Коллекционер - Дмитрий Казаков

– Эй, смотри-ка, чужемирец! – воскликнул кто-то, когда он проходил мимо очередной таверны.

Краем глаза Олег приметил двоих парней – несмотря на утро, рожи красные от выпитого, глаза злобно блестят, руки едва не дрожат от нетерпеливого желания совершить чего-нибудь «героическое».

Поворачиваться в их сторону не стал, чтобы не привлекать внимания. Но это не помогло.

– Точно, чужемирец! – сказал второй. – Они во всех бедах наших виноваты! Иноверцы проклятые! Давай накажем его во славу Священного Ока!

Проклятая бейсболка, слишком яркая, необычная и чужая, бросается в глаза, как красная тряпка. Хотя, честно говоря, все в Олеге, начиная с рюкзака и обуви, кричит о том, что он не местный.

– А ну стой! – завопил первый. – Лови чужемирца!

Люди вокруг начали оглядываться, замер рикша, кативший пустую повозку, из мясной лавки вышел хозяин в заляпанном кровью фартуке и со здоровенным острым ножом в руках.

Бежать поздно, да и не особо побегаешь с раной в бедре…

– Это ты меня чужемирцем назвал, недоносок вонючий? – спросил Олег, поворачиваясь, причем спросил с отчетливым выговором, характерным для уроженцев южных окраин Лирмора.

Двое краснорожих, уже ринувшихся было в погоню, замерли.

– Ну, чего молчишь, язык в жопу засунул? – продолжал Олег, медленно наступая и нащупывая в кармане ПМ. – Кальмаром тухлым подавился, срать не можешь?

Последнюю фразу использовали только коренные лирморцы.

Акцент, фразочки, манеры – все должно убедить окружающих, что перед ними не чужак, а соотечественник, земляк, питающий страсть к необычным шмоткам из других миров. Ну а если не выйдет, то в ход пойдет пистолет или вообще спрятанный в рюкзаке АКСУ. Оружие даст ему паузу, возможность открыть «дырку».

– Э… да ты че… – забормотал тот из краснорожих, что мог похвастаться ушами как лопухи. – Ты прикинут, как чмо иномирное. Мы и решили, что пора тебя это… решать… Извини, братуха…

– Братуха твой у Двенадцати Воплощений мелочевку стреляет, – отрезал Олег. – Заткнулись и отправились оба дрочить в подворотню… Уловили, мальки недожаренные?

Красные рожи стали еще краснее, в толпе засмеялись.

– Но ты это, не зарывайся, – буркнул лопоухий, но уже без прежнего напора.

– А то мы тоже можем… – добавил второй.

Но видно было, что воинственный пыл угас, что ожидаемой потехи не вышло, «подвиг» не удался, а потенциальная добыча показала собственные клыки, такие, что мама не горюй.

Олег сплюнул, развернулся и зашагал прочь, неспешно, вразвалку, чтобы это не выглядело бегством.

– Так их, паря, – сказал мясник и, подмигнув, убрел обратно к себе в лавку.

Пройдя Большую площадь до конца, Олег свернул даже не в переулок, а в проем между домами, узкий и грязный. Глаза едва не заслезились от вони кошачьей мочи и гниющих овощей, из-под ног с писком метнулась крыса, но он не обратил на это внимания. Прошел несколько шагов и прислонился лбом к стене.

Его трясло, а ладонь, сжатая на рукояти пистолета, была мокрой от пота. Никогда, даже в самых ужасных кошмарах, не мог представить такого, чтобы дружелюбный и светлый Лирмор, город бесшабашных жизнелюбцев, всего за одну ночь превратился вот в такое…

Неужели те люди, что раньше улыбались незнакомцам, теперь рыщут по улицам в поисках врага? Инквизиторы, последний век сидевшие тише воды ниже травы, разжигают костры и ведут народ на штурм особняков? Да что там говорить, понемногу готовят мятеж против самого короля!

– Вот такая вот хрень, – пробормотал Олег, пытаясь смирить дрожь в конечностях.

Возникла щедро пропитанная страхом мысль, что зря он во все это ввязался, что нужно все бросить и немедленно вернуться домой… В конце концов, он много лет собирал свою коллекцию без «компаса», обойдется без него и дальше, а Ингера ему никто, ни жена, ни подруга, случайная знакомая, попутчица.

Стоит ли и то и другое того, чтобы рисковать жизнью под прицелом инквизиции в сошедшем с ума городе?

Вернуться домой, выждать там, когда все успокоится, затем потихоньку снова начать ходить в Центрум, может быть, не в Цад, а в Джаваль или Аламею, где он бывал не так много…

И допустить, чтобы «компас» остался в руках Цагене? Чтобы тот мог проникать в другие миры с той же легкостью, с какой крыса пробирается в амбар с зерном, мог нести всюду религиозный фанатизм, ненависть к прогрессу и костры из книг?

И предать доверившуюся ему женщину, оставить ее в лапах инквизиции?

Спокойно жить и ходить в Центрум после такого сможет только законченый подлец.

– Вот уж нет. – Олег качнулся назад, отклеиваясь от стены.

Он попытается, сделает все, что в его силах, ну а если не получится, тогда…

Нет, обязательно получится!

Бейсболку стянул и сунул в рюкзак, после чего на всякий случай осмотрел себя – нет ли еще какой детали, по какой за пятьсот метров видно, что он вовсе не местный. Воткнул в ПМ свежую обойму вместо той, из которой потратил три патрона, проверил, все ли в порядке с автоматом. Как бы ни шли дела, до штаб-квартиры погранслужбы он добраться обязан.

Вышел из переулка и зашагал дальше, опустив голову, чтобы ни с кем случайно не встретиться взглядом. Мысль взять рикшу отверг – это на самом деле выделит его из толпы, сделает доступным всем глазам и снизит мобильность, поставит в зависимость от другого человека. Пеший – он и есть пеший, в любой момент можно замереть, свернуть, побежать.

Город бурлил, словно поставленный на огонь горшок с водой, – Олег чувствовал это всей шкурой. Замечал настороженные взгляды, нервные перешептывания, испуганные лица женщин, серьезные мордашки детей, необычайно большое число закрытых лавок.

До площади Восьми добрался без проблем и вздохнул с облегчением, увидев, что штаб-квартиру Пограничной стражи никто не осаждает, даже людей рядом с ней практически нет.

– Привет, Соловей, – сказал дежурный офицер, все тот же перуанец Хулио. – Постригся наголо, я смотрю? Принес нам еще денег?

– Нет. Хочу повидаться с Редондо, – ответил Олег.

– С генерал-майором? – Черные брови на лице пограничника взлетели к волосам. – Лично?

– А почему нет? Ведь у меня есть такое право?

– Ну… есть, да только поможет ли он тебе чем? Он же это… из этих…

Глава местной погранслужбы был родом из Эквадора, а Хулио как перуанец относился к выходцам из этой страны подозрительно, и тут ничего не менял тот факт, что они оба давно стали жителями Цада.

– Ладно, сейчас я доложу, – сказал дежурный офицер, убедившись, что посетитель не собирается отступать. – Присядь пока, Соловей… Кстати, ты не знаешь, что с Эриком? На службу не пришел сегодня.