Жизнь в средневековом замке - Фрэнсис Гис

Индивидуальные поединки до конца XIV века почти не устраивались. Турнир был по преимуществу подготовкой к войне, и сшибка двух отрядов должна была напоминать настоящее сражение. Боевой пыл участников по своему накалу тоже приближался к настоящему, особенно когда речь шла о верности сеньору. Нередко наносились серьезные и даже смертельные раны. На одном из турниров Гилберт, сын Уильяма Маршала, демонстрировал искусство верховой езды, и у него порвалась уздечка. Гилберт вылетел из седла и зацепился одной ногой за стремя; конь протащил его по полю, причинив смертельные увечья. После этого турнир превратился в потасовку, несколько человек из свиты Гилберта были убиты, а многие рыцари и оруженосцы получили тяжелые ранения. Десять лет спустя турнир под Рочестером закончился тем, что английские оруженосцы стали избивать палками и дубинками побежденных французских рыцарей.

Первые турниры в Англии устраивались с разрешения короля, но Генрих III постоянно выступал против них. Уильям Маршал запретил один от своего имени в 1217 году. Впоследствии запреты множились, но совершенно не достигали цели, так что, согласно хронике монастыря Данстейбл, было велено «отлучать от церкви участников турниров, их помощников и сообщников, а также тех, кто перевозил товары или провизию для турниров, всех вместе, постоянно, каждое воскресенье».

Турнир, на котором расстался с жизнью Гилберт Маршал, был запрещен королем, и Генрих напомнил об этом Уолтеру Маршалу, когда тот потребовал наследство, оставшееся от брата: «И ты тоже, Уолтер, против моей воли, вопреки моему запрету и с неуважением ко мне, присутствовал на турнире… по какому праву ты требуешь свое наследство?» Уолтер возразил, что он не мог покинуть брата, но это не умерило королевского гнева, и мир между ними восстановился лишь благодаря епископу Даремскому.

Помимо опасения, высказанного королем по случаю отмены в 1247 году двух турниров – между рыцарями из принадлежавшей ему французской провинции Пуату и из его английского домена (по словам Матвея Парижского, он страшился того, что «стоит встрепенуться копьям, как будут вынуты кровавые мечи»), Генрих III считал, что под предлогом турнира бароны могут вступить в заговор против него. В некоторых случаях прослеживалась тесная связь между этими «сражениями» и восстаниями. Бароны, участвовавшие в неудачном мятеже, поднятом в Стэмфорде в 1229 году, – Генрих едва достиг возраста, когда мог править самостоятельно, – отправились в Чепстоу на турнир вместе с Уильямом Маршалом II и обнаружили, что юстициарий Хьюберт де Бург запретил его. За следующие три десятилетия было издано еще семьдесят три запрета. У некоторых рыцарей, участвовавших в турнирах вопреки запрету, отнимали земли. Однажды Уильям де Валенс, родной брат короля, призвал своих рыцарей нарушить королевское повеление и устроить турнир, которому помешал лишь снегопад. Позже Уильям все же провел его и тяжело ранил одного рыцаря.

Церковь, как и Генрих, осуждала турниры, и не только из-за жестких столкновений и опасности мятежа. Помимо невинных забав, таких как борьба, метание дротиков и копий, бросание камней, их участники предавались пьянству, чревоугодию и похоти. Яков де Витри, парижский проповедник, известный своими язвительными речами, часто приводил в пример турниры, говоря о семи смертных грехах. Но церковные строгости действовали слабо. Джоселин де Бракелонд рассказывает, что аббат Самсон из Бери-Сент-Эдмундс запретил компании молодых рыцарей проводить турнир и, более того, велел закрыть ворота, чтобы они не смогли покинуть город. На следующий день, когда отмечался праздник Петра и Павла, молодые рыцари заявили, что не будут сражаться, и отправились на обед к аббату. Однако после обеда они послали за вином, принялись петь, нарушив отдых аббата, а затем вышли на улицу, взломали городские ворота и устроили турнир. Аббат отлучил всех от церкви.

В середине XIII века распространился более щадящий вид турниров, получивший название «круглых столов» (заимствованное из артуровской легенды), который предвосхищал турниры XIV и XV веков: вместо массовых сражений – индивидуальные поединки, в которых использовалось затупленное оружие. Обычно им предшествовали пиры и различные игры. Но и на «круглом столе» можно было расстаться с жизнью. Матвей Парижский рассказывает о гибели Арнольда де Монтиньи (1252) во время поединка с Роже де Лембюрном. Возникли подозрения в предумышленном убийстве: оказалось, что железный наконечник копья, извлеченный из горла убитого, не был затуплен. Кроме того, Роже де Лембюрн ранил Арнольда и на предыдущем турнире. Матвей заключает: «Правду знает один лишь Бог, проникающий в тайны людских сердец».

На другом «круглом столе», состоявшемся в Блите (1256), семнадцатилетний принц Эдуард сражался в льняных доспехах и с легким оружием. Тем не менее все закончилось, как и групповые турниры, всеобщей потасовкой: дрались руками и ногами. По словам Матвея Парижского, несколько дворян, включая графа-маршала Роджера Биго из Чепстоу, «так и не восстановили свое здоровье». Принц, взойдя на трон под именем Эдуарда I, старался регулировать, а не запрещать турниры и «круглые столы». Его эдикт от 1267 года, направленный на предотвращение беспорядков, ограничивал число оруженосцев и устанавливал, какое оружие могут носить рыцари, оруженосцы, конюхи, лакеи, глашатаи и зрители. На турнирах, устраивавшихся королем, ни один человек ни разу не был ранен.

Во Франции к индивидуальным поединкам перешли еще раньше. Современники описывали эти турниры как красочные зрелища, участники которых блистали отвагой. В «Романе о кастеляне из Куси» глашатаи с раннего утра начинают будить многочисленных гостей, прибывших в замок:

…После мессы дамы спешат занять свои места в палатках, чтобы посмотреть на кавалеров. ‹…› Благородный и великодушный граф Лимбург хочет начать поединок против благочестивого и отважного рыцаря Готье де Сореля. ‹…› В восхитительно яростной схватке оба ломают свои копья до самой рукояти, но остаются в седле…

Седьмой поединок не уступает предыдущим и доставляет столько же удовольствия зрителям. ‹…› Первый [участник] проходит перед рядами собравшихся; на правой руке его – рукав, расшитый золотом и серебром [его госпожой], чрезвычайно дорогой… ‹…› Он занимает свое место; но его товарищ еще не пришел… Глашатаи объявляют собравшимся, крича: «Это Куси, Куси… доблестный рыцарь! Куси, кастелян из Куси!» Сразу же из их рядов выходит богатый и влиятельный граф Блуа… Затем появляется Гоше де Шатийон…

Едва заканчивается этот поединок, как за ним следует другой. ‹…›

Вскоре все зрители расходятся, и каждый возвращается к себе: местные – в Ла-Фер, чужаки – в Вандей.

…Но день уже клонился к закату, и вступать в поединки стало некому, так как большинство участников были ранены. Остались разве что два или три человека, которые продолжали сражаться… ‹…› Нанеся удар в козырек, кастелян разорвал подбородник, и шлем его