Папа (для) моей дочери (СИ) - Фомина Татьяна

– Давно бы уже взяла второго фотографа. Кстати, Кира скоро возвращается?

– В начале следующей недели должны вернуться. Дату только не сказали. Молчат как партизаны.

– Что-то затянулся у них медовый месяц, – усмехается Леська. – Сколько их уже нет?

– Скоро будет три недели.

– Неплохо! И впрямь, как молодожёны! Они там, случайно, любовь ещё не закрутили?

– Не знаю. Сергей симпатичный мужчина.

– Ого! Ерёмина, ты на мужиков смотреть стала?

– Что на них смотреть? Мужики как мужики.

Я прошла в единственную комнату и положила на диван сумку и кофр с фотоаппаратом, который решила взять завтра с собой. Окинула взглядом: здесь почти ничего не изменилось. Ромка наклеил в комнате свежие обои, а Леся заменила портьеры. Вот и все изменения за шесть лет. Даже единственный диван был прежним. На съёмной квартире Леся не хотела обзаводиться ни лишней мебелью, ни вещами, довольствуясь тем малым, что у них было.

– Шторки новые! – искренне хвалю Леськины старания.

– Ага. Старые начали раздражать, содрала их к едрене фене.

Вообще-то Леську сложно вывести из себя. Такой высокой стрессоустойчивости я ещё не встречала, но с другой стороны, при её работе это просто необходимо.

– Ясно.

– На кухню пойдём или здесь посидим? – спрашивает Леся, и я замечаю: что-то не так.

– Пойдём на кухню, – говорю я, выбирая место, где реанимировать душу почему-то легче. Наверное, в любом доме стены кухни слышат больше всего. – Лесь…

– А? – Малевская поворачивается, и я замечаю красные, немного припухшие глаза. В подъезде и в коридоре я на это не обратила внимания.

– Что случилось, Лесь?

Малевская делает глубокий вздох.

– Я так устала, Ириш, – звучит безжизненное признание.

На кухне на столе стоит начатая бутылка коньяка, который Леська так берегла. У неё странная любовь к алкоголю: она его не пьёт, а коллекционирует. Не скажу, чтобы коллекция была большой, но несколько хороших экземпляров было, а эта бутылка – Леськина гордость. И вот теперь эта самая гордость стоит наполовину пустая, а из закуски я вижу только конфеты «Вишня на коньяке». Только Малевская может закусывать коньяк коньяком.

– Что за повод?

– За-дол-ба-лась! Уверена, что не хочешь составить компанию?

– Завтра за руль. Клим предложил выехать на природу.

– Так пусть он и рулит!

– Да как-то неудобно, – вздыхаю я.

– Неудобно на потолке спать. Фиг с тобой. Буду пить в гордом одиночестве. – Леся театрально задирает подбородок.

– Ромка на работе? – решаю сменить тему.

– На работе. Где же ему ещё быть! – фыркает Леська.

А вот это новость! Она никогда не говорила о Роме в таком пренебрежительно тоне.

– Вы что, поругались?

– Нет, Ириш. Мы не ругались.

– А что тогда? – Мне хочется докопаться до истины.

– Его повысили, – безэмоционально сообщает Леся, что на неё совсем не похоже.

– Так это же круто! – искренне радуюсь за Ромку.

– Ага. Настолько круто, что он решил отметить это дело в ресторане, – опять вздыхает Леська.

– Супер! Лесь! Ты чего, не рада? – Я никак не пойму, где кроются подводные камни.

Леся глубоко вдыхает, словно решается, и наконец выдаёт:

– Ир, я замуж хочу! Понимаешь? За-муж! – Малевская опирается руками на стол и смотрит мне в глаза. – Мне скоро тридцать! А я живу в съёмной однушке, у меня нет ни мужа, ни ребёнка, ни котёнка!

– Лесь…

– Что Лесь?! Мы живём вместе уже сколько? Неужели так сложно сделать предложение? – выплёскивает Олеся то, что накипело в душе. – Да, сначала я хотела свадьбу. Не было денег. Хрен с ними! Заработаем! Я экономлю каждую грёбаную копейку, чтобы… что? Самой себе сделать предложение?

– Лесь, ты же знаешь Ромку. Ему нужно, чтобы было всё идеально. Я уверена, что он…

– Что он? – перебивает меня Малевская. – Сделает предложение? Что мешало сделать его все эти годы? Я думала, что я забеременею, и это его подтолкнёт. Но я даже забеременеть не могу! – По лицу Леськи начинают катиться слёзы. Она выпила полбутылки, а ведь абсолютно трезва. – Я устала ждать, Ириш. Я больше не могу. И уже не уверена, что хочу. – Её взгляд становится сосредоточенным и жёстким.

– Леся, не говори ерунды!

– Это не ерунда, Ириш. В следующую субботу он заказал ресторан.

– Вот видишь!

Но губы подруги кривятся в кривой усмешке.

– Он собрался отмечать свои погоны! Погоны! Мать их! Он же теперь майор! Это вам не хухры-мухры! Погоны достойны ресторана, а я нет. На меня нет денег! – чеканит Леська каждое слово, наливает в стакан коньяка вдвое больше нормы и залпом выпивает. Подносит руку к носу и втягивает воздух.

Встаю и открываю холодильник. Думаю, мне будет простительна такая наглость. Достаю нарезку, сыр и маслины, которые Леся обожает, но сейчас почему-то про них забыла.

– Лесь, где у тебя кофе?

– Наверху. Я не буду. Если ты хочешь, делай себе.

Не собираюсь её слушать. Нахожу баночку с кофе и насыпаю двойную порцию в кофеварку. Пиликающий звук, доносящийся из комнаты, привлекает моё внимание. У меня стоит другая мелодия, но иногда она слетает. Иду в комнату, чтобы посмотреть телефон, оставленный в сумке. Но мой телефон молчит.

– Лесь, у тебя в комнате телефон звонит, – говорю подруге, но сама замечаю, что её смартфон лежит на подоконнике.

– Чей?

– Я не знаю.

Леська встаёт и идёт в комнату.

– Ириш, можно я закурю?

– Нет. Ты уже и так на сегодня перевыполнила план по всем тяжким.

Мелодия прекращается, и мы стоим посередине комнаты.

– Где он звонил? – спрашивает Леся.

– Где-то тут, – отвечаю, осматривая комнату, но аппарат не вижу. – Вроде возле дивана. Я ещё подумала, что мой.

Леся проводит рукой между сидением и спинкой дивана и выуживает оттуда телефон.

– Ромка забыл, – ухмыляется она. – Так торопился надеть новую форму, что про свой телефон даже не вспомнил!

– Лесь, а тебе не кажется, что отмечать, как ты говоришь, погоны позднее, чем через неделю, как-то даже и не знаю? – задаю вопрос, но Леся меня не слышит. Она листает телефон Ромки.

Это действительно немного странно, задумываюсь над её положением: мужем Ромку не назовёшь, да и парнем как-то уже не то. Сажусь рядом и жду, пока подруга удовлетворит своё любопытство. Говорить ей сейчас, что это неэтично, бесполезно.

– Ира, – зовёт меня Леся и смотрит как-то странно. Неужели она ещё в чём-то уличила бедного Ромку? Вот ни за что не поверю! Но Малевская молча протягивает мне телефон.

Глава 31

Смотрю на протянутый смартфон и не хочу знать, что там нашла Леся, но Малевская упрямо держит его на вытянутой руке.

– Леся, ты думаешь, Ромка не заметит, что ты в нём лазила? – пытаюсь достучаться до Леськиной совести.

– Не-а. Как он узнает? Непрочитанное я не открываю, а то, что есть в ленте «Инстаграма», это как бы доступная информация. Да и Ромка в него уже лет сто не заходил: друзей новых нет, а этих он добавил ещё при царе Горохе. И потом я что, зря столько лет жила с опером? – хмыкает Олеся.

– Что там? – задаю вопрос.

– Сама посмотри.

– Лесь, я не хочу смотреть. Это не… красиво. Думаю, Рома тебе сам всё сказал бы.

– При чём здесь Рома? – ошарашивает меня подруга.

– А что тогда? – хмурюсь, но мой вопрос остаётся без ответа, Леся вздыхает и сжимает губы, молча предлагая самой всё узнать.

С непонятным чувством беру чужой телефон. Вадим несколько раз забывал свой дома, но я никогда не смотрела, почему-то считая это непорядочным. Опускаю взгляд. Это явно не компромат на Ромку. На снимке эффектная девушка в свадебном платье склонила голову на плечо своему жениху. Кровь приливает к вискам и начинает шуметь в ушах. Увеличиваю фото, чтобы удостовериться, что зрение не подводит. На меня смотрит Вадим. Взгляд небесно-голубых глаз такой же, как и на нашем свадебном фото. А рядом… стоит Алла. Ошибки быть не может. О том, что Вадим жених или даже муж, говорит жёлтый ободок на его безымянном пальце. Сглатываю и понимаю, что всё это время не дышала.