Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Уже при сотворении человека по Своему образу Богъ принялъ на Себя какъ бы обязательство возстановить первоначальное назначение человека. Если бы смерть безъ конца овладевала родомъ человеческимъ, то все совершенное Богомъ дело погибло бы. И то было бы недостойно благости Божией, если бы сотворенное Богомъ растлевалосъ отъ обольщения диавола. Порча, внесенная въ совершенное творение Божие, требовала исправления. Такимъ исправлениемъ и явилось искупление. И вполне естественно, что это дело искупления взялъ на Себя Логосъ, какъ творецъ мира. Ему, Который былъ устроителемъ делъ (δημιονργον τών εργων), надлежало принять на Себя и обновление (άνανέωσιν) делъ, чтобы Ему, сотворенному (χτιζομένου) ради насъ, все возсоздать въ себе (άναχτίοηται). Отсюда и все искупление понимается Афанасиемъ отчасти, какъ возстановление первобытнаго состояния человека. Это—точка зрения, на которой остановился Ириней, но Афанасий идетъ дальше. Возстановление первоначальнаго состояния человека не есть, по Афанасию, только фактическое повторение дела создания человека. Для творения мира и человека достаточно было одного мановения (πνεύματι μόνφ), чтобы создать изъ ничего; но въ спасении имело нужду не что–нибудь несуществующее, для чего достаточно было бы одного повеления, напротивъ, растленъ былъ и погибалъ целый человекъ. «Если бы повеление не допустило смерти до тела, темъ не менее, оно по общему закону тела оставалось бы смертнымъ и тленнымъ», т. — е., по Своему всемогуществу Богъ могъ бы на мгновение изгнать смерть изъ мира, но пользы отъ этого было бы мало: тело человека, по общему закону телъ, оставалось бы по прежнему смертнымъ и тленнымъ. Эту свою мысль Афанасий еще подробнее разъ–ясняетъ въ другомъ месте. Богъ могъ бы по Своему всемогуществу разрешить клятву и соделать человека такимъ, какимъ былъ до преступления Адамъ, но тогда человекъ могъ бы оказаться еще худшимъ, потому что онъ уже научился преступать законъ. Α въ такомъ случае онъ снова былъ бы обольщенъ змеемъ, Богу опять еще разъ нужно было бы изрекать повеление и разрушать клятву, и такъ дело продолжалось бы безконечно, и люди всегда оставались бы виновными, раболепствуя греху. И покаяние недостаточно было для спасения человека. Оно прекращаетъ грехи, но не выводитъ его изъ естественнаго состояния смертности и тленности.

Что же требовалось для спасения рода человеческаго, для уничтожения въ немъ смерти и тления? Для этого нужно было перерождение всей природы человека чрезъ соединение съ ней высшаго Божественнаго принципа. Для спасения людей Логосъ Божий соединился съ человеческимъ теломъ. Божественная, безсмертная природа всту–пила въ тесную связь съ человеческимъ смертнымъ существомъ, освободила его отъ тления и соделала безсмертнымъ. Весь процессъ понимается чисто–физическимъ образомъ и прежде всего совершается въ теле. «Если бы Логосъ былъ вне тела, а не въ самомъ теле, то хотя смерть естественнымъ образомъ была бы уничтожена. Логосомъ (потому что смерть не въ силахъ противиться жизни), то темъ не менее оставалось бы въ теле начавшееся въ немъ тление; происшедшее растление было не вне тела, а началомъ въ немъ, и нужно было вместо тления привить ему жизнь, чтобы какъ смерть произошла въ теле, такъ въ немъ же и произошла жизнь». Логосъ во Христе вошелъ въ самое тесное соприкосновение съ теломъ человеческимъ, какъ бы проникъ Собой все его члены и составы. Онъ, подобно огню, охватившему собой солому, ставшею несгораемой, благодаря большому присутствию въ ней «каменнаго льна», облекъ собой все тело человека Иисуса, такъ что оно не боится ни смерти, ни тления. Мощная Божественная природа возобладала во Христе надъ слабой человеческой и отпечатлела на ней свой собственный характеръ. «Облекся Спаситель въ тело, чтобы по привитии тела къ жизни, не оставалось оно долее въ смерти, но какъ облекшаяся въ безсмертие, по воскресении пребыло уже безсмертнымъ». Преобразование человеческаго тела началось съ акта соединения Логоса съ теломъ, продолжается въ течѳние всей Его земной жизни, на мгновение прерываясь во время смерти и восполняется въ безсмертии. Оно не ограничивается только освобождениемъ отъ смерти, но сопровождается также устранениемъ слабаго въ человеческой природе.

«Когда рождала Дева, Логосъ не страдалъ и, пребывая въ теле, не осквернялся, но напротивъ того, еще более (μάλλον) освящалъ тело. «Логосъ соделался человекомъ и усвоилъ Себе все свойственное плоти, и теперь все это уже не касается тления по причине бывшаго въ теле Логоса».

Какъ въ Адаме все люди призваны были къ совершенству и, подъ влияниемъ тела, подпали смерти и тлению, такъ, въ теле Христа, обладавшемъ общечеловеческими свойствами, все люди принимаютъ участие въ процессе искупления и въ наследовании всехъ его благъ. «Логосъ обложилъ Себя теломъ для того, что мы какъ сотелесники (συνσώμοι) въ Немъ пребыли безсмертными и нетленными». Бывшее на иордане сошествие Духа на Господа было сошествиемъ Его на насъ, потому что Онъ носитъ на Себе наше тело. Особенно же важно следующее место, какъ въ полноте и ясности выражающее воззрение Афанасия на дело искупления. Въ толковании на первосвященническую молитву Афанасий говоритъ: «известно, что Логосъ сталъ (γέγονεν) въ насъ; Онъ облекся въ нашу плоть. Но и Ты во Мне, Отче, потому что Твой я Логосъ. И такъ какъ Ты во Мне, потому что Твой я Логосъ, а въ нихъ no телу, и чрезъ Тебя совершилось во Мне спасение людей, то прошу, пусть и они едино будутъ no телу во Мне и по его совершению; пусть и они будутъ совершенны, имея единство съ теломъ этимъ и въ немъ сделавшись единымъ, чтобы все, какъ понесенные Мною на Себя, будутъ одно тело и одинъ духъ и достигнутъ въ мужа совершеннаго».

Взаимное сопроникновение Божественнаго и человеческаю начала, осуществившееся во всемъ человеческомъ роде въ лице Христа, имело своимъ последствиемъ обожение человека. «Обожение» — это главный и самый важнейший результатъ всей земной деятельности Христа. «Сынъ Божий для того исделался сыномъ человеческимъ, чтобы сыны человеческие сделались сынами Божиими». «Какъ Господь, облекшись въ плотъ, соделался человекомъ, такъ и мы, люди, воспринятые Логосомъ, обожаемся ради Его плоти». «Логосъ облекся въ тварное тело, чтобы мы въ Немъ могли обновиться и обожиться (θεοποιήοθαι)». «Онъ соделался человекомъ, чтобы въ Себе обожить насъ». Наша плоть не есть уже земная, но λογωθείσα , т. — е., какъ бы отожествившаяся и превратившаяся въ Логосъ.

Оригинальность и самобытность изложенной сейчасъ системы Афанасия бросается въ глаза уже при одномъ беи ломъ сопоставлении ея съ предшествовавшими ему опы–тами научнаго построения учения ο Св. Троице. Понявъ, подъ влияниемъ реконструкции неоплатонической философии, Бога и миръ, какъ две противоположности, онъ по не–обходимости долженъ былъ признать въ Логосе одно Божественное бытие вместе съ Богомъ Отцомъ, имеющее ту же самую сущность. Те неясные отзвуки объ единосущии, которые мы слышимъ въ александрийскихъ спорахъ 260–хъ годовъ, у него обратились въ целую систему, развитую и доказанную философски и богословски. Вместе съ темъ и самый вопросъ объ отношении Логоса къ Божеству получилъ у него упрощенный видъ, освободившись отъ случайныхъ и не нужныхъ нарощений. Идея посредника между Богомъ и миромъ оказалась совсемъ не совместимой съ его воззрениями и, какъ мы видели, Афанасий энергично отрицаетъ ее, и если не Самъ Богъ–Отецъ, а Логосъ творитъ миръ и совершаетъ искупление людей, то и въ этомъ случае Логосъ является не какой–нибудь посредствующей природой, а самооткровениемъ подлиннаго Божества въ мире и человеке, тожественнаго съ Отцомъ по сущности. Рождение Логоса изъ существа Отца ео ipso предполагаетъ отрицание происхождения Его пo воле, и Афанасий выражается на этотъ счетъ такъ же ясно, какъ и всегда: существо выше воли; «какъ хотению противополагается несогласное съ волей, такъ выше и первоначальнее свободнаго то, что въ природе…, и что устраивается по хотению, то получило начало бытия, и оно для творящаго есть внешнее, а Сынъ есть собственное рсждение». Тожество сущности Отца и Сына устраняло также Платоно–Филоновскую идею ο Логосе, какъ ένδιάθετος τον παντός λογισμός, (какъ внутреннемъ помышлении Бога ο мире), κόσμος νοητός, лежавшую въ основе субординационизма до–никейскихъ богослововъ, и если Логосъ Афанасия все знаетъ прежде, чемъ оно осуществилось, то по мысли его, это доказываетъ только то, что Сынъ по всеведению равенъ Отцу. Наконецъ, то, что не удалось даже Иринею, Афанасий выполнилъ въ совершенстве: онъ первый разъ соединилъ неразрывной связью мысль ο Логосе, какъ принципе миротворения, съ учениемъ ο Немъ, какъ принципе искупления.