Том 2. Поэзоантракт - Игорь Северянин

Эст-Тойла,

4 апреля 1918 г.

Помещено в «Сгéme des violettes»

1896 год

Звезда и дева

Вот и звезда золотаяВышла на небо сиять.Звездочка верноне знает,Что ей недолго блистать.

Так же и девица красна:Выйдет на волю гулять,Вдруг молодец подъезжает, —И воли ее не видать.

Петербург

1896

1899 год

Романс («Тебя любил я страстно, нежно…»)

Тебя любил я страстно, нежно,Тебя я на руках носил,И мнится мне все безмятежно,Как страстно я тебя любил.

Бывало, ты лишь слово молвишь,Как раб, стою перед тобой,И только ты «люблю» промолвишь,Тебе шепчу я тихо: «Твой»…

Но не всегда ведь наслаждатьсяЛюбовью чистой и святой;Судьбе угодно насмехаться, —И вот ты сделалась больной.

Тебя болезнь совсем убила,Недолго жить уже тебе,И шепчешь ты: «Близка могила»,И говоришь: «Прости же мне»…

Сойвола на реке Суде

1903 год

Сойволская быль

— Я стоялу реки, — так свойначал рассказСтарый сторож, — стоял и смотрел на реку.Надвигалася ночь, навевая тоску,Все предметы, — туманнее стали для глаз.

И задумавшись сел я на камне, смотряНа поверхность реки, мысля сам о другом.И спокойно, и тихо все было кругом,И темнела уже кровяная заря.

Надвигалася ночь, и туман над рекойПоднимался клубами, как дым или пар,Уж жужжал надоедливо глупый комар,И летучая мышь пролетала порой.

Вдруг я вздрогнул… Пред камнем теченье рекиМчало образ Святого Николы стремглав…Но внезапно на тихое место попав,Образ к берегу, как мановеньем руки

Чьей-то, стало тянуть. Я в волненьи стоял,Я смотрел, ожидал… Образ к берегу плылИ, приблизившись к камню, как будто застылПредо мной. Образ взяв из воды, я рыдал…

Я рыдал и бесцельно смотрел я в туманИ понять происшедшего ясно не мог,Но я чувствовал ясно, что близко был Бог, —Так закончил рассказ старый сторож Степан.

18 октября

Порт-Дальний на Квантуне

1906 год

Ночь подходила…

Страстно дыша, вся исполнена неги,Ночь подходила в сияньи луныК тихому лесу, в загадочной грустиОцепеневшему в чарах весны.

Ночь подходила бесшумно, как фея,Долго смотрелась в прозрачный ручей,Грустно вздыхала, смотрела на звездыВдумчивым светом широких очей.

К ели, смотревшей назвездное небо,Выросшей, как безответный вопрос,Близко прижатый, безмолвен и бледен,Думал с глазами я, полными слез.

Ночь подходила, головку склонившиИ постепенно замедлив шаги,Проникновенно смотрела на звезды,Скорбно вздыхала в порывах тоски.

В взоре царицы ночных сновиденийБыло так много таинственных дум,Было так много мольбы и вопросов,Был ее взгляд так печально-угрюм.

Ночь подходила все ближе и ближе…Я уже видел в сияньи луныСтрастные очи, небрежные пряди,Я уже чувствовал лунные сны.

— Ночь! — простонал я, влюбленный в царицу,Чувствуя близкое счастье: О, ночь!Что ты так смотришь на тусклые звезды?Чем тебе могут те звезды помочь?

Ночь, вдруг заметив меня, потемнела,Вздрогнула нервно, взглянула в глаза,Чуть прояснилась и с горькой усмешкойГладила нежно мои волоса.

Я, очарован, стоял недвижимо…Снова вздохнув, меня Ночь обняла, —В жгучем лобзаньи уста наши слились,Сблизились в пламени страсти тела.

— Счастье! — шептал, задыхаясь в блаженствеСердце сгорало в триумфе огня.Ночь заметалась в испуге в объятьях,Чувствуя близость идущего Дня.

1907 год

«Есть столько томного в луны сияньи ровном…»

Есть столько томного в луны сияньи ровном,Есть столько мягкого в задумчивых ночах,Есть столько прелести в страдании любовном,Есть столько сладости в несбыточных мечтах,

Есть столько жданного зажизненною гранью,Есть столько нового в загадочном раю,Есть столько веры в торжество мечтаньяИ в воплощение его в ином краю, —

Что я и скорбь души своей крылатой,И гибель чувств, и веру в жизнь своюНе прокляну, а, верою объятый,В провиденьи Христа, благословлю!

Помещено в брошюре «Лунные тени», ч. II

«Не грусти о моем охлажденьи…»

Не грусти о моем охлажденьи,Не старайся меня возвратить:Наша встреча, мой друг, — сновиденье,Так зачем же о нем нам грустить?

О, поверь! ты узнаешь их много,Этих кратких, но радостных снов…Если любишь меня, — ради Бога,Позабудь необузданность слов.

Верить клятвам в угаре — смешно ведь,А кто любит, тот любит без клятв…На песке же нельзя приготовить,Моя бедная, солнечных жатв.

Не грусти — мы с тобою не пара.Ты душе далека и чужда.Я ошибся. Так пламя пожараЗаливает в разгаре вода.

1907

Вечная загадка

(триолеты)

Мы ехали ночью из Гатчины в ПудостьПод ясной улыбкой декабрьской луны.  Нам грезились дивные райские сны.Мы ехали ночью из Гатчины в Пудость  И видели грустную милую скудость  Природы России, мороза страны.Мы ехали ночью из Гатчины в ПудостьПод светлой улыбкой декабрьской луны.

Лениво бежала дорогой лошадка,Скрипели полозья, вонзаяся в снег.  Задумчивость ночи рассеивал бегЛениво бежавшей убогой лошадки.  А звезды, как символ чудесной загадки,  И в небе горели, и в зеркале рек.Лениво бежала дорогой лошадка,Скрипели полозья, вонзаяся в снег.

И все-то в природе казалось загадкой:И лес, и луна, и мы сами себе —  Лунатики мира в ненужной борьбе.Да, все-то в природе казалось загадкой!..  Мы Небу вопрос задавали украдкой,  Оно же не вняло душевной мольбе,И нам, как и прежде, казались загадкойИ Бог, и весь мир, и мы сами себе!..

«Наша встреча — похороны дней…»

Наша встреча — похороны днейПредыдущих, кажущихся прахом.Призадумайся, мой друг, над ней,Над судьбы железным взмахом.

Ты блестишь, я в пелене тумана;Мы — души, как русла, раздвоенье.Ты бессильна: то предназначенье, —Мы сольемся, поздно или рано.

«Ни холодный свет жемчужины…»

Ни холодный свет жемчужины,Ни лазурный тон сапфираНе сравнить с сияньем дюжиныЗвезд полуночного мира.

Но и звезды в темноте ночи,И сиянья, и светилаТы, раскрыв глаза, как светочи,Взора пламенем затмила.

Сонет («Как скоро солнце страсти отсветило….»)

Как скоро солнце страсти отсветило!Я боль узнал сжимающих оков.Холодность чувств взамен былого пыла,Затишье — вместо бури и валов.

И юности играющая силаМиражна и пуста, как сущность снов,Как ледовитость зимнего светила,Как беспринципность принципов веков.

Кипучей страсти скорость охлажденья,Перекипевшей крови красный лед,Мечтаний дерзких прерванный полет,

Непониманье таинства сближенья —Все радостью мне душу обдаетИ изменяет жизни направленье.

Бокал прощенья