Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

'Да, но это также и правдиво, нам обоим известна данная истина. При правлении Тюдора Стенли предполагают выиграть намного больше, чем могут сделать когда-нибудь при моем. Думаете, Генрих не обещал им за поддержку солнце с луной вдобавок? Но в чем я клянусь перед всеми святыми, так в том, что цена их предательства будет выше, нежели они рассчитывали, а уж вид уплаты выберу сам'.

Говарду уже приходилось наблюдать разнообразие обличий ярости Ричарда. Требуя смертной казни для Энтони Вудвилла и Дика Грея, он продемонстрировал враждебность, не менее неумолимую, чем дошедший до зеркальной гладкости лед. Уилла Гастингса король отправил на плаху в бешеной вспышке гнева. Но сейчас в его голосе чувствовалось неистовство высшей точки горечи, мощность которой подарила Джону немалую степень удовлетворения. Тревога Говарда о душевном состоянии Ричарда была лишь немногим слабее страха ожидающего их на бранном поле предательства. Иногда ему казалось, что обреченная готовность монарха опасно граничит с безразличием, но в данную минуту Джону подумалось, - ведь неизвестный 'жучок' оказал войску большую услугу, чем мог об этом догадаться.

'Я почти тридцать лет знаю Стенли, Дикон, и, хотя он неспешен с обещаниями, однако, неизменно быстр с исполнением. Если Тюдор в расчете на братьев, вручил им свою жизнь, скорее всего, Генрих полагает обрести взамен удавку палача'.

Ричард обернулся к Кэтсби, зная, что тот уже прочел текст через его плечо и понял основную суть записки. 'Держите это при себе, Уилл. Ее смысл довольно сильно разозлит наших солдат'.

Кэтсби кивнул и, когда к Ричарду подвели Белого Суррейца, отступил назад. Казалось, что скакун ощущает предстоящее ему, - он уже показывал признаки возбуждения, роя копытом землю и пытаясь сбросить сдерживающие его голову ладони. Конь немного успокоился, только почуяв запах Ричарда, но даже тогда пришлось подождать несколько мгновений, прежде чем король сумел на него подняться.

'Дикон, подождите', - Френсис притянул Белого Суррейца настолько близко, насколько посчитал благоразумным, и махнул рукой. 'Там ваш глашатай, тот, кого вы отправляли к Стенли'.

Проплывая сквозь ряды внезапно замолчавших рыцарей, посланец замедлил ход коня до обычной поступи. По его лицу можно было легко все прочесть, и Ричард сразу понял, что привезенная новость не из тех, что хочется услышать.

'Не утруждайте себя спешиванием. Что сказал лорд Стенли?'

'Он сказал...сказал, что это неудобно, Ваша Милость, для него - подчиняться сейчас вашим призывам'.

'Понятно', - ответил Ричард сквозь сжатые зубы. До настоящего момента король продолжал надеяться, что Стенли можно будет принудить сохранить верность принесенной ими вассальной клятве. Для него казалось непостижимым, что человек способен так мало заботиться о жизни собственного сына, поэтому Ричард бросил взгляд в направлении Джорджа Стенли. Лицо последнего не имело ни кровинки, губы медленно растянулись, но ни слова не проронили.

'Вы предупредили его, что сын лорда находится под угрозой топора?' - спросил Ричард, и глашатай с несчастным видом кивнул.

'Тот ответил...' Посланец сглотнул и вспыхнул, словно ответ Стенли каким-то образом на нем отразился.

'Простите меня, Ваша Милость, но это его собственные слова. Лорд произнес: 'Передайте Глостеру, что у меня есть другие сыновья''.

Воцарилась невероятная тишина. Ричард задохнулся. 'Ради Бога, он так сказал? Тогда с настоящего момента у него на одного сына меньше!'

Джордж Стенли осел в руках стражников и начал рыдать. Те неуверенно взглянули друг на друга, совершенно не решившие, как им читать происшедший от Ричарда приказ. Никто не сомневался, что он желал казнить Стенли. Но имел ли король в виду выполнение наказания сию же минуту? Или намеревался отложить его до окончания сражения? Представлялось невозможным искать дальнейших разъяснений. Ричард уже повернул Белого Суррейца, и все в лагере вокруг них пришло в движение. Стражники обменялись смущенными взорами, а потом принялись спорить, не в силах прийти к выводу, что станет большим преступлением, - чрезмерно отложить казнь или скороспело ее выполнить. Стенли опустился на колени, но, тем не менее, он не молился. 'Прокляни его Бог', - плакал молодой человек, - 'Прокляни его Бог', но кого Джордж подразумевал - Ричарда или отца - не знал никто.

Среди приставленных к Стенли стражников, взирающие на немедленную расправу с благосклонностью показали себя наиболее убедительными. Он же уже признал совершенное предательство, доказывали они, более того, разве может кто-нибудь вспомнить, чтобы король впадал в такую ярость? Стенли резко поставили на ноги, и один из солдат отправился искать импровизированную плаху. Именно в эту минуту перед ними натянул поводья коня сэр Уильям Кэтсби.

Солдатам тут же пришло в голову, что решение проблемы само пришло в руки, и они поспешили прибегнуть к совету Кэтсби, совершенно довольные перекладыванием ответственности со своих плеч на плечи человека, имеющего серьезный статус. Тот долго молчал, безмятежно рассматривая осужденного.

'После', - ответил он, в конце концов, и Джордж Стенли снова всхлипнул, на сей раз испытывая облегчение от негаданной отсрочки.

Из-за свойственного полю битвы рельефа войско йоркистов развернуло свои колонны поперек Амбьен Хилл. Джек Говард должен был начать приступ во главе авангарда. Задачей Ричарда становилось отстраивание центра сражения позади людей Говарда, при необходимости усиливая передовой отряд солдатами из середины армии. Нортумберленд оставался на отроге с арьергардом, наблюдая за движением со стороны Стенли.

Когда силы Тюдора направились на Редмор Плейн, солнце еще низко лежало на востоке. Их авангард вел человек, впервые противостоявший Ричарду четырнадцать лет назад - при Барнете, граф Оксфорд. Он единственный из командиров Тюдора обладал богатым военным опытом.

Для Генриха Тюдора битва началась сложно. Его разведчики не обнаружили на южной стороне от Амбьен Хилл трясины, и, чтобы избежать затягивания в нее, авангард был вынужден резко откатиться на север. Если бы Джон Говард решил в этот критический момент вести передовой отряд йоркистов вниз по Амбьен Хилл, результатом бы оказался сокрушительный разгром. Но более осторожный военачальник, чем Ричард, Говард подумал, что стоит придержать силы и дождаться, пока на помощь подоспеет йоркистский центр, и сражение открылось обменом зажженными стрелами, подкрепляемыми пушечной пальбой.

Оксфорд перестроил свою линию, поведя людей на атаку на передовой отряд йоркистов. Знамена с Серебряным Львом Говарда взметнулись на ветру, трубачи дали сигнал к наступлению, и авангард двинулся с откоса встречать