Английская портниха - Мэри Чэмберлен

— А зеркало? — напомнила Ада. — Вы ведь обещали.

Сестра Бригитта повела ее в кладовую. В углу стояло огромное напольное зеркало под слоем пыли. Они выволокли зеркало на середину комнаты, и сестра Бригитта смахнула пыль рукавом.

Ада встала перед зеркалом. Видела она теперь плохо, шитье попортило ей зрение. Предметы вдали расплывались. Подошла поближе. Худое лицо, резко очерченные скулы. Кожа туго обтягивала череп. Но глаза больше не проваливались и не смотрели затравленно, щеки порозовели, волосы обрели былую густоту и доросли до подбородка. Ада заправила волосы за уши, взбила на макушке.

Повернулась одним боком, другим. Ада Воан. Тощая как палка. Но везучая. Везучая.

Сестра Бригитта пошарила в кармане и протянула Аде маленький тюбик:

— Мы нашли это в вашей рясе.

Губная помада. Ада открыла ее, наклонилась к зеркалу, провела помадой по губам.

— Спасибо. — Ада обернулась к сестре Бригитте, привлекла ее к себе и поцеловала в щеку, оставив ярко-красный отпечаток своих губ.

— Вот бы всегда было так просто, как с вами. — Американский лейтенант протянул ей бумагу и билет на поезд. — С другими пока разберешься, кто они на самом деле.

Ада взяла документ. Вверху крупными буквами: «Пострадавшая британская подданная». Провела пальцем по своему имени: «Ада Воан. Британская гражданка, перемещенная во время военных действий, наделенная правом репатриации в Соединенное Королевство».

Ада была наслышана о том, как немцы бомбили Лондон. Что, если ее дома больше нет? Где ей искать родных?

— Все будет хорошо, — уверяла сестра Бригитта. — Они будут так рады снова увидеть вас.

Внизу шрифтом помельче: «Держите этот документ при себе постоянно. Предъявляйте по требованию. Не передавайте третьим лицам».

Не долго ей этим пользоваться.

Джип был без верха. К началу июня воздух прогрелся, от весенней промозглости не осталось и следа.

— Да, это не лимузин, — весело признал Фрэнк. Он с сестрой Бригиттой сидел спереди, Ада — на заднем жестком сиденье. — Для дам не предназначен, что и говорить. Но этот стальной боевой конь не подведет, — Фрэнк с нежностью похлопал по рулю, — и доставит нас куда надо. — Он обернулся к Аде, улыбаясь: — Я так и думал, что вы не настоящая монахиня. Смекнул, как только вас увидел. Нет, вы из другого теста.

Ехали они быстро, и Ада цеплялась за спинку сиденья, чтобы не упасть. Фрэнк посигналил отощавшему псу, объехал выбоину на дороге.

— Я так и сказал сержанту… помните его? Сержант, говорю, та монахиня, что вы спасли, знаете, кто она? Так вот, она вовсе и не монахиня, но форменная леди. Но послушайте, Ада, — он опять обернулся к ней, — вы прямо-таки красотка.

Ада благодарно улыбнулась. Давно ей не приходилось краснеть от комплиментов. Фрэнк был коротко стрижен, волосы топорщились по краю фуражки. На воротнике перхоть. Из-под манжет кителя высовывались темные завитки.

— Значит, возвращаетесь домой, — продолжил он. — Бросаете меня.

По улицам Мюнхена сновали люди, худые, в потрепанной одежде, с сетками в руках или с пакетами из коричневой бумаги. Один мужчина остановил американского солдата и вынул из пакета часы. Солдат покачал головой. Мусор сгребли бульдозерами в высоченные кучи. Около них роились женщины и дети, вынимали камни голыми руками, копали деревяшками, отчищали найденное. Женщина с усилием вытягивала что-то глубоко зарытое, по склону потревоженной кучи покатились обломки кирпичей.

— Что вы там будете делать? — спросил Фрэнк.

— Где?

— Дома.

Ада пожала плечами. Об этом она еще не думала, она представляла лишь, как открывает дверь родного дома, а навстречу ей мама, папа и все прочие. Как сложится дальше, об этом она подумает потом.

— Поедем в Америку, — внезапно предложил Фрэнк. — Я о вас позабочусь. Откормлю вас. — Он скосил глаза на сестру Бригитту. — Беру Господа и сестру Бригитту в свидетели, я обеспечу вам нормальную жизнь. Особого богатства не обещаю, но заживем на славу. Задвинем подальше все что было. Начнем сначала. Страна возможностей. Что скажете, Ада? — Он повернулся к ней, задорная улыбка на лице. — Выходите за меня.

— Зовете замуж? — рассмеялась Ада. — Но я вас не знаю.

— Ну и что с того? — громко говорил Фрэнк, стараясь перекричать шум двигателя. — Зато я вас знаю. Как только увидел вас, сразу понял: вы — моя судьба.

— А Томас?

— Детишки, да. Я их обожаю.

Он расправил плечи, словно готовясь проглотить небо. «Ты на свете одна такая, и я такой один». Его голос взмыл над уличным шумом, нежный, как ласка, и чистый под стать небесам. Аде вспомнился отец, он пел как соловей. Эту песню он тоже пел у пианино в пабе или для матери на кухне в те благодатные дни, когда они не ссорились. Ничего прекраснее она давно не слышала. Не увязаться ли ей за этим голосом? Америка. Там она станет женой Фрэнка.

Он сбавил скорость и опять посмотрел на нее.

Мы с тобой, нет ничего важнее.День ото дня наша любовь нежнее.

Фрэнк умолк, прокладывая путь по искореженному асфальту. К ним метнулась женщина в обтрепанной юбке, мужской рубахе и ботинках и замолотила по дверце джипа.

— Жирные янки, — орала она. — А мы, немцы, что, не люди?

Ада отвернулась, набрала воздуха, приоткрыла рот.

Райский сад нас укрыл, и ненастьеНе омрачит нашего счастья.

Пой, Фрэнк. Прошу тебя, пой.

Из города они выехали на дорогу, ведущую в Дахау. Там и сям фермеры вспахивали поля или сажали семена, понуждая землю вернуться к жизни. В фруктовых садах кое-где на деревьях уже покачивались комочками будущие плоды. Яблоки, предположила Ада, или вишня. Поселки с деревянными домами под тяжелыми нависающими крышами. На чьем-то балконе герань в горшках — ярко-красные соцветия на фоне почерневшего от непогоды дерева. Томас.

— Ада, мне кажется, не стоит возлагать чересчур большие надежды на эту поездку, — заговорила прежде помалкивавшая сестра Бригитта. — Не лучше ли вовсе отказаться от поисков?

— Не могу, — ответила Ада. — Я должна узнать. — Столько лет у нее разрывалось сердце при мысли о Томасе, столько лет отчаяния и страха: а вдруг она его не найдет? И прекратить все прямо сейчас, толком даже не начав? Нет. — Отец Фридель мог не пойти в приют. А что, если он сразу отдал Томаса фрау Вайс? Мы должны выяснить, где она теперь.

— У вас нет ни единого доказательства, что тот ребенок был Томасом. Вы лишь хотите, чтобы так оно и было, но желание и реальность часто не совпадают. И это нужно учитывать.

Если сестра Бригитта думает, что Ада тащит ее неведомо куда и неведомо зачем, очень скоро она убедится в своей неправоте. Материнское чутье не обманешь, поэтому Ада не сомневалась: тот ребенок — Томас. Она отыщет его. Вызволит. В приюте ей скажут, где он. Она доберется до фрау Вайс. Томас поймет, кто его мать, и уедет с ней. Его придется учить английскому, но мальчик быстро нахватается новых слов. Они постучат в дверь дома на Сид-стрит. Ада? Ада, это ты? Господи! А кто этот малыш? Томми. Его зовут Томми. Ада подаст ему знак подойти поближе. Ой, чуть не забыла. Мама, это Фрэнк. Мы собираемся пожениться.

— Прибыли. — Фрэнк въехал на подъездную дорожку перед большим длинным домом. Затормозив, он помог вылезти из машины сперва сестре Бригитте, потом Аде. Прислонился к капоту, достал сигареты из кармана: — Я подожду здесь.

Ада вцепилась в руку сестры Бригитты. Вот оно. Они дернули за шнурок звонка и услышали, как в доме словно ударили в тарелки. Никто не появился. Позвонили снова. Ада крикнула Фрэнку:

— Вы уверены, что это то самое место?

— Других адресов мне не дали.

— Погодите, — Ада прижала ухо к деревянной поверхности, — кто-то идет.

Раздался скрежет отпираемого засова, поворот ключа в замке. Женщина в сером платье, накрахмаленном белом фартуке и чепце отворила дверь:

— Ja? Was wollen sie?[59]

Ада растерялась. Целый месяц она не говорила по-немецки и не знала, с чего начать.

— Я ищу ребенка, — сказала она. — Маленького мальчика. Моего мальчика. Полагаю, он мог попасть к вам. В младенческом возрасте.

— Полагаете? Мог? Так был он здесь или нет? — Нянька прищурилась: — Вы не немка, верно?

— Нет. Британка.

— Откуда у нас мог взяться британский ребенок?

— Вы бы не опознали в нем британца, — возразила Ада. — Священник, отец Фридель, принес его сюда. Новорожденного. — С пятнами крови после родов, пуповина перевязана куском старой веревки. Ада видела его как наяву: растопыренные маленькие ручки-ножки — лягушонок с глазами навыкат. — В 1941-м, в феврале.