Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

противника. Последовала свирепая рукопашная драка. В небе еще выше поднялось солнце, и долина превратилась в покрытое кровью и смертью ристалище.

Генрих Тюдор не имел ни малейшего представления о ведении боевых действий. Также он не обладал ложной гордостью и был совершенно доволен возможностью оставаться позади рядов, отдав сражение своим капитанам уэльских и французских полков.

Реджинальд Брей сидел на коне в нескольких ярдах от личной охраны Тюдора. Генрих избрал для себя выгодное положение на возвышении к востоку от Сенс Брук, и его рыцари могли следить за ходом битвы, словно бы наблюдали за поставленной лично для них пьесой. По большей части, они являлись зрителями, вряд ли мечтавшими об участии и не желавшими вручать собственную судьбу в чужие руки, хотя сосед Брея и тревожился наравне со своим старающимся сгрызть узду скакуном.

'Чувствую себя здесь настолько же чужим, насколько может чувствовать девица в публичном доме Рамсгейта', - пожаловался он. 'Дело продолжается уже час, а мой меч все еще не окроплен кровью, и, кажется, таковым и останется'.

Подобные ощущения были абсолютно Брею чужды, сам он презирал вид деятельности, позволяющий слишком значительную роль играть удаче. Реджинальд испытывал к Джону Чейни симпатию. Тот представлял из себя добродушного верзилу, человека, чьи размеры снискали ему неизбежное наименование 'Маленьким Джоном', никак, при этом, не влияя на работу его мозга, поэтому Брей огрызнулся: 'Ради любви Господней, Джон! Наши жизни висят на тончайшей из ниточек, - на слове Стенли - а все, что вы можете делать - сетовать на невозможность наколоться на копье какого-нибудь йоркиста!'

Как большинство здоровяков, Чейни имел почти не воспринимающий оскорбления характер и просто снисходительно рассмеялся. 'Последнее о чем я думаю, это о том, как устроиться на боевом вертеле, Редж!'

Брей больше не слушал. 'Вы взглянете на этого сумасшедшего?'

'Глостера? Он снова участвует в битве?'

Брей кивнул, указав в сторону далекой фигуры на белом скакуне. 'Он, должно быть, абсолютно свихнулся. Какую пользу принесет ему победа, если смерть помешает ей насладиться?'

'Каждый раз, как он спускается по склону, кажется, что передовой отряд йоркистов набирается воодушевления, а для меня такое положение видится стоящим смертельного риска', - опять расхохотался Чейни . 'Я могу рассмотреть эту корону даже на разделяющем нас расстоянии, она как маяк для любого лучника в рядах Оксфорда. По мне, нервы у Ричарда чертовски толще, чем у самого бесшабашного пирата-дикаря!'

Брей вонзил шпоры в бок своего скакуна, и испуганное животное ринулось вперед, прочь от громадного гнедого Чейни. Он был не в настроении слушать болтовню последнего, - вскоре тот примется обсуждать Глостера, - например, как хорошо король управляется с мечом, словно собравшиеся заняты чертовски глупой рыцарской игрой. Неужели Джон не понимает как отчаянно их положение? Если эти выплюнутые преисподней Стенли не проявят себя, как обещали, пришедших с Тюдором разобьют. Глостер ведет число, которому ничего не стоит снести их с лица земли, - он уже направил четыре или пять тысяч навстречу передовому отряду Оксфорда, однако, у него все еще наполовину не задействован центр и другие три тысячи под руководством Нортумберленда на обрыве. Уже дважды в лагерь Стенли посылались срочные сообщения, но братья продолжают стоять. Будто проклятые Господом стервятники, питающиеся лишь мертвечиной.

'Редж! Редж, внизу - на поле! Я вижу, как спускается знамя Норфолка! Иисусе, вы думаете...?'

Джон Говард был мертв. Новость посеяла в рядах йоркистов потрясение, и утратившие присутствие духа люди из авангарда принялись отступать. Ричард тут же бросил в бой свои запасы, послав к Нортумберленду за поддержкой как центра, так и передового полка.

Ричард остановил Белого Суррейца в самой тени своего знамени. Он невидящими глазами посмотрел вверх - на клыкастого Белого Вепря и Розу в лучах Солнца брата, после чего бросил поводья ближайшему находящемуся рядом человеку. Вылетев из седла, король пошатнулся и упал бы, не случись рядом рук, подхвативших его и удержавших на ногах.

'Дайте мне воды', - вздохнул Ричард, но даже эти несколько слов причинили ему боль, настолько сорвано было его горло. Кто-то протянул флягу, монарх поднял забрало и начал пить, пока не подавился, отплевываясь таким же количеством воды, какое уже успел проглотить.

'Нортумберленд?'

Окружившие Ричарда покачали головами. 'Еще нет новостей, Ваша Милость'.

'Пошлите к нему снова', - велел король, тяжело дыша, как бы не старался, ему казалось, что он не может заполнить легкие достаточным количеством воздуха, а когда прикрыл глаза, под веками вспыхнул пробивающийся сквозь ресницы свет, создавая кружащийся вихрь раскаленного движущегося цвета.

'Дикон, вы хромаете'. Это был крепко взявший его под локоть Френсис.

'Колено...Я как-то повредил колено. Думаю, по нему пришелся удар...' Внизу, на поле сражения, руководство передовым отрядом перешло к сыну Джона Говарда. Джек мертв, думал Ричард, он мертв, и слова для него ничего не значат, опускаясь тяжелыми камнями в изнуренную бездну, которой стал его разум.

'Это словно гнетущий хмель, Френсис', - прошептал монарх. 'Помоги мне Господь, я так устал...'

Начал раздаваться крик, с северного направления прибыл всадник. На его рукаве сиял Серебряный Полумесяц Перси, гордая эмблема надменного рода. Ричард не двинулся, ожидая, чтобы посланец Нортумберленда к нему подошел.

'Ваша Милость...' В глазах приехавшего плескалась тревога, он смотрел не в лицо Ричарду, а на залитых кровью львов и лилии, украшавшие королевский плащ. 'Мой господин Нортумберленд велел мне сказать вам, что он сожалеет о невозможности исполнить сейчас ваше приказание. Мой господин объясняет, что ему лучше остаться на обрыве, дабы при необходимости направиться против Стенли'.

В этом не было ничего удивительного. Скорее всего, он и не ждал другого ответа, словно каким-то образом знал, что подобным и закончится. Предательство порождает предательство. Ричард отвернулся.

'Ваша Милость, я отыскал его!'

Ричард не сразу узнал Бретчера, молодого разведчика, целую жизнь тому назад принесшего известие, что Амбьен Хилл теперь во власти йоркистов. На его лицо, запекшееся высохшей кровью, легло выражение ожесточения, поперек переносицы вверх к линии волос протянулся напоминающий метку Каина глубокий рубец. Однако сияющие радостью глаза поражали своим возбуждением.

'Я отыскал его для вас', - повторил он ликующе. 'Я отыскал Тюдора!'