Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Но Востокъ готовилъ императору более жестокое разочарование, чемъ то, какое онъ пережилъ на Западе. Константинъ прибылъ сюда въ тотъ моментъ, когда арианские споры, не сдерживаемые никакимъ внешнимъ авторитетомъ, достигли крайней степени развития. Не только представители церквей вступали другъ съ другомъ въ прения, — говоритъ объ этомъ времени Евсевий, — но и народъ разделялся; ходъ этихъ событий дошелъ до такого неприличия, что божественное учение подверглось оскорбительнымъ насмешкамъ даже на языческихъ театрахъ». Весть ο церковныхъ раздорахъ на Востоке глубоко поразила Константина; по словамъ Евсевия, онъ почелъ это дело своимъ собственнымъ несчастиемъ и немедленно принялъ меры къ его устранению. Впрочемъ, Константинъ не сразу постигъ важность техъ событий, ο которыхъ его извещали. Первыя сведения объ арианскихъ спорахъ онъ получилъ изъ такихъ рукъ, для которыхъ было выгодно представить ихъ въ наименее серьезномъ виде. Константинъ самъ удостоверяетъ насъ, что слухъ ο разногласияхъ между представителями Востока достигъ до него въ то время, какъ онъ прибылъ въ столицу восточной половины империи—Никомидии. Въ Никомидии же разспрашивать ο церковныхъ делахъ онъ могъ только или местнаго епископа Евсевия или кого–либо изъ соседнихъ сочуветвовавшихъ ему епископовъ, такъ какъ сопровождавшие его западные предстоятели едва ли знали что–нибудь объ арианстве. Это обстоятельство отразилось и на первоначальномъ отношении императора къ арианству. Константинъ взглянулъ на споры, поднятые Ариемъ, поверхностно, такъ, какъ смотрели на нихъ и сами ариане. Онъ увиделъ въ нихъ одно пустое словопрение по маловажному и незначительному предмету, не имеющему никакого жизненнаго значения; разсуждать ο такихъ вещахъ, по мнению Константина, можно было разве только въ видахъ умственной гимнастики, но ни въ какомъ случае не следовало давать имъ огласки, вносить въ общественныя собрания и вверять слуху черни. Темъ не менее Константинъ не могъ предоставить эти словопрения ихъ собственной участи; они рождали безпорядки въ Египте, а волнения въ Египте, служившемъ житницей империи, грозили политическою опасностыо. Въ этихъ условияхъ императоръ на порвыхъ порахъ счелъ нужнымъ предложить спорившимъ сторонамъ свое посредничество и советъ. Онъ обратился съ обширнымъ письмомъ къ Александру и Арию, которое целикомъ сохранилъ намъ Евсевий въ своей «жизни Константина». Излагая здесь свой общий взглядъ на безполезность отвлеченныхъ споровъ, Константинъ винитъ въ начавшихся раздорахъ не Ария только, но и Александра; Александръ виноватъ темъ, что далъ неосторожный и безполезный вопросъ, Арий же ответилъ на него и расторгъ общение. Следуетъ одному простить неосторожный вопросъ, а другому необдуманный ответъ. Императоръ рекомендуетъ имъ взять примеръ съ философовъ, которые хотя и спорятъ между собой, но уживаются мирно. Притомъ Арий и Александръ стоятъ на общей почве: оба признаютъ Божественное провидение и Иисуса Христа и потому примириться имъ легко. «Возвратите же мне мирные дни и спокойныя ночи, — заканчивалъ свое посланиѳ Константинъ, — дайте и мне насладиться безмятежною жизнию, позвольте увидеть васъ и вместе вкусить радость всехъ другихъ народовъ».

Вместе съ письмомъ Константинъ отправилъ въ Александрию и своего посланца Осию, или, вернее, Осия, еп. кордубскаго, который долженъ былъ передать писъмо и изследовать все дело на месте. Выборъ такого посланника показываетъ какъ политическую осторожность Константина, такъ и то значение, какое онъ придавалъ умиротворению Александрии. Помимо того, что Осий, какъ западный епископъ, былъ незаинтересованъ въ арианскихъ спорахъ и, следовательно, оказывался наиболее пригоденъ для примирительной миссии, онъ выдавался еще изъ ряда другихъ епископовъ, какъ своими достоинствами, такъ и влияниемъ на императора. Въ истории арианскаго движения вообще Осию выпала на долю передовая роль, такъ что ни одно крупное событие не обходилось безъ того или иного влияния со стороны его. Это былъ придворный епископъ въ наиболее благородномъ значении этого слова. Родомъ изъ Испании, онъ въ течение около 60–ти летъ (до 359 г.) занималъ епископскую кафедру Кордубы; въ диоклитиановское гонение онъ прославился, какъ исповедникъ за Христа. Константинъ вскоре же после провозглашения себя императоромъ призвалъ Осия къ своему двору и окружилъ его любовью и попечениемъ. «Царь очень любилъ и уважалъ его» — замечаетъ ο кордубскомъ епископе Сокрагь. Въ христианскомъ обществе были широко распространены представления ο безграничномъ влиянии Осия на императора, и эти представления подтверждались темъ довериемъ, какимъ наделялъ его Константинъ въ разнаго рода порученияхъ. Когда въ 313 году императоръ послалъ крупную денежную сумму въ помощь христианамъ карфагенской церкви, то онъ именно Осию поручилъ распределение этой суммы между нуждающимися по своему усмотрению. Равнымъ образомъ, когда Константинъ лично председательствовалъ на Миланскомъ суде, составленномъ въ 316–мъ году по делу донатистовъ, и выслушивалъ ихъ жалобы, Осий былъ первымъ его советникомъ; впоследствии свое осуждение донатисты прямо приписывали советамъ Осия. — Ему было уже 67 летъ, когда императоръ послалъ его съ новымъ поручениемъ въ Александрию. Осий исполнилъ возложенную на него обязанность безукоризненно. Правда, примирить ему противниковъ не удалось, зато изъ разследования споровъ онъ вынесъ убеждение, что дело здесь идетъ не ο пустякахъ, а угрожаетъ потрясениемъ основъ христианской веры. Вместе съ темъ, онъ решилъ въ Александрии и некоторые другие вопросы, связанные съ историей арианства; такъ, напр., онъ призналъ, такъ называемыхъ, коллуфианъ, т. — е пресвитеровъ, рукоположенныхъ отделившимся отъ Александра Коллуфомъ, простыми мирянами, такъ какъ Коллуфъ, будучи самъ пресвитеромъ, не могъ рукополагать другихъ въ этотъ санъ.

Въ 324 году Осий возвратился къ императору и разъяснилъ ему всю серьезность арианскаго движения. Тогда Константинъ решился созвать вселенский соборъ. — Западный церковный историкъ, Сульпиций Северъ, и эту мысль Константина о созвании вселенскаго собора приписываетъ влянию и советамъ Осия. И безъ сомнения, императоръ не приступилъ бы къ такому крупному шагу, не обменявшись предварительно мнениями съ наиболее близкими ему епископами. Но едва–ли здесь нужно допускать какое–либо особое внушение со стороны, чтобы объяснить принятое Константиномъ решение. Мысль ο соборе, какъ наиболее надежномъ средстве къ улажению церковныхъ затруднений, была знакома и близка самому императору. Этимъ средствомъ Константинъ пользовался еще на Западе, когда ему приходилось обсуждать вопросъ ο донатизме. По его именному приказанию тогда былъ составленъ небольшой соборъ въ Риме для разсмотрения жалобъ донатистовъ; а такъ какъ донатисты, вследствие малочисленности членовъ собора, не удовлетворились его решениемъ, то императоръ повелелъ снова собраться собору въ Арелате «изъ весьма многихъ епископовъ разныхъ и безчисленныхъ меетъ», по его собственному выражению. Такимъ образомъ, опытъ лично пережитый Константиномъ указывалъ ему въ собрании епископовъ наилучший путь къ умиротворению церкви. Впоследствии созывъ соборныхъ совещаний по вопросамъ церковнымъ императоръ прямо ставилъ принципомъ своей религиозной политики въ отношении къ христианству; «нельзя, — говоритъ онъ въ послании къ церквамъ ο никейскомъ соборе, — установить твердаго и неизменнаго порядка, пока не сойдутся въ одно место все или, по крайней мере, многие епископы, и не разсмотрятъ каждаго предмета, относящагося къ божественной вере». При этомъ идея вселенскаго собора, — собора, по возможности, изъ всехъ предстоятелей церкви, навязывалась императору сама собой, — при одномъ взгляде на положение делъ Востока. Ходъ событий, предшествовавший приезду Константина въ Никомидию, ясно показывалъ ему, что восточныя церкви не могутъ справиться своими средствами съ охватившимъ ихъ раздоромъ; спорящия партии здесь сгруппировались, голоса были подобраны, пути къ примирению отрезаны; всякий соборъ, составленный изъ однихъ только заинтересованныхъ распрями епископовъ, окончился бы еще более сильнымъ разделениемъ церквей, подобно соборамъ въ Александрии, Вифинии и Палестине. Съ другой стороны, Константину было известно, что кроме арианства въ церкви существовалъ еще рядъ другихъ предметовъ, требовавшихъ себе общаго и единодушнаго решения. Таковы были: вопросъ ο праздновании Пасхи, ο принятии въ церковь падшихъ въ последнее гонение, мелетианский расколъ въ Египте и некоторыя другия мелочи церковной практики. «Размысливъ все это, — пишетъ Евсевий, —царь решилъ, что по этому случаю должно идти войною противъ врага, возмущавшаго церковь и какъ бы уготовляя противъ него полкъ, созвалъ вселенский соборъ». — Столь–же близка была мысль ο соборе и церковному сознанию. Съ половины второго века церковь привыкла решать возникавшия въ ней более важныя затруднения путемъ соборовъ; при императорахъ–язычникахъ то были по большей части соборы местные, малочисленные; однако уже и въ эпоху гонения въ техъ случаяхъ, когда христиане пользовались сравнительной свободой и безопасностью, они до–стигали довольно грандиозныхъ размеровъ. Напр., антиохийский соборъ противъ Павла самосатскаго по своимъ внешнимъ признакамъ ничемъ не отличался отъ некоторыхъ изъ позднейшихъ вселенскихъ соборовъ; это былъ соборъ довольно многочисленный въ своихъ членахъ; на немъ присутствовали предстоятели важнейшихъ церквей Востока, и окружное послание, изданное имъ, принято было всею церковью. Антиохийский соборъ хорошо помнили на Востоке и его постановления известны были многимъ деятелямъ, заявившимъ ο себе въ истории арианства. Неудивительно, поэтому, что мысль Константина о созвании вселенскаго собора была принята общимъ одобрениемъ, и ея осуществление не встретило никакихъ препятствий для себя, несмотря на ту поспепшость, съ какою Константинъ принялся приводить эту мысль въ дело. Объявление ο соборе не могло быть издано ранее второй половины 324–го года, а между темъ весной 325–го года уже состоялось его открытие.