И отрет Бог всякую слезу - Николай Петрович Гаврилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они все вчетвером попали на работу в слесарную мастерскую. Броневики находились в соседнем гараже, двери в гараж были всегда открыты. Один из броневиков продолжал стоять разобранным, зато второй был почти готов. Оставалось только установить двери и бронированные заслонки на смотровые щели.
В первый же день на работе Саша не выдержал и, пользуясь моментом, когда при раздаче хлеба все собрались у них в мастерской, зашел в пустой гараж. Неподвижная, заклепанная в броню машина походила на громадную черепаху. Кормовая башня с торчащим стволом пулемета почти упиралась в крышу гаража. Подойдя вплотную к броневику, Саша зачем-то погладил рукой выстуженный, еще не окрашенный металл, а затем, оглянувшись, быстро залез внутрь, сразу забыв все строжайшие приказы Зотова.
Если снаружи броневик имел внушительные размеры, то внутри было очень тесно. Возникал вопрос, как они впятером здесь уместятся? Больно стукнувшись головой о какую-то задрайку, абсолютно не думая, что сейчас в помещение может кто-нибудь зайти, Саша полез наверх, в тесную кормовую башню. Захотелось посмотреть на пулемет. Место стрелка находилось на низком железном кресле. Перед пулеметом находилась смотровая щель. Забыв обо всем, Саша поворачивал башню в разные стороны, крутя кольцо с выступающей ручкой. Ствол пулемета поворачивался вместе с ней.
Лишь когда возле дверей гаража послышались чьи-то голоса, он спохватился и выбрался наружу, ругая себя последними словами за ребячество.
— Поймите, дураков нет, — твердил им по вечерам после работы Зотов. — Пока рутина, на нас никто не заостряет внимание. Слава Богу, никому еще в голову не пришло, что броневик могут использовать для побега. Но стоит только дать намек….
Но пока все шло хорошо. Каждый день Саша твердил себе, как заклинание, — «скоро, уже скоро», согреваясь этими словами, как теплом. Чем ближе подходил день окончания ремонта, тем сильнее сжималось сердце. Становилось то страшно, то радостно. Опять накатывало неконтролируемое внутреннее возбуждение. То же самое чувствовали Андрей и Игорек. Что чувствовал майор Зотов, оставалось при нем, он стал еще более серьезен, сдержан, пряча внутри себя готовность к действию, точно сжатую пружину. Полицейский приносил ему горсти тяжелых патронов в латунных гильзах, Саша и Андрей прятали их в мастерской в ящиках на стеллажах и в кучах использованной промасленной ветоши. Карту маршрута Зотов держал в голове, собирая сведения в самых разных местах. Сумел где-то раздобыть две лишние канистры топлива. Их поставили в углу, прикрыв тряпками. Его волей в побег были вовлечены десятки людей, даже не догадывающихся об этом.
Когда до предполагаемой даты побега осталась ровно неделя, перед концом работы к Саше в мастерскую вновь пришел чернявый полицай.
— Начальство куда-то свалило, по лагерю дежурит Гольтц. — сказал он, доставая из карманов шинели банки с тушенкой и пачки супового концентрата. — Так что пойдем, устрою вам свидание на пять минут. Если что, Мирченко прикроет. Она тебе еще сгущенку передала, но извини, сладкое сам люблю….
Морозное красное солнце уходило за горизонт. Скрипел под ногами снег. Вдвоем они пошли к белеющей от изморози запретке.
— Как жизнь, комсюк? — весело поинтересовался полицай. — Повезло тебе…. Такая девка о тебе заботится. Тушенка, сгущенка. А ведь и спасет, а? Слушай, может тебе к нам в батальон? Ничего, что под наблюдением, Мирченко поможет…. Парень ты вроде неплохой, ну что тебе в лагере гнить? А у нас и еда, и тепло, и даже бабы иногда…, — охранник явно находился в хорошем настроении. — Вот на днях подошла одна, — помогите мужа найти. Плачет. Мы с ребятами перемигнулись, говорим, — хочешь, в лагерь заведем? Сама поищешь…? Повели к себе в казарму. Смена как раз подходящая была. Завели в каптерку. Говорим, — вначале надо отработать. Снова плачет, — я на все согласна, только найдите. Раздели, а она стоит, руками прикрывается и ревет как дура. Вся казарма в очередь выстроилась. Я так два раза сходил. Утром надели на голое тело пальто, платок накинули и выпихали за ворота….
— Мужа нашли? — задержав взгляд на раскрасневшемся от мороза лице полицая, мрачно спросил Саша.
— Да кто его искать будет? А она потом целый день сидела возле лагеря прямо на снегу…. Платок сполз, растрепанная…. Дура. Так что там с полицией? Поговорить с Мирченко?
— Я подумаю, — сдержанно ответил Саша. Они уже подходили к запретке.
— Че там думать? Реальный шанс выжить. А вчера в офицерском бараке хохма вышла, слышал? — полицай, похоже, уже считал Сашу полностью своим. — Капитан там, такой высокий, седой, голова от контузии трясется. Не видел? Так он вчера на проверку с орденом вышел. Боевого Красного Знамени! За финскую получил. Представляешь? И где он его прятал, ума не приложу. Не закопал, не выкинул, хотя немцы на сборных пунктах даже за звездочки на пилотках стреляли. Одел на гимнастерку и стоит — нате вам Красную армию…. Забили его возле карцера насмерть. Аж ногу об его голову отбил…. И что он этим хотел показать, не понимаю….
Саша еще раз искоса посмотрел на полицая. Руки сами сжались в кулаки. Представилось, — они на броневике сносят ворота, и на их пути стоит этот человек. Представилось изумление в его расширенных глазах, видел, как слетает с губ самодовольная улыбочка. Поехал бы прямо на него, и еще бы крутанулся на месте, что бы знал гад, что жизнь бывает безжалостной не только к другим. «Будет тебе сюрприз, когда после побега Мирченко решит, что ты мне помогал», — мстительно думал Саша, стараясь идти чуть впереди, чтобы больше его не слушать.
Алла стояла там же, где и в первый раз. С первого взгляда было понятно, что у нее далеко не все в порядке. Несмотря на мороз, она пришла в том же легком осеннем пальто, только пришила на него воротник из песца. Серебристый мех делал ее осунувшееся лицо красивым и ухоженным, но это был обман. Похоже, наскучила она своим влиятельным знакомым, — закончились представительные майоры со щеточками стриженных седых усов, приносящие с собой целые сумки с продуктами, начались нищие лейтенанты, а дальше пойдут солдаты. Если раньше она помогала Саше от избытка, то теперь отрывала от себя.
— Здравствуй, — сказал ей Саша и первым протянул пальцы сквозь белую от изморози проволоку.
Они проворили отмеренные им пять минут на одном дыхании. Короткие, сбивчивые фразы, вызванные неожиданностью и растерянностью первой встречи, остались в прошлом, теперь им было очень легко вдвоем. Не касаясь своей жизни,
