Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

buenos не выказывали желания заниматься этим делом, что неизбежно заставило бы их сограждан говорить о них с пренебрежением или смотреть на них со злобой в глазах. Этот фактор еще больше, чем отсутствие опыта в данной области, заставлял с неохотой относиться к идее брать на себя риск больших вложений и обязательств, неизбежно связанных с откупом. Однако какими бы ни были причины для предложений городов, все предлагаемое ими резко снизило бы поступления в королевскую казну, не давая при этом королю никаких гарантий на ощутимые суммы сборов. Более того, это передало бы ответственность за уплату налогов в руки тех, кто должен их платить, в результате чего король оказался бы в полной финансовой зависимости от городов. Поэтому король не поддался требованиям городов, и евреи остались хозяевами в этой области, то есть остались не только сборщиками налогов, но и откупщиками королевских поступлений. В XIV и XV вв., и это совершенно очевидно, Испания не нашла лучшего пути, чем отдавать сбор налогов на откуп.

Начиная с 1380 г. и далее документы кортесов не отражают более требований кастильских городов об отмене откупа и передаче сбора налогов своим людям. Это позволяет предположить, что городам пришлось подчиниться методам короля в сборе налогов. Они, однако, не прекратили жаловаться на попрание законов и чрезмерное взимание налогов королевскими сборщиками. Но имена этих сборщиков ни разу не были указаны. В XV в., как мы отметили, откуп, прежде монополизированный евреями, постепенно поделился между ними и марранами. Тем не менее при этом даже в 1469 г. евреи все еще держали в своих руках «главные должности казначейства и сбора» королевских налогов в Кастилии («rentas е pechos е derechos»)[2916]. Поэтому похоже, что большинство жалоб было направлено против еврейских сборщиков налогов, но, поскольку у нас нет прямого свидетельства, мы должны предположить, что по крайней мере часть этой критики была направлена и на конверсо. В любом случае, в Петиции, адресованной королю толедскими мятежниками в мае 1449 г., марранские откупщики особо отмечены как те, кому поручено взимать налоги, и более того, как ответственные вместе с Альваро за «несправедливые и бесчеловечные законы», изданные, чтобы поднять налоги сверх нужд короны[2917]. Более того, в Статуте марранские сборщики налогов обвиняются в том, что они «взяли, утащили и награбили» при помощи «хитрых трюков (astucias) и обманов (engaños)» «крупные и бесчисленные количества мараведи и серебра» из королевских рент (rentas), налогов (pechos) и пошлин (derechos)[2918]. Учитывая сильнейшую ненависть мятежников к марранам и дикие обвинения, выдвинутые против них, мы можем приуменьшить солидную часть этих претензий. Однако даже и так ясно, что марранские сборщики налогов обвинялись не в формально незаконных действиях, а скорее в том, что они создавали себе богатство (то, что авторы Статута называли «грабежом»), используя свою хитрость. В этом авторы видели только «обман и трюки», используемые для того, чтобы заполучить себе больше положенной доли королевских налогов.

Если следовать заявлениям мятежников, то откупная деятельность конверсо вызвала горькие жалобы и резкую критику со стороны «старых христиан» в Толедо и других городах, в особенности среди высших классов. Согласно Статуту, они «причинили [экономический] крах… многим благородным хозяйкам (dueñas), кабальеро и идальго», и в дополнение «подавили, разрушили, ограбили и испортили… большинство старых домов и владений старых христиан» Толедо… и «всех королевств Кастилии, как это печально известно, и принято нами [т. е. авторами Sentencia] как правда» («у port al lo habemos»)[2919]. Эти, как и многие другие обвинения мятежников, в большой степени основанные на «общеизвестности», должны быть сильно преувеличенными. Конечно же, не все, даже не большинство владений низшего класса кастильской аристократии разорились, и если такая участь постигла многих из них, то наверняка были и другие, помимо чрезмерных налогов, причины, приведшие к их разорению. Тем не менее, поскольку эти обвинения были обнародованы в Толедо, мы можем заключить, что они были предназначены для того, чтобы обратиться ко многим представителям старохристианских высших классов в городе. Отсюда мы приходим к выводу, что, как и занятие высоких должностей в городской администрации, сбор налогов марранами в городе породил серьезную напряженность между «старыми» и «новыми христианами» и в особенности явился источником трения и антагонизма между двумя составляющими частями высших классов городов — элиты «старых» и «новых христиан».

IV

Постоянно увеличивающаяся мощь конверсо в сборе поступлений в Кастилии в немалой степени объяснялась тем, что в их руках находился королевский департамент, заведующий распределением налогового откупа. Его возглавлял верховный казначей (главный аудитор, или казначей королевства), должность, почти непрерывно занимаемая евреями со времени Альфонсо X и до Хуана I (1380 г.). Оказавшись лицом к лицу с яростным антиеврейским взрывом, последовавшим за убийством Йосефа Пичона (1379 г.), король не посмел снова назначить еврея на этот пост[2920]. Тем не менее и ни один христианин не занял эту должность. Похоже, что влиятельные еврейские откупщики возражали против занятия этого поста христианином, и в результате налоговое ведомство управлялось, хотя и не формально, евреями.

Положение вещей, однако, заметно изменилось в этом плане после крещений 1391 г. Многие из евреев, обратившихся в христианство, должны были быть сборщиками налогов и, разумеется, жаждали вернуться к этой работе, а некоторые из них, несомненно, подходили по своим качествам для должности главного казначея. В любом случае, еврейская монополия в этой области была сломлена и как минимум серьезно пострадала. Еврейские откупщики, которых стало гораздо меньше, более не могли возражать, как они это делали раньше, назначению конверсо на желанную должность. Поэтому в начале царствования Энрике III Хуан Санчес де Севилья (бывший Самуэль Абарбанель), возможно самый знаменитый конверсо того времени, стал главным казначеем[2921].

Он оставался на посту до конца этого царствования (1407 г.), а возможно, и в последовавший за ним период регентства, и мы видим, что его по-прежнему называют главным казначеем (явно уже как почетным титулом), когда молодой Хуан II взошел на трон (1419 г.)[2922]. Он, однако, не был единственным марраном, занимавшим этот пост во время регентства. Другими казначеями в те дни, возможно уже в период Энрике III, были «новые христиане» Франсиско Фернандес Мармолехо и Диего Санчес де Вальядолид[2923]. Их дети, так же как и дети Хуана Санчеса де Севильи, вступили в брак со старохристианскими аристократами — верный признак славы и успеха, достигнутых во время их службы[2924].

Начиная с 1416 г. эту должность занял Фернан Алонсо де Роблес[2925]. Он был человеком низкого происхождения, вероятно из среднего класса, который начал свою карьеру помощником