Султан и его враги - Георг Борн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем этот человек стоит во главе правления? — заметил Мидхат. — К чему нам все его идеи, его стремление к переменам и нововведениям? Знаете ли вы его предложения, друзья мои? Нашей власти конец, если они будут приведены в исполнение! К чему нам это равенство прав, уменьшение дани вассальных государств, учреждение школ — все эти выдумки Сади-паши? Не любовью и благодеяниями, а оружием должны мы уничтожить восстание. Мы должны быть верны нашим старым преданиям, чувствовать, что мы турки и мусульмане!
— Да, мы должны быть верны нашей вере! — сказал, поднимаясь неожиданно, Мансур-эфенди. — Пусть она будет нашим руководителем в этом мрачное время! Благородный Мидхат-паша сказал, что мы должны твердо придерживаться наших старых преданий, а это-то и есть главное! Кто хочет их уничтожить, должен пасть, хотя бы вместе с ним разрушилось государство! У нас только один выбор, друзья мои, или мы свергнем неверных и неспособных, или мы сами падем!
— Скажи лучше прямо, Мансур-эфенди, или султан падет, или мы вместе с государством! — вскричал Гуссейн-Авни-паша.
— Ты сказал решительное слово! Другого выбора у нас нет, — сказал Рашид.
Глаза Мидхата-паши мрачно сверкнули. Вместе с сознанием опасности им овладело сильное желание принять участие в исполнени смелого плана. Замышлялась ни более ни менее, как государственная измена, и если бы слова, сказанные в доме Гуссейна, дошли до ушей султана, каждый из присутствующих получил бы непременно красный шнурок.
Они замышляли наложить руки на наследника пророка, на «тень Аллаха», лишить его власти и захватить управление государством в свои руки.
— Да, другого выбора быть не может! — подтвердил Ахмед-Кайзерли-паша.
— Теперь надо только узнать, что скажет Шейх-уль-Ислам, — заметил Мехмед-Рушди. — Я думаю, его надо пригласить сюда.
— Нет, друзья мои, — возразил Гуссейн. — Его появление здесь могло бы возбудить подозрения. Разве нет с нами мудрого Мансура-эфенди! Что скажет он о нашем намерении?
— Свержение султана справедливо и необходимо, когда этого требует вся страна! — сказал Мансур-эфенди.
— Не достаточно ли для этого решения министров? — спросил Гуссейн.
— Нет, но я могу поручиться за согласие Шейха-уль-Ислама, — продолжал Мансур. — Известно, что с некоторых пор Абдул-Азис страдает припадками умопомешательства. В эту ночь будет подобный припадок, и это обеспечит вашему плану помощь Шейха-уль-Ислама и его подчиненных во всем государстве.
Как мог знать заранее Мансур о том, что в эту ночь с султаном будет припадок безумия? Как мог он сказать об этом заранее, если бы этот припадок не был делом его рук!
— О, тогда исчезает последняя трудность! — вскричал Рашид. — В народе ни один голос не поднимется в защиту султана.
— Особенно, если будет лишен престола мертвый! — прибавил мрачно Гуссейн.
Вдруг послышался стук в двери.
Заговорщики с изумлением переглянулись, как бы спрашивая друг друга, что бы это могло значить.
Гуссейн колебался, не зная, открыть двери или нет.
Но стук снова повторился и притом громче прежнего. Тогда Гуссейн подошел к дверям и открыл их.
На пороге показался его адъютант.
— Простите, ваше превосходительство! — сказал он. — Великий шейх Гассан приехал с поручением от его величества султана и желает видеть вас.
Делать было нечего. Гуссейн не мог не принять посланника султана и, скрепя сердце, велел попросить его войти.
Гассан вошел и поклонился побледневшему Гуссейну, который подумал, что его замыслы стали известны султану и его дворец оцеплен солдатами.
— Его величество султан посылает меня к тебе, благородный Гуссейн-Авни-паша, — сказал Гассан, обращаясь к Гуссейну. — Его. величество, видя твое усердие и верность, желает по представлению великого визиря Сади-паши дать тебе доказательство своего благоволения.
Гуссейн ожидал всего, только не награды!
Прочие министры, казалось, были также изумлены словами Гассана.
— Его величество султан, — продолжал Гассан, — награждает тебя орденом Османие с бриллиантами.
С этими словами Гассан приказал войти ожидавшему его в соседнем зале камергеру и, взяв у него лежавший на красной шелковой подушке орден, передал его изумленному Гуссейну.
Одну минуту Гуссейн, казалось, колебался, но вскоре ненависть одержала верх над раскаянием и благодарностью.
Между тем Гассан внимательно смотрел на лица присутствующих, внутренний голос говорил ему: «Вот враги султана!».
— Прошу тебя, Гассан-бей, передать его величеству мою глубочайшую благодарность, — сказал наконец Гуссейн, принимая орден.
Только когда Гассан вышел из зала, заговорщики смогли вздохнуть свободно.
— Выслушайте меня, друзья мои! — сказал Мехмед-Рушди. — Скрывался ли шпионаж за этим вручением ордена или это простое совпадение, но, во всяком случае, нам надо ускорить наши действия.
— Да, это правда, Рушди-паша, — подтвердил Рашид, — этого любимца султана и принца Юссуфа надо остерегаться. Я заметил его пытливые взгляды, он нам не доверяет!
— Зачем при дворе эти любимцы, ради которых отстраняют от дел других, более достойных? Что мне в этом ордене, когда я получил его благодаря милости выскочки! — вскричал в бешенстве Гуссейн, бросая орден на пол. — Кто управляет султаном? Этот Сади-паша, из-за которого был отстранен благородный Мидхат-паша, и этот любимец султана, великий шейх Гассан-бей! Клянусь Аллахом, это должно кончиться! И это будет так, если вы думаете, как я!
— Да, мы согласны с тобой! — раздалось со всех сторон.
— Выслушайте мой совет! — послышался голос Мидхата-паши.
— Говори, благородный паша! — сказал Гуссейн. — Мы готовы последовать твоим советам.
— Нам необходимо принять твердое решение! — начал Мидхат-паша. — Не возбудив подозрений, нам едва ли можно будет еще раз собраться, поэтому я советую сегодня обсудить весь план действий. Кто за свержение султана, тот пусть подойдет ко мне, кто против, тот пусть останется на месте!
Все столпились около Мидхата, даже Халиль-паша присоединился к заговорщикам.
— Хорошо, друзья мои! — продолжал Мидхат. — Свержение Абдула-Азиса решено. И чтобы не рисковать успехом, мы должны спешить.
— Назначь день и ночь! — сказали заговорщики.
— Скоро будет последнее число мая, пусть оно и будет последним днем власти Абдула-Азиса и его сына.
— Хорошо, мы согласны.
— Мудрое предложение Мидхата-паши принято! — вскричал Гуссейн. — Мудрый Баба-Мансур ручается нам за помощь Шейха-уль-Ислама. Но если нам удастся свергнуть султана, нам необходимо будет закончить дело и не останавливаться на полпути. Что сделаем мы с Абдулом-Азисом? Смерть должна освободить трон и успокоить нового султана. Абдул-Азис и его сын должны умереть!
Несколько минут продолжалось молчание. Слова Гуссейна, казалось, устрашили всех.
— Отчего вы молчите, друзья мои? — продолжал он. — Вы сделали уже один шаг и останавливаетесь перед следующим? Я повторяю еще раз, Абдул-Азис и его сын Юссуф должны умереть! Поручите мне сделать их смерть похожей на самоубийство.
— На самоубийство помешанного! — прибавил хладнокровно Мансур-эфенди.
Мидхат и Халиль взглянули с немым изумлением на бывшего Шейха-уль-Ислама. Его хладнокровие пугало их, они нуждались в Мансуре для своих целей, но чувствовали, тем не менее, к нему некоторое отвращение.
— Прежде всего должен быть устранен Сади-паша, — продолжал Гуссейн. — Этот новый советник султана и великий визирь стоит нам поперек дороги. Он должен быть устранен, так как нам никогда не привлечь его на нашу сторону.
— И великий шейх Гассан должен пасть! — сказал Мансур-эфенди.
— Прежде надо подготовить падение Сади-паши, — сказал Рашид. — Расскажите султану об ужасе грозящего возмущения, подготовленного этим выскочкой, и не пройдет и дня, как великий визирь падет!
— Я предлагаю свою помощь для этого! — вмешался Мехмед-Рушди.
— О, если ты присоединишься ко мне, никакая сила на земле не спасет Сади-пашу! — вскричал Гуссейн.
— Я тоже готов помочь вам, — сказал Рашид.
Мансур улыбнулся.
— Сади-паша будет первым! — заметил он. — За ним последуют султан и все его приверженцы!
Разделив таким образом между собой роли в предстоящей кровавой драме, заговорщики разошлись.
ХХШ. Счастливая звезда Сади закатывается
Выйдя из дома военного министра, Гассан тотчас поехал во дворец великого визиря.
Сади-паша еще работал со своими секретарями. Узнав о приезде друга, он поспешил ему навстречу.
— Я хочу переговорить с тобой наедине, — сказал ему в сильном волнении Гассан.
— Что с тобой? Отчего ты так взволнован? — спросил Сади.