Александр Дейнека - Пётр Германович Черёмушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Последняя гостья, — объявил, улыбаясь, Дейнека. — Как-то написал этот холст, но специально не заканчиваю. Думаю, еще успею. <…>
— Ромен Роллан здорово сказал когда-то, что творить — это значит убивать смерть! — задумчиво произнес Дейнека»[70].
Каким мне всегда представлялся Александр Александрович Дейнека? Какими были его внешность и характер? Большим жизнелюбом, крупным, с большими руками и золотым зубом по тогдашней моде. Дейнека был лысый и немного похожий на медведя, бывший спортсмен, немного грубоватый с окружающими, но у таких людей внешняя грубость — чаще всего маска. Мне до сих пор жаль, что, хотя мы жили в одно время (я родился за три года до кончины Дейнеки), я так никогда его и не встретил.
Говорят, что в жизни Александра Дейнеки было много красивых подруг. Они навсегда остались запечатленными в его рисунках сангиной и карандашом, живописных полотнах, скульптурах, витражах. Профили и силуэты красивых женских и мужских лиц и сильных тел соединились в контуры навсегда канувшей в Лету советской эпохи, о которой мы судим по творчеству Дейнеки.
Иван Рахилло вспоминал, что иногда скульптурные работы Дейнеки принимали черты Галатеи и будто странным образом оживали. В частности, при входе в мастерскую на Тверской стояла деревянная скульптура обнаженной девушки в полный рост. Дейнека вырубил ее на даче, как он выражался, в свободное время. Чтобы пройти мимо нее, надо было слегка стронуть скульптуру с места, поэтому Дейнека называл статую «моя охрана». «Ревнива как черт!» — говорил он и вспоминал, как при посещении его мастерской одной журналисткой деревянная девушка завалилась на живую, не успела та присесть на диван, — но промахнулась и упала рядом. «Блюдет мою нравственность! Я ее немножко даже начинаю побаиваться», — усмехался Дейнека и говорил, что поневоле поверил в чертовщину, потому что скульптура падает не впервые и метит в основном в женщин. И действительно, эта знаменитая статуя Дейнеки обладает странным взглядом необъяснимо загадочных, неживых глаз. Женщины живые и изобразительные следовали за ним повсюду, как рок.
Глава шестая
Севастополь, Серафима и романтика полета
Дейнека любил Севастополь и вообще Крым за жизнерадостность и яркую южную природу. Ему нравились синь заливов, строгая красота военных кораблей. Его завораживали просторы Черного моря, высоты крымских гор, изгибы равелинов города-крепости, бескрайнее голубое небо над волнами, захватывающая романтика полета за горизонт. Еще со времен ВХУТЕМАСа он мог легко отправиться из Москвы в Крым, прихватив с собой своих друзей и однокурсников и сделав по дороге короткую остановку в родном Курске. Коктебель, парашютисты, дирижабли, торпедные катера — всё это вызывало у Дейнеки восторг.
Как и все современники, Дейнека увлекался авиацией, на которую в 1930-е годы в СССР установилась мода. Главными героями того времени были пилоты, летавшие, как учил Сталин, «быстрее всех, дальше всех, выше всех». Сыновья советских вождей шли в летчики: Василий Сталин, Леонид Хрущев, Степан Микоян, Тимур Фрунзе. Многие из них были связаны с Севастополем, с находившимся в его пригороде Кача Качинским летным училищем, которое окончили Василий Сталин и легендарный ас Второй мировой войны, летчик-испытатель Амет-Хан Султан, крымский татарин. Все они рвались в небо — и они его получили: Советскому Союзу были нужны военные достижения. Каждый гражданский или военный самолет, взлетающий в небо, становился подтверждением успехов социализма. Но для Дейнеки самолеты, пилоты и воздухоплаватели были прежде всего художественным объектом, который вдохновлял его на изобразительные поиски. В 1930 году он сделал замечательные рисунки для детской книги «В облаках», которая недавно была переиздана. В ней художник удивительным образом почувствовал поэтику моторов и крыльев и выразил ее линией и цветом.
Кстати, именно такие детские книжки более всего подвергались нападкам за формализм. В статье «О художниках-пачкунах», опубликованной в «Правде» 1 марта 1936 года, их иллюстраторов сравнивали с «компрачикосами» — злодеями, занимавшимися уродованием детей. И доставалось в ней больше всего художнику Владимиру Васильевичу Лебедеву, создателю ленинградской школы детской книги, мужу сперва замечательного скульптора Сарры Лебедевой, а потом — не менее замечательного художника Татьяны Мавриной, — который иллюстрировал «Сказки, песни и загадки» Самуила Яковлевича Маршака. Воздушные, нежнейшие образы Лебедева до сих пор не перестают удивлять своей тонкостью и изяществом.
«Лебедев — не единичное явление. Есть школа компрачикосов, мастеров-пачкастеров, — строго указывал безымянный автор статьи в „Правде“. — Нигде формализм не разоблачает себя до такой степени, как в рисунках для детей. Именно здесь со всей силой выступают его внутренняя пустота, мертвечина, гниль. Пачкотня в детской книге глубоко реакционна, потому что она отрицает полностью и начисто весь реальный детский мир»[71]. К книге Дейнеки «В облаках» вполне можно было бы отнести эти формулировки, которые в наши дни кажутся совершенно абсурдными.
Как отмечают современные искусствоведы, знатоки творчества Дейнеки, тема неба и самолетов стоит в его композиционных опытах особняком. «Композиции на тему полетов непривычны для глаза, в них часто отсутствуют опорные „оси“ — горизонтали и вертикали, плоскость членится бесформенными массами облаков, гор, воздуха», — пишет Михаил Денисов[72]. В этом смысле типичны картина «В воздухе» (1932), находящаяся в Курской картинной галерее, или полотно «Краснокрылый гигант», на котором изображен советский самолет, совершающий перелет в США через Северный полюс. Вся страна, а вместе с ней и Дейнека следили за тем, как Чкалов, Байдуков и Беляков в июле 1936 года совершили перелет без посадки из Москвы на арктический остров Удд за 56 часов 20 минут. Это был момент очередной «белой полосы» в отношениях России и Америки. «Всё, чем жила страна, он воспринимал глубоко личностно. И, наверное, именно поэтому в его картинах так четко выражен дух советской жизни, каждого этапа ее истории», — писала Ирина Ненарокомова[73].
Вся страна тогда жила строительством самолета-гиганта «Максим Горький», конструкция которого создавалась под руководством Андрея Николаевича Туполева. Был создан Всесоюзный комитет по постройке агитсамолета, в который вошли Алексей Толстой, Александр Фадеев, Всеволод Мейерхольд. Возглавил комитет главный редактор журнала «Огонек» Михаил Кольцов. Этот самолет очень напоминает крылатых гигантов Дейнеки.
Увлечение Дейнеки авиацией не было просто данью моде, а служило воспеванию важных государственных задач того времени. На рубеже 1920–1930-х годов в мировом авиастроении наметилась революция, которая привела
