Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Русская классическая проза » Начало конца комедии - Виктор Конецкий

Начало конца комедии - Виктор Конецкий

Читать онлайн Начало конца комедии - Виктор Конецкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 82
Перейти на страницу:

Не знаю почему, но при виде того, как Елпидифор надел на пальцы резиновые с присосками футлярчики и как начал считать пачку пятидолларовых бумажек, мне вдруг захотелось, чтобы у него баланс не сошелся. И когда я поймал себя на этой мысли, он как раз поднял глаза, и взгляды наши встретились. Елпидифор что-то такое в моих глазах усек, и по его лицу проскользнула глупенькая улыбка.

-- Ну, как хозяйство? В порядке? -- спросил я.

-- Промахнулся, -- сказал Елпидифор, вздыхая обреченно.

-- На сколько? -- поинтересовался я, ощущая крепнущее удовлетворение по этому поводу.

-- На пять долларов, -- сказал Елпидифор и принялся заполнять ведомость.

-- Я скажу командирам, пустим шапку по кругу, -- пообещал я.

-- Спасибо, Петр Иванович, вы завсегда ко мне с добром, -- поблагодарил Елпидифор и опять ухмыльнулся.

Я оставил его подбивать бабки и шагнул во тьму рулевой рубки.

В просвете облаков торжественно парил Орион. Он был чуть левее нашего курса. Ветер давил в левый борт, и теплоход шел с легким, градуса в полтора, креном на правый. Почему-то наш "Новосибирск" чувствовал себя уютнее с легким правым креном. Тогда он нес на мачтах облака, как довольный жизнью гуляка шляпу -- с заломом. Грузовые краны были оставлены в вертикальном положении -- на крышках трюмов стояли в два ряда сорокафутовые контейнеры. Верхушки кранов попадали в конус света от заднего топового и тихо желтели среди ночной тьмы. Эта тьма лежала над океаном еще не сплошь -- на западе оставались последние отблески заката. Волны накатывались медлительно, потягивались и изгибали спины, как добродушные, сытые черные пантеры с длиной от носа до кончика хвоста в сотню метров. Пена обрамляла их загривки.

Я глядел на ночной океан и поругивал про себя финских судостроителей. Лобовые стекла рубки они сделали наклонными, атакующими воздух -современными в архитектурном смысле, -- но конструктор не учел законов оптики. Стекла собирали и задерживали отблески от сигнальных лампочек на пультах управления и -- что еще более неприятно и опасно -- живые огни судов и маяков из кормовых секторов. И эти отблески в стеклах легко можно было принять за огни каких-нибудь объектов по носу, то есть впереди по курсу. Я раздумывал об этом, взвешивая, есть ли смысл войти в финскую судостроительную фирму с соответствующим письмом, и успеют ли финны переделать конфигурацию лобовых стекол на оставшихся судах серии, и следует ли мне вообще лезть в это дело, и не скажут ли в инстанциях, что я чересчур суетлив с разными дурацкими предложениями, и т. д. и т. п.

-- Честно ответите, Петр Иванович? -- спросил из тьмы Елпидифор, и я услышал его тихое глуповатое "хи-хик".

-- Что у вас?

-- Вы давеча обрадовались?

-- Чему обрадовался?

-- А что я промахнулся на пятерик?

-- С чего ты взял?

-- Не ответили честно-то, -- пробормотал он, становясь у соседнего окна.

Я помолчал, удивляясь тонкости, с которой он усек подспудные движения моей души. Ведь, вообще-то, за длинную капитанскую жизнь каждый из капитанов научается лицедействовать не хуже Смоктуновского.

-- Потому не ответили, что честность-то штука

двойная -- сказал Елпидифор, -- с одной стороны, вы бы промахнись я на пять долларов, мне кровный пятерик отдали и ухом не повели; а с другой -- за это удовольствие для себя получили от сознания, что мне, Елпидифору Пескареву, может быть, неприятно от вас брать, но я то есть Пескарев, все одно возьму, потому как человек экономный и окладик имею маленький, так, Петр Иванович?

-- Ишь ты! Прямо и не Пескарев, а Достоевский! -- сказал я, испытывая некоторое мимолетное, но однако вполне определенное смущение от точности его попаданий.

-- Достоевский писатель скучный, я его почитывал, скучнее евонных книг только современные, -- сказал Елпидифор.

И я с ним живо согласился и по поводу Достоевского и по поводу современных книг. Мне с ним в тот момент пришлось бы живейшим образом согласиться по любому вопросу, ибо я испытывал смущение, а смущенного человека бери голыми руками.

-- Достоевский за лес стоял, за сохранение зеленого друга, -- сказал Пескарев и хихикнул во тьме. -- А я вот думаю, он за лес стоял по той простой причине, что если мы березу да иву всю сведем, то розги не из чего будет делать... А радовались вы, Петр Иванович, давеча зря: не просчитался Пескарев. Пескарев за четверть века один разик накладку допустил с денежками. Конфетку-леденец желаете? -- спросил он, и я услышал шелест конфетной обертки.

-- Потом. Курю сейчас, -- отказался я. -- И много промахнулся?

-- Десять форинтов, В Роттердаме. На десятку Пескарев ошибся. Сбросились товарищи, А я возьми да и найди потом денежки. Новенькие были, подлипли одна к другой, а вместе к бумажке на столе. Ну, я подумал, да и не сказал никому. Не одобряете? -- спросил он и опять хихикнул глуповатенько.

-- Всяко бывает, -- сказал я. -- Разные мы воспоминания храним.

-- Вот я и думаю, куда, дескать, за утаенные форинты и американские амортизаторы я попаду: на небеса куда аль в ад, и простят ли мне ангелы на том злектронном света аль нет?

"А ведь он, сукин сын, надо мною издевается, тончайшим образом издевается за мой фортель с калошами!" -- с очередным удивлением отметил я. И удивление это было уже посильнее того, нежели когда он ободрал нас в преф по копейке. И захотелось взглянуть ему в лицо, но тьма уже плотно заполняла ходовую рубку, и только бродили внутри лобового стекла потаенные отблески от сигнальных огней на пультах автоматического управления двигателем.

-- Простят, -- сказал я. -- Не велики грехи. Да и повинную голову гопор не сечет.

-- Ну, а Бордо-то помните? Как я сталь игрушками раскрепил?

-- Конечно, помню.

-- Это я свершил, чтобы меня раз и навсегда по служебной лестнице в гору не толкали, чтобы в покое оставили, -- и точно: никто больше меня с третьего помощника выковырнуть не пробовал. Думаете, Пескарев бредит аль заговаривается по-пенсионному положению? Нет, Пескарев при трезвом сознании. Вы вот, Петр Иваныч, в гниднике, что в Бруклине-то, в подвальчике, бывали когда? Нет! И в Гамбурге к Морексу не ходили и не пойдете, а мохерчик-то там по доллару всего клубочек. Вы в такие торговые точки и нос не сунули! Престиж чтобы нашей великой страны охранить... А я суну -- по закону все, по разрешенной тропке, конечно. В эмигрантские торговые точки и ни в жисть не ходил, пускай гуда салаги ходят, а в разрешенный гнидничек обязательно загляну,, а в результате-то окладик мой месячный никак уж и не меньше вашего все эти годы выходил. Теперь квартирку возьмем. Вы старый ленинградец, значит, в "банном обществе" состоите и до сей поры, так?

-- Не понял, -- сказал я.

-- Старые ленинградцы где общаются-то? В бане! Потому как в старых домах живут без коммунальных удобств, без ванной. Вот и таскаются в баню с пакетиком. А новые ленинградцы-то, вроде меня, в новых домах проживают. Ну ладно, здесь закончик неправильный виноват: что ежели санитарная норма в метраже соблюдается, так и не положена тебе другая фатера, даже если в коммуналке сто пятьдесят семейств обретаются. Но ведь не только в этом законе дело, нет, не в ем! Ей вот, какой ленинградке старомодной, предложи наша власть квартирку-то в Автово, а она? Она этак

нос-то и отворотит: "Ав-то-во?! Вы мне, может быть, еще в Вологде предложите?" Это ее удаленность пугает. "Я, говорит, в центре живу, родители мои тут на Маклине аль на Халтурине скончались! И отсюда на окраины ваши не поеду!" А она в Автово последний раз на извозчике ездила пятьдесят лет назад аль еще до революции, и что туда метро проложили -- и не ведает даже, и проживает в уплотненной конюшне графа какого аль в его прихожей, с кошкой своей и бульдогом... Это я не про вас персонально, Петр Иваныч, а к слову, извините, если что не точно сказал.

А сказал он это как раз с такой точностью, что Гоголю бы в пору. Я так всех старых ленинградцев и увидел, карасей-идеалистов. И засмеялся. И мой смех придал Елпидифору прыти.

-- А где теперь ваша машинка, Петр Иваныч? Которую себе брали и мне устроили, за что я вам по гроб благодарен, между прочим, где она? А я вам отвечу! Гаражик-то вы не соорудили, машинка-то погнила на свежем воздухе, да и ободрали ее всякие завистники, похабными надписями обезобразили, и продали вы ее через магазин на Садовой ни за понюх табаку.

Все было почти так.

-- А у меня та машинка теперь в новые "Жигули" преобразилась. И ни одного рублика-то я в нее нового не вложил. И трудов не вкладывал! И по закону все, по строгому закону, Петр Иваныч, чтобы не подумали, что без закона-то! Я ее по доверенности одному грузину полковнику на два года уступил, а супругу в очередь записал. Грузин потом уехал и гараж мне оставил, тут я с гаражом и с автомобилем оказался, потому что без автомобиля дальнейшие планы не мог осуществлять, а почему не мог? Потому что дом ставить задумал!.. Огонь право десять, желтый какой-то или мерещится? Один момент -- радарчиком проверю и визуальный пеленг возьму!

1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 82
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Начало конца комедии - Виктор Конецкий торрент бесплатно.
Комментарии