Войны Миллигана (ЛП) - Дэниел Киз

Доступны только отчеты по уходу за больным, на период с конца января по начало февраля 1980 года.

По залу суда пробежало волнение.

— Могут ли записи об уходе и медицинском наблюдении за мистером Миллиганом храниться в другом месте? — спросил его Томпсон.

Лицо Хаббарда побагровело, когда он ответил, постукивая пальцем по своей папке:

— Все записи здесь.

Во время судебного заседания 14 апреля Алан Голдсберри вызвал к трибуне также и доктора Джудит Бокс, которая не видела Миллигана с тех пор, как Вермьюлен попросил ее отправиться в Лиму, чтобы оценить его психическое состояние. Тогда у нее сложилось отчетливое впечатление, что администрация ждет от нее, опровержения диагноза синдрома множественной личности. Официальное лицо дало понять, что департаменту нужна ее помощь, чтобы избавиться от этой проблемы. Разгневанная, она позвонила Алану Голдсберри:

— У меня действительно есть ощущение, будто я должна объявить, что этот тип не страдает синдромом множественной личности, чтобы выручить клинику штата! Но что меня шокирует больше всего, так это ограничения, которые Лима накладывает на него. Ему даже нельзя пользоваться авторучкой. Конечно, кажется, что это полная глупость, запереть человека и отказать ему в использовании ручки. Но это одна из мелочей, которые убеждают меня в том, что персонал Лимы хочет добить Миллигана любой ценой! Я хочу, чтобы вы знали, что, если я могу что-то сделать, я буду рада вам помочь.

После того как доктор Бокс произнесла слова присяги, Голдсберри попросил ее рассказать о своем опыте работы, чтобы подтвердить может ли она провести экспертизу по СМЛ. Психиатр заявила, что получила диплом врача в Австралии и начала работать с Департаментом психического здоровья с 1979 года. Тогда ее пригласили посетить Миллигана, чтобы оценить лечение, которое он получал в Лиме. В ее практике встречались пациенты с множественными личностями, и она занималась лечением одного из них, в течение года и двух месяцев. А также она знакома с тридцатью другими случаями, с которыми или работала сама, или сталкивалась в научной практике. Она общалась с доктором Колом и доктором Корнелией Уилбур, лечившей Сивиллу. Все они были уверены в том, что Миллиган не получал в Лиме необходимого лечения.

Отвечая на вопрос, как бы она сформулировала диагноз Миллигана на основе общения с ним, она заявила, что подтверждает диагноз СМЛ.

— На самом деле, личности постоянно спят и занимают сознание от двух до трех часов в день. Личности Миллигана все время меняются.

Это подтверждает, что необходимое лечение позволит ему улучшить свое состояние, но такое лечение могут предоставить только учреждения, имеющие соответствующие отделения. Она видела документы доктора Кола, которые содержат перечень минимальных требований для лечения СМЛ, и так же рекомендует, чтобы Миллиган проходил лечение в соответствие с этими инструкциями.

Во время последнего перерыва в слушании, Миллиган передал записку своему адвокату. В ней сообщалось, что пятно сейчас занимает Стив. Рейджен усыпил Билли-Н и поручил Стиву передать записку в суд.

Стив подошел к трибуне и бросил вызывающий взгляд на людей вокруг.

— Почему вы не оставите Билли в покое? Он спит уже долгое время. Когда Билли выйдет из тюрьмы, он проконсультируется с доктором Колом.

Больше ничего Стив говорить не стал.

После выступления двух адвокатов, судья Кинуорти объявил, что вердикт пока не вынесен. Но он объявил, что примет его в течение двух недель, до 28 апреля.

Несмотря на постоянные попытки доктора Линднера помешать общению между Писателем и Миллиганом, жалоба, поданная Голдсберри в кабинет главного прокурора, вынудила клинику снять все беспокоившие его ограничения. Через несколько дней после заседания, прокурор Белинки позвонил самому Писателю, и сообщил, что запреты, наложенные Линднером, отменены. Теперь Миллигана можно будет навещать в обычные часы посещения. Более того, сотрудникам велели пропускать Писателя на территорию клиники с диктофоном.

25 апреля 1980 года Писатель приехал в Лиму, захватив с собой полную рукопись книги «Множественные умы Билли Миллигана».

Перешагнув порог клиники, он оказался в длинном коридоре, по бокам которого стояли решетки под электрическим напряжением. Проходя ко второй решетке, автор рассматривал огромную фреску, о которой уже слышал от других посетителей. На огромном рисунке удивительно реалистично был изображен пейзаж площадью около тридцати метров.

Вдали простиралась горная цепь с заснеженными вершинами, которые высились над озером с множеством островков, покрытых соснами и другими деревьями с листвой, опаленной осенью. Свод каменного моста направлял взгляд зрителя к тропинке, которая, извиваясь, вела к хижине. Сбоку от хижины находился понтонный мост. На другой стороне озера в лодке рыбачил мужчина.

Несмотря на то, что картина была подписана именем Билли, Писатель знал, что только Томми умел рисовать пейзажи. Он был счастлив удостовериться в том, что ему разрешили покидать корпус, чтобы иметь возможность полностью отдаться живописи, которая была самым важным делом в его жизни. Все время, пока Томми будет разрешено рисовать, его воображение будет вне этих стен.

Вторая решетка открылась, и Писатель прошел внутрь.

В главном коридоре корпуса № 3 пациенты стояли в очереди, ожидая, когда санитары сфотографируют их вместе с посетителями перед фреской с маяком. Одна из картин зала для посещений напомнила Писателю то место, которое Кэти, сестра Билли, ему показывала. Он узнал крытый мост, дорогу в Новый Иерусалим, которая вела на ферму в Бремене, где приемный отец Билли Челмер Миллиган (исходя из транскрипции показаний перед судом, представленных другими лицами) пытал и насиловал восьмилетнего мальчика.

Когда один из надзирателей завел Билли в комнату для посещений, Писатель с первого взгляда понял ‒ по выражению лица, по вялости рукопожатия, по монотонному тембру голоса, лишенного всяких эмоций — что молодой человек, направляющийся к нему, не Учитель. Билли в нем тоже присутствовал частично.

— С кем я сейчас говорю? — прошептал Писатель сразу же, как только надзиратель отошел на такое расстояние, что не мог расслышать его голос.

— Не знаю, не могу назвать вам имя.

— А где Учитель?

Он пожал плечами.

— Я правда не знаю.

— Почему же он не пришел на встречу со мной?

— Рейджен не может сосуществовать с другими. А это место слишком опасно.

Писатель понял смысл этого замечания. Как заметила доктор Марлен Кокан в клинике Хардинга, Рейджен защищал хуже, если сливался с другими личностями. А так как они находились в клинике тюремного типа, Рейджен должен был быть отдельно от других, чтобы контролировать пятно.