Корабли уходят к планетам - Юрий Маркович Зарецкий

Георгий Николаевич был молод душой, среди молодежи чувствовал себя своим, со многими молодыми людьми дружил, на многих в своей работе опирался. Он смело выдвигал на руководящую работу хорошо зарекомендовавших себя молодых инженеров, не боялся поручать им самые ответственные задания.

После полета «Луны-16» и «Луны-17» целый ряд инженеров и рабочих, внесших заметный вклад в создание станций, получил не без помощи Георгия Николаевича ордера на квартиры.

Кроме семейного новоселья, инженеры КБ решили собраться все вместе. Но какой праздник без Георгия Николаевича! Пригласили его. Он обещал быть. Подошел день торжества, а Главный находился далеко, за полторы тысячи километров, в Центре дальней космической связи. Шли очередные сеансы движения, луноход прокладывал новые трассы, оставляя на Луне колеи, уходящие за горизонт.

Связались с Бабакиным по телефону.

— Обязательно буду, ребята. Как обещал. Дела меня здесь здорово подзадержали. Вы начинайте. Не обессудьте, если прибуду поздновато.

Десять часов вечера. Прямо с аэродрома, не заезжая домой, спешит он к своим молодым друзьям-коллегам, единомышленникам. Спешит, чтобы просто порадоваться вместе с ними, чтобы просто побыть среди них.

Глядя на него, такого радостного, счастливого, полного жизни, сил и замыслов, такого своего среди своих, кто бы мог подумать, что сердце его отсчитывало последние дни.

* * *

В «Комсомольскую правду» пришло письмо: «…И еще одна просьба к вам. Обратитесь, пожалуйста, к руководителям Центра дальней космической связи, к нашим конструкторам и передайте им, что Иванов Леонид Иванович, 1940 года рождения, готов лететь на Луну, чтобы возвратить на Землю „Луноход-1“».

Многие тогда предполагали, что луноход, поработав еще немного, непременно возвратится на Землю. Полет шестнадцатого лунника, видимо, навеял такую мысль. Писем приходило столько, что корреспондент «Известий» вынужден был официально запросить: «Некоторые наши читатели думают, что „Луноход-1“ в итоге исследований должен вернуться на Землю. Об этом пишут и некоторые зарубежные газеты». Пришлось нашим товарищам отвечать, что для самостоятельного возвращения на Землю этот аппарат не предназначен.

* * *

Закончился поход Лунохода номер один. Колесо доехало! До Москвы. До Байконура. До самой Луны.

Но мне кажется, что путь его не окончен. И осуществится когда-нибудь мечта. И доедет колесо опять до Москвы и займет свое место на вечной стоянке, рядом с «Востоком».

А, может, лучше оставить его там, в Море Дождей, встречать лунные рассветы…

«Вперед, на Марс!»

В один из осенних дней 1962 года над космодромом Байконур привычно прогрохотала ракета, высоко в небе повис белый инверсионный след, который вскоре растаял, и на пустынную казахскую степь вновь опустилась тишина.

Ничего этого я не видел и не слышал, находясь на далеком полигоне. И лишь открыв газеты, пришедшие в глубинку с опозданием, почувствовал легкую дрожь в руках: к Марсу, к Марсу (!) шла советская межпланетная станция.

Марс… Тайна, мечта, сомнение… Его тонкие прямые каналы, белоснежные полярные шапки, почти исчезающие летом и медленною лавою расползающиеся зимой, оранжевые материки и серо-зеленые моря, перламутровые облака и синяя трава захватывали воображение…

С того дня с волнением и даже с каким-то нетерпением ожидал молоденького паренька, разносящего газеты. Как там «Марс-1»? Сообщения приходили редко.

Станция «Марс-1» с внушительной для того времени массой 893,5 кг поддерживала радиосвязь с Землей до расстояния 106 миллионов километров — рекорд дальней космической связи тех лет. Шестьдесят один раз «Марс-1» откликался на зов Земли, на шестьдесят второй не откликнулся. Космос умеет хранить свои тайны.

С той поры один за другим уходили к Луне и Венере космические аппараты. Уже осуществлены мягкие посадки на Луну и Венеру, совершен полет по маршруту Земля — Луна — Земля, и пустынные просторы бороздит луноход, а «Марса-2» все еще не было. Самая интригующая планета оставалась в тени.

— Когда же на Марс? — спрашивали нас нетерпеливые «болельщики», когда в который раз уже к Луне или Венере уходили новые космические аппараты.

— А если марсиане посчитают, что это вмешательство в их внутренние дела? Тут и беды ждать недолго, — отшучивались мы, но сами-то знали, как непроста задача осуществления мягкой посадки на Марс! Здесь дела посложней, чем с Луной и Венерой.

Близилось великое противостояние…

Работая на «Лунах» и «Венерах», часто обращал внимание, что где-то в подсознании постоянно мелькала мысль: «Хорошо бы на „Марс“»…

И вот на космодроме в один прекрасный день, а точнее поздний-препоздний вечер, состоялся неторопливый, продолжительный разговор с Дмитрием Дмитриевичем Полукаровым, в конце которого он неожиданно сказал:

— Тебе надобно в отпуск. Смотри, хорошо отдохни, — сурово сказал он и, как всегда помолчав, добавил, — а потом — на «Марс»… Давай, на «Марс»!

Слова эти отозвались, во мне цандеровскими: «Вперед, на Марс!»

* * *

Пожалуй, трудно придумать более неблагоприятные условия для мягкой посадки, чем те, которые приготовил нам Марс. У Циолковского в книге «Вне Земли», когда совершают путешествие на межпланетной ракете Ньютон, Лаплас, Франклин, Гельмгольц и Иванов (Циолковский) написано:

— Ближе к Марсу не полетим, — заметил Ньютон. — Спуск на планету крайне рискованный…

— Марс от нас не уйдет… Во второй экспедиции доберемся и до него, — заметил Иванов.

Марс — «мужчина», и в отличие от Венеры, которая, как восточная красавица, прячет свой лик под непроницаемой чадрой, открыт и суров.

Среднее давление у поверхности Марса примерно такое, как в атмосфере Земли на тридцатикилометровой высоте. И в самом деле, вся премудрость посадки заключается в том, что Марс обладает атмосферой, но слишком разреженной. Когда аппарат врезается в атмосферу с громадной скоростью, превышающей марсианскую вторую космическую, атмосфера страшна, силы аэродинамического торможения огромны, аппарат без защиты может разогреться до критических температур и разрушиться от перегрузок. Когда же скорость входа будет погашена, атмосфера помочь не в силах: чтобы обеспечить посадку аппарата на парашюте, его купол должен превосходить по площади перевернутую чашу Центрального стадиона в Лужниках.

Вот почему мягкую посадку на Марс осуществить труднее, чем на безвоздушную Луну, где аппарат не нуждается в защите и ему нужен «лишь» тормозной двигатель; и Венеру, где плотная, могучая атмосфера способна плавно опустить большой груз и на маленьком парашюте.

Вот почему на новом «Марсе» мы увидели полный набор из арсенала средств мягкой посадки: это и аэродинамический тормозной защитный экран-конус, первым принимающий на себя удар газовой оболочки «красной планеты», и парашюты — их целый каскад, — и тормозная двигательная установка, и специальное амортизационное покрытие.

Далее. Науке не известны были условия распространения волн в атмосфере Марса. Возможен фединг (замирание) сигнала из-за многолучевого отражения от поверхности планеты. А затем вырастает