Султан и его враги - Георг Борн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кругом было темно, дервиши спали крепким сном. Грек осторожно поднялся и прокрался к подземному ходу, который вел внутрь пирамиды. Тут он убедился, что его догадки справедливы. В глубине узкого прохода виднелся слабый свет. Мансур воспользовался тем, что спутники его спали, и, взяв с собой лампу, снова проник в пирамиду, чтобы продолжить поиски сокровищ.
Казалось, что свет мало-помалу приближается. Мансур, значит, уже возвращался? Может быть, он несет уже часть сокровищ, чтобы спрятать ее во вьюках верблюдов? Лаццаро притаился за выступом стены и ждал приближения Мансура.
Страшное волнение овладело им. В висках стучало, в ушах раздавался шум, казалось, вся кровь прилила к голове. В эту минуту должно было решиться, будет он обладателем громадного богатства или нет.
Неужели он подвергался всем этим опасностям только для того, чтобы вернуться в Константинополь с пустыми руками?
Свет все приближался, и наконец уже можно было различить Мансура, который, согнувшись, медленно шел но узкому проходу.
Вдруг в нескольких шагах перед собой он увидел человека, преградившего ему путь.
— Кто тут? — спросил он, вынимая из кармана револьвер. — А, это ты, Лаццаро! Что ты здесь ищешь?
— Сокровища, Баба-Мансур! — отвечал грек. По тону этого ответа Мансур понял, что ему грозит большая опасность.
— Назад! — закричал он, вздрогнув и побледнев от охватившего его ужаса. — Выйди вон из прохода и дай мне пройти!
— Если я повернусь, ты меня убьешь! Нет, я хочу поделиться с тобой.
Вместо ответа Мансур прицелился в грека, приближавшегося к нему с угрожающим видом.
— Назад! — крикнул он.
Грек бросился вперед. Загремел выстрел, и в ту же минуту лампа, которую держал в руках Мансур, упала на землю и разбилась.
Пуля Мансура не задела Лаццаро, тот остался невредим, и во мраке завязалась отчаянная борьба, борьба не на жизнь, а на смерть.
Дервиши спали так крепко, что их не разбудил гром выстрела, а шум борьбы в подземелье не доходил до них.
Поэтому Мансуру нельзя было надеяться на помощь, и он напряг все силы, чтобы одолеть своего противника.
Со своей стороны Лаццаро знал, что смерть его неизбежна, если Мансур одержит верх.
Несколько минут слышался глухой шум борьбы, наконец все стихло.
В конце подземного хода показался Мансур, бледный, в разорванной одежде, с окровавленным кинжалом в руке.
Мансур стер кровь с кинжала и привел, насколько это было возможно, в порядок свое платье. Затем он подошел к спящим дервишам и, разбудив их, велел собираться в путь.
Верблюды тотчас были навьючены, и маленький караван двинулся по пустыне.
Дервиши спросили о Лаццаро, но Мансур ответил им, что с ним произошло несчастье, и они замолчали. Дисциплина, ослабевшая во время ужасного заключения, была восстановлена, и дервиши не смели расспрашивать своего повелителя.
Через несколько дней Мансур счастливо достиг гавани, где ожидал его нанятый им пароход, и вернулся в Константинополь.
XX. Покушение на жизнь принцев
Поздно вечером в субботу 13 мая 1876 года у входа в развалины Кадри остановился экипаж, на козлах которого рядом с кучером сидел черный слуга.
Это был экипаж султанши Валиде.
— Здесь мудрый Мансур-эфенди? — спросила она подбежавшего старого, оборванного дервиша.
— Да, повелительница! Мудрый Баба-Мансур недавно счастливо вернулся из своего большого путешествия! — ответил дервиш.
Негр соскочил с козел и открыл дверцу кареты. Султанша Валиде вышла из экипажа.
— Веди меня к Мансуру-эфенди! — приказала она дервишу.
В первый раз султанша искала льва в его логове, в первый раз проникала она в мрачные развалины Кадри.
Дервиш показывал ей дорогу, слуга-негр шел позади. Она прошла мимо вертевшихся и кривлявшихся дервишей, мимо других, которые пели и призывали Аллаха, и наконец достигла башни Мудрецов, где находился Мансур.
Тут она увидела странное зрелище.
Старый дервиш, помешанный и потому считавшийся святым, лежал около полуобвалившейся стены, положив левую руку на землю, и правой ударял кинжалом с такой быстротой, что едва можно было уследить за его движениями. С неописуемой ловкостью вонзал он блестящую сталь в землю между растопыренными пальцами левой руки.
Он был так поглощен этим занятием, что не видел и не слышал ничего, что происходило вокруг него.
Султанша, проходя мимо, бросила ему золотую монету. Он подобрал ее и, кивнув несколько раз головой, покрытой длинными седыми волосами, снова взялся за кинжал.
— Как имя этого несчастного? — спросила султанша у сопровождавшего ее дервиша.
— Алаи, повелительница! Но он не несчастен, он один из самых счастливых!
— Знает ли он, что делает?
— Его душа у Аллаха! — отвечал дервиш, указывая на небо.
Дверь башни отворилась, и султанша вошла в зал совета.
Мансур находился там.
— Благословляю вечер, в который я удостоился высокого посещения вашего величества! — сказал он, почтительно кланяясь султанше.
— Наступило тяжелое и опасное время, — начала султанша, по своей привычке сразу приступая к делу. — Я хочу переговорить с тобой!
— Посещение вашего величества для меня великая милость! Потеря доверия султана тяжело поразила меня, но это новое доказательство вашей благосклонности подняло мой упавший дух! — продолжал бывший Шейх-уль-Ислам.
— Перейдем к делу, Мансур-эфенди, — прервала его султанша. — Я приехала сюда сама, а не позвала тебя в мой дворец, потому что я хотела, чтобы наше свидание осталось тайной. Ты знаешь, какое бурное время наступило! Война и смуты охватили все государство, и происходят события, которые очень меня беспокоят.
— Что же беспокоит тебя, повелительница? Одари меня своим доверием!
Султанша опустилась на диван, Мансур остался стоять перед ней.
— Знаешь ли ты о заговоре в пользу принца Мурада? — вдруг спросила она и бросила на бывшего Шейха-уль-Ислама проницательный взгляд, наблюдая за действием, которое произвели на него ее слова. Ей назвали Мансура как одного из заговорщиков.
— О заговоре, повелительница? — спросил Мансур с так искусно разыгранным изумлением, что даже проницательная и недоверчивая султанша была обманута. — Нет, я об этом ничего не слышал! Волнение в столице очень велико! Ты сама знаешь требования недовольных. Гяуры должны быть безжалостно истреблены! Софты недовольны главой Ислама и находят его слишком уступчивым и медлительным. Неудивительно, что при таких обстоятельствах принцы думают о возможности переворота и рассчитывают на успех своих планов.
— Это значит, что принц Мурад думает, что близко время его восшествия на престол!
Мансур понял, что если он через султаншу вынудит Абдул-Азиса принять относительно принцев чересчур суровые меры, то это только увеличит число недовольных и ускорит переворот. Он всеми силами помогал министрам подготавливать свержение султана, так как только от его преемников он мог ожидать помощи в свершении своих планов.
— Я боюсь, ваше величество, что принцы рано или поздно возымеют эту надежду, — сказал он.
— Твои сдержанные слова еще больше подтверждают справедливость моих опасений.
— Мне не было позволено доказывать далее мою преданность вашему величеству и нашему высокому повелителю, султану, так как интриги одной выскочки лишили меня доверия его величества. Но я по-прежнему предан моему повелителю, несмотря ни на что! — сказал хитрый Мансур. — Если ты хочешь, высокая повелительница, выслушать мое мнение и мои советы, то я готов повергнуть их к твоим ногам.
— Говори.
— Быстрые, энергичные меры могут уничтожить все замыслы врагов. Одно повеление может уничтожить самый корень опасности и отвратить мысли всех от какого бы то ни было заговора.
— Назови мне это повеление, Мансур-эфенди.
— Опасность будет уничтожена, если его величество султан даст приказание немедленно арестовать принцев, отвести их во дворец Долма-Бахче и там содержать иод строгим контролем.
— Арестовать! Да, ты прав! — сказала султанша, которую легко было побудить к подобным поступкам.
— Нужно арестовать всех принцев, кроме принца Юссуфа, — продолжал Мансур. — Не только принцев Мурада и Гамида, но и Решила и Нурредина — таков мой совет. Арест должен быть произведен со всей возможной осторожностью и никак не позднее завтрашнего утра.
— Да, я согласна с тобой, это необходимо.
— Кроме того, надо объявить принцам, что они не могут принимать никого без ведома главного камергера, мушира Чиосси, и что они могут посылать письма, только прочитанные и подписанные им.
— Да, никакая мера не слишком строга, когда дело идет о безопасности султана. Я сейчас же еду в Беглербег, чтобы уговорить султана арестовать принцев. Благодарю тебя за твои советы, — продолжала султанша, поднимаясь с дивана. — Я надеюсь, что скоро буду иметь возможность вознаградить тебя за них.