторону окна.

Падающий участок стены вдруг вспыхнул синим пламенем, причем – весь разом, одновременно.

Я еще успел различить, что в коридоре позади него на полусогнутых ногах, с каждым шагом кренясь все сильнее, бредет безголовая фигура в черной коже, а потом горящая стена рухнула на аскетку.

Верхняя, сужающаяся часть кладки оторвалась. Я повалился спиной назад, укладывая Маркелыча на пол. Вращаясь, весь обвитый космами дыма и синими языками пламени, клиновидный кусок стены пронесся над полом, обдав нас волной жара. Грохот совпал с появлением в коридоре Микоэля Неклона. Тут же с другой стороны возник и Красная Шапка, но я уже не смотрел на них – повернувшись, обнаружил пролом, который возник в противоположной стене спальни.

Я вскочил и поволок мычащего от боли Сэмку.

Оказалось, что это не пролом: платяной шкаф, от которого теперь остались лишь обломки, скрывал дверцу в стене и потайной ход. Слыша за спиной визг Красной Шапки, я втащил Маркелыча в проход, спотыкаясь о дымящиеся обломки шкафа и скользкие ступени, стал подниматься. Лестница заканчивалась длинным помещением с таким низким потолком, что пришлось пригнуться.

Сэмка идти не мог. Разбрасывая ногами какую-то рухлядь, я поволок его через помещение. Мы уже забрались на вершину здания, раскат грома прозвучал совсем близко. Я отпустил Маркелыча – он тут же упал – и сдвинул засов.

Неприметная узкая дверь распахнулась с трудом, словно ее удерживала тугая пружина. Порыв ветра швырнул в лицо капли дождя. Как только мы очутились снаружи, дверь сама собой с громким скрипом закрылась. Я увидел, что мы покинули бельведер, но местонахождение двери невозможно разглядеть – на шершавой поверхности стены не было щелей.

Обхватив Сэмку обеими руками, я пошел вперед, с трудом преодолевая встречный ветер. Здесь выступы и надстройки образовали лабиринт. Мы шли минуту или больше, и черное небо над нами то и дело рассекали молнии.

Лабиринт закончился: пустое обширное пространство впереди, ограниченное каменным бордюром. Я дышал тяжело, сердце колотилось. Когда поудобнее перехватил Маркелыча, лицо его обратилось ко мне – шея и нижняя часть, до носа, были обожжены, но глаза и лоб почти не пострадали. Он пытался что-то сказать, шевеля жирными потрескавшимися губами. Не слушая, я поволок его дальше. Руки дрожали, подгибались ноги – слишком уж он был тяжелым.