Султан и его враги - Георг Борн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голос дервиша показался Фазилю знакомым, и он решил подойти к нему.
Тогда Лаццаро снял с головы покрывало.
— Подойди же сюда! Подойди! — повторил он настойчиво.
— Как, это ты? Ты еще жив! — вскричал Фазиль, узнавая грека. — Ты, значит, вернулся!
— Ты слышал, что я не вернулся вместе с прочими, не так ли? Но Лаццаро еще жив! Добрый вечер, Фазиль! Да, это я опять!
— Это меня очень радует, — сказал слуга принца с видимым удовольствием. — Но к чему ты нарядился нищим дервишем?
— Об этом поговорим в другой раз. Сегодня у нас есть более важные дела! Есть у тебя свободное время, Фазиль?
— Только не сейчас. Я послан, чтобы велеть принести льда. И, кроме того, я хочу во что бы то ни стало слышать, что они там говорят, — отвечал Фазиль, указывая на ту часть дворца, где находились комнаты принца.
— Что же там такое? — тихо спросил грек.
— После! Гассан-бей у принца! Я скоро вернусь, жди меня здесь.
— Хорошо! Смотри же, слушай внимательно, Фазиль, не пропускай ни одного слова, я заплачу тебе, быть может, за них, — сказал Лаццаро и снова отошел в тень стены.
— Принц должен помочь моим планам относительно Реции и Сади, — прошептал, оставшись один, Лаццаро. — И если не он, так его слуги. Искусно составленное письмо к прекрасной Реции, потерянное на полу во дворце великого визиря, — это будет первый шаг! Фазиль поможет мне сделать остальное! Гассан-бей у принца? Они говорят, наверное, о чем-то важном! Ты и это узнаешь, Лаццаро! Мне кажется, ты как раз вовремя вернулся в Константинополь.
Спустя некоторое время во дворе снова показался Фазиль и, осторожно оглядываясь вокруг, протянул греку бутылку.
— Выпей-ка, это недурно! — сказал он тихо.
— Токайское! — заметил грек, попробовав вино, — Кто его тут пьет?
— Все! — засмеялся Фазиль. — Начиная с принца и кончая поваренком.
— Знаешь ли ты, что все это великолепие скоро кончится? — прибавил он, еще более понизив голос.
— Я знаю только, что начинаются беспорядки.
— Дело плохо! Надо подыскивать новое место, так как на принца через несколько дней нельзя уже будет рассчитывать. Что там они говорили? — спросил Лаццаро.
— Гассан-бей был у принца. Когда они одни, они разговаривают, как родные братья.
— Ты все слышал?
Фазиль утвердительно кивнул головой.
— Гассан-бей говорил принцу, — сказал он, — что готовится заговор, заговор министров для свержения султана! Это будет также и падением самого принца.
— Заговор министров? И Сади-паша в их числе?
— Нет, он тоже погибнет, если заговор удастся, — отвечал Фазиль.
«О, это совсем другое дело! — подумал Лаццаро. — Тут нам нечего больше делать!»
— Гассан-бей, как видно, хотел, — продолжал Фазиль, — уговорить Сади-пашу принять меры против заговора, но тот не согласился и вообще не поверил его словам. Так что теперь Гассан-бей хочет взяться за дело один.
— Чего же он хочет?
— Раскрыть заговор и отвратить опасность. Он сказал принцу, что последняя ночь мая назначена заговорщиками для исполнения их плана. Поэтому он хочет опередить их, в предыдущую ночь всех арестовать.
— Гассан-бей?! Министров!
— Да, в ночь с тридцатого на тридцать первое мая.
— Какое у нас сегодня число?
— Двадцать восьмое, — отвечал Фазиль. — Ждать придется недолго.
— Ты уверен, что Сади не участвует в этом заговоре?
— Я уже сказал тебе, что Сади-паша должен бы был арестовать министров, но он не хочет этого делать!
— Тогда нам ничего больше не остается делать, как помогать заговорщикам. Гассан-бей тогда тоже падет.
— Он это хорошо знает сам. Поэтому-то он и хочет опередить заговорщиков, принц тоже будет ему помогать.
— Этого не должно случиться, Фазиль!
— Почему же? Если этого не случится, я потеряю мое место, Лаццаро.
— Его тебе ни в коем случае не удержать, поверь мне! Гассан-бей ничего не сможет сделать!
— Он мужественный и умный, говорю я тебе!
— Ну, даже если ему и удастся на минуту отвратить опасность, то все-таки ему никогда не уничтожить ее совсем. Что ты хочешь: оставить это место и заработать завтра большую сумму денег или остаться здесь на несколько дней и потом не иметь ничего?
— Большую сумму?
— Не меньше твоего годового жалованья!
— Это стоит обдумать!
— Ты можешь завтра очень легко заработать эти деньги, Фазиль, — сказал вполголоса Лаццаро.
— Гм!.. Почему же ты сам не хочешь их заработать? — недоверчиво спросил Фазиль.
— Я не могу заработать их сам, — отвечал грек, — во-первых, тебе, как слуге принца, скорее поверят, чем мне, во-вторых, я не могу пока появляться. Одним словом, я не могу заработать этих денег сам и поэтому хочу передать это дело тебе, так как ты мой друг!
— Хорошо, я согласен. Ты прав, тут я ничего не потеряю!
— Ну, так иди завтра, только чтобы этого никто не заметил, к одному из заговорщиков — ты знаешь их имена?
— Да, Гассан-бей называл их: Гуссейн-паша, Мидхат-паша…
— Довольно! Ступай завтра к Мидхату-паше и скажи ему, что заговор открыт и что Сади-паша приготовился арестовать всех их накануне назначенного ими дня.
— Не Сади-паша, — заметил Фазиль.
— Это все равно! Скажи, что Сади-паша!
— Хорошо, пускай он!
— Тогда Мидхат не станет торговаться о вознаграждении. Завтра будет двадцать девятое мая, и у него будет еще время предупредить своих товарищей о грозящей им опасности. Они успеют осуществить свой замысел.
— Да, это правда!
— Когда же ты пойдешь?
— Завтра вечером.
— Только не слишком поздно!
— В девять часов.
— Ты в этом не раскаешься! Я приду узнать, как все произошло. Спокойной ночи, Фазиль.
И старые приятели расстались.
Когда на другой день Мидхат-паша возвращался в свой дом, у самого входа его остановил нищенствующий дервиш, который опять же был не кто иной, как Лаццаро.
— Великий паша! — сказал он глухим голосом.
— Ступай во двор моего дома, — сказал ему Мидхат, — там тебя накормят и дадут денег.
— Я знаю, что ты великодушен и щедр, великий паша! Выслушай мои слова! Берегись Сади-паши!
Мидхат невольно остановился и взглянул с изумлением на нищего дервиша.
— Берегись твоего врага, Сади-пашу! — продолжал тот. — Высокое место предстоит тебе! Займи его! В эту ночь все зависит от тебя! Воспользуйся ею и берегись Сади-паши.
С этими словами Лаццаро низко поклонился Мидхату-паше и отошел прочь.
Слова старого нищего еще больше усилили волнение, все более и более овладевавшее Мидхатом по мере того, как приближался день развязки.
Эта развязка была ужасна! Дело шло о свержении султана и о возведении на трон другого. Удайся этот переворот, и те, которые его задумали, стали бы самыми сильными и могущественными людьми в государстве. В случае же неудачи им не избежать позорной смерти.
Мидхат хотел быть сильнейшим и первым. Он не доверял остальным участникам заговора. Он более всего боялся, что их сила и влияние будут главенствующими и что он будет ими, как прежде Сади-пашой, отодвинут на второй план.
Но если бы ему удалось стать во главе их и захватить в свои руки все нити заговора, тогда ему нечего было бы их опасаться, а в случае успеха легко было бы устранить их.
В то время, когда Мидхат, объятый этими мрачными думами, ходил взад и вперед по своему кабинету, вошел слуга и доложил ему, что один из слуг принца Юссуфа хочет его видеть.
Это известие изумило Мидхата. Как? К нему явился посланный от принца?
Он тотчас же велел впустить слугу, и на пороге кабинета появился, униженно кланяясь, Фазиль.
— Выслушай меня, великий паша! — сказал он умоляющим голосом, падая на колени перед пашой.
— Кто ты? — спросил Мидхат в удивлении. — Мне сказали, что меня хочет видеть слуга его высочества принца Юссуфа.
— Это я, великий паша! Но лучше, если никто этого не узнает, так как я пришел не от имени принца! Я пришел, чтобы сообщить тебе об опасности, грозящей тебе и прочим министрам!
— Значит, ты изменник? — сказал Мидхат ледяным тоном.
— Ты можешь велеть кавассам взять меня, если хочешь, но я думаю, что ты наградишь меня! Заговор выдан!
— Выдан — кем? — вскричал Мидхат, пораженный ужасом.
— Сади-паша знает, что ты и прочие заговорщики назначили последнее число мая днем исполнения ваших планов! Он хочет накануне ночью арестовать всех вас в ваших домах!
— Сади-паша, — прошептал Мидхат, к которому уже вернулось его спокойствие.
— И он назначил ночь с тридцатого на тридцать первое мая, чтобы опередить вас!
— Это ночь с завтра на послезавтра! — продолжал вполголоса Мидхат. — Нам, значит, остается только одна ночь!
— Я пришел, чтобы предостеречь тебя и твоих друзей! — сказал Фазиль.