История античной культуры - Фаддей Францевич Зелинский

титанов перуном; из их золы происходит человеческий род. Спасенное же сердце Загрея он поглощает сам и затем, сочетавшись с Семелой, делает ее матерью «второго Диониса». Этическая часть вытекает из космогонической. Человек, происшедший от поглотивших первого Диониса титанов, состоит из двух элементов: дионисического и титанического. Дионисические элементы стремятся к воссоединению с новым Дионисом в первобытной великой сути; титанические противодействуют этому стремлению, стараясь удержать человека в узах индивидуальности. Нравственный долг понявшего свое назначение человека состоит в том, чтобы содействовать освобождению дионисического элемента своего естества путем подавления титанического. Средством для этого, указанным Дионисом через своего пророка Орфея, является «орфическая жизнь». В ней впервые Греция познала момент известного, хотя и очень умеренного, аскетизма; между прочим, требовалось воздержание от убоины. Эсхатологическое учение возвещало верующим об ожидающей их за гробом участи. Душа бессмертна, но не свободна, а заключена в бесконечный «круг» рождений и смертей. Даже орфическая жизнь не сразу освобождает душу от «тягостного круга»; для этого жизнь должна быть повторена в нескольких последовательных перевоплощениях в посюстороннем мире, и, кроме того, умершие должны вести себя соответственным образом в потустороннем, для чего им давались в гроб особые наставления («книга мертвых» орфизма). За смертью следовал загробный суд — здесь впервые имеем мы эту богатую будущим идею; за ним — наказания для злых и награды для добрых, и те и другие впредь до нового воплощения (кроме «неисцелимых», наказания которых были вечны). Лишь пройдя ряд таких испытаний, душа имеет надежду на окончательное освобождение из «гробницы тела» (soma-sema, один из орфических афоризмов) и на вечное блаженство в Дионисе.

Орфические таинства, в отличие от элевсинских, не были прикреплены к определенному месту; их распространителями были странствующие проповедники. Многие из этих «орфеотелестов» пользовались дурной славой у серьезных людей, так как они уж слишком низменным образом старались использовать страх недалеких людей перед мучениями в преисподней. Но в устах истинных учителей эта тайная наука была важным двигателем религиозной и нравственной культуры, и под ее влиянием находилось немало выдающихся умов древности — между прочими и Платон.

3) Реформа Пифагора (см. о нем выше, с.91) состояла, главным образом, в том, что он объединил существовавшие в его время (VI век до Р.Х.) в Кротоне, а затем и вообще в греческой Италии орфические секты в религиозно-политический пифагорейский орден затем в том, что он дал орфическому учению о душе философское обоснование, введя в него свои мистицизм чисел. Вследствие своей зависимости от Аполлона, на которую указывает само его имя («Пифийский вещатель»), он дал своему ордену строго аристократический характер; это сделало его ненавистным развивающейся демократии и стало причиной кровавой с ним расправы в конце VI века. Тем не менее, пифагорейский орден не погиб: он вновь расцвел в Таренте V и IV веков до Р.Х.

Так-то рядом с явными культами, обязательными для всех граждан, распространяется в течение нашего периода широкой струей мистическое течение, рассчитанное только на избранных людей. Мы описали только главнейшие из сюда относящихся религий; можно бы еще назвать культ Кабиров в Самофракии, культ Гермеса на Стимфальском озере, культ Харит в беотийском Орхомене, культ Трофония в Лебадее — того Трофония, о котором говорили, что человек, раз спустившийся в его могилу, уже терял способность смеяться. Все эти культы так или иначе стремились приподнять завесу, скрывающую от человека потусторонний мир; и само их множество свидетельствует о распространённости тех запросов, которые они по-своему старались удовлетворить.

Часть третья

Аттический период

(500-323 годы до Р.Х.)

Глава вводная. Внешняя история Греции аттического периода

§ 1. Собственно Греция. На пороге нашего периода стоит великая освободительная война греков против персидского царя, первое крупное столкновение Запада и Востока. Она разыгралась в четыре приема. Первым было восстание ионийцев (499-494 годы до Р.Х.), предпринятое без надлежащего знания вражеских сил, оно окончилось разгромом Ионии войсками царя Дария и разрушением ее главного города Милета, который никогда более не оправился от этого удара. А так как восставшие ионийцы получили помощь от единоплеменных Афин, то последствием их поражения был морской поход персов на Аттику. Здесь, однако, счастье изменило им: в героической битве при Марафоне (490 год до Р.Х.) афиняне под начальством Мильтиада отбили их напор. Тогда персы стали готовить с напряжением всех своих сил новый поход, который состоялся уже при преемнике Дария, Ксерксе (480 год до Р.Х.); они нашли и в самой Греции союзников в лице, во-первых, дельфийского оракула (выше, с. 113), а во-вторых, и некоторых строго аристократических государств — главным образом, Фессалии и Фив, правительства которых более всего боялись внутреннего врага — демократии. Первенствующей державой в Греции была все еще Спарта; но второе место фактически принадлежало Афинам, которые незадолго перед тем, благодаря дальновидному почину Фемистокла, обзавелись самым сильным в Греции флотом. Идею встретить врага у ворот всей Греции, в темпейской долине (выше, с.20) пришлось оставить ввиду неблагонадежного настроения Фессалии; вторую позицию в Фермопилах, занятую спартанским царем-героем Леонидом, персам удалось обойти, что отдало в их руки всю среднюю Грецию с Аттикой включительно. Последовало опустошение покинутой своими жителями Аттики. Но прежде чем персы могли напасть на третью, самую сильную позицию греков, Истм, их флот был разбит союзным греческим флотом и его фактическим начальником Фемистоклом при Соломине. Это был поворотный пункт войны; в следующем году (479 год до Р.Х.) также и сухопутное войско персов, разбитое греками при Платеях, должно было оставить страну. Все же греки не забыли, что настоящей целью войны была свобода не только европейской Греции, но и «греческой каймы» Малой Азии. Этим, однако, центр тяжести был передвинут с армии на флот и, следовательно, с сухопутной Спарты на морскую державу Афины; новая победа греческого флота при Микале (близ Милета) доставила всей Ионии свободу, а Афинам — гегемонию над объединенными в так называемый Делосский союз приморскими государствами Греции. И то, и другое было делом второго руководителя афинской политики, Аристида.

Так, в 478 году до Р.Х. только что освобожденная Греция распалась на два союза: морской с Афинами и сухопутный (преимущественно пелопоннесских государств) со Спартой во главе; отсюда вытекали для афинской политики две задачи: отстаивать и расширять свободу заморской Греции, с одной стороны, и бороться с захватами пелопоннесцев (особенно торгового Коринфа) — с другой. Первую задачу усердно исполнял Кимон, достойный сын марафонского героя Мильтиада и поборник дружбы со Спартой, вплоть до своей доблестной смерти в победоносной битве при кипрском Саламине (449 год до Р.Х.); вторая выпала на долю его великого соперника Перикла, с именем которого связана память о самой блестящей эпохе афинской