Дьявол знает, что ты мертв - Лоренс Блок

– Нет, но желание было сильным. Я еще несколько дней назад не подозревала о существовании этих денег. Но с тех пор как нашла их, места себе не находила от страха, что кто-то может за ними прийти и убить меня при этом. А сейчас появился шанс, что я, быть может, сумею сохранить хотя бы часть для себя, но в любом случае могу больше ни о чем не волноваться. Так что если одна пачка из той массы достанется вам, а другая – юристу из Бруклина, то какая мне разница?

Закончив столь пространную тираду, она основательно приложилась к бокалу. И это вызвало во мне вспышку сенсорной памяти – чуть отдающий лекарством вкус виски, охлажденного кубиками льда, разбавленного содовой. Даже почудилось пощипывание на кончике языка от виски и пузырьков содовой. И вот дьявольщина! Показалось, что я смутно слышу откуда-то издалека звуки музыки. По-моему, это был Брубек. Или Чико Хэмилтон. Или это Чет Бейкер исполнял соло на трубе, а потом опустил инструмент и запел голосом таким же жидким, как напиток Лайзы, таким же сладким, как мое воспоминание.

– Мне нужно сделать пару звонков.

– Хорошо, – сказала она. – Хотите воспользоваться телефоном в спальне? Если есть секреты.

– Нет, можно и отсюда.

Сначала я позвонил Элейн.

– У меня выдался долгий день, – сказал я, – и он еще не закончился.

– Хочешь отменить нашу встречу?

– Нет, не хочу. У меня есть еще пара дел. Потом я бы заехал домой, принял душ и прилег на полчаса. Что, если я приеду около восьми? Мы можем поесть в том маленьком ресторанчике за углом.

– В каком ресторанчике? Они за каждым углом.

– Выбирай сама.

– Идет, – ответила она. – Так, значит, в восемь?

– В восемь.

Я дал отбой и связался с Ти-Джеем, выстучав после сигнала номер Лайзы.

– Приятель с пейджером, – объяснил я ей. – Он, вероятно, перезвонит прямо сейчас. Когда раздастся звонок, одному из нас нужно будет сразу снять трубку, не дав включиться автоответчику.

– Отвечайте на звонки сами, Мэтт. Мне не хочется никого слышать. Если позвонят не вам, просто скажите, что ошиблись номером.

– А они не станут перезванивать в таком случае?

– Да пошли они! – сказала она и хихикнула. – Как же давно я не выпивала. Вот почему меня сразу пробрал алкоголь. Вы разговаривал с Элейн?

– Да.

– Она мне нравится.

– Мне тоже.

– Мне жарко, – заявила вдруг она и поднялась. – Вот в чем проблема, если окно выходит на запад. Ближе к вечеру становится жарко. Этим летом мне приходилось закрывать жалюзи после полудня, чтобы солнце не успевало нагревать воздух быстрее, чем его охлаждает кондиционер. Но потом нужно было не забыть открыть их перед закатом. – Она сняла блейзер и повесила на спинку кресла. – Вы сможете остаться у меня до заката, Мэтт?

– Боюсь, не смогу.

– Тогда у нас есть видеокамера. Я могу направить ее прямо на окно и записать закат для вас. О черт, я снова это сделала!

– Что именно?

– Сказала «у нас» вместо «у меня». У меня есть камера. Но ведь невозможно записать закат, верно? Его надо видеть живьем, своими глазами. Хотя ведь есть же видео из аквариума. Вы когда-нибудь смотрели его?

– Нет, только что-то слышал.

– А Глен однажды взял в прокате кассету, чтобы понять, как это выглядит. И вы не поверите, но эффект оказался потрясающим. Мы готовы были поклясться, что у нас в телевизоре плавают живые рыбки. Он действительно превратился в аквариум. А знаете, что еще они могли бы сделать?

– Что же?

– Представьте себе огромный телеэкран, – пустилась в объяснения она, – который ты вешаешь на стену, где вообще нет окна, или оно выходит во внутренний двор без всякого вида. Тогда можно было бы продавать записи закатов, и это выглядело бы, как если бы ты наблюдал его в свое окно, только еще лучше, потому что ты мог бы устраивать себе закаты в любое время суток. Скажем, наблюдаешь роскошный закат в два часа ночи. Вам не кажется, что это блестящая идея?

– Да, идея хороша.

– Я тоже так думаю. Знаете, чего мне сейчас хочется, Мэтт?

– Чего?

Зазвонил телефон.

– Хочется, чтобы вы ответили на проклятый звонок, – сказала она.

Это был Ти-Джей, начавший с жалоб, что не может меня поймать на телефоне весь день.

– Я нашел ее, – сообщил он, – а потом снова потерял.

– Свидетельницу?

– Она видела, как все произошло, – сказал Ти-Джей. – Но только из нее слова клещами не вытянешь. Она застенчива, как малолетнее дитя.

– Как ее зовут?

– Мы же на телефоне, глупый ты пони! Не стоит называть имен. А имя, которым она назвалась, это все равно наверняка уличная кликуха. Имя девичье, так что сразу ясно, что оно у нее не с рождения.

– Стало быть, транссексуал?

– ТС – так она сама себя называет. А я всегда думал, что это сокращение означает что-то другое. Я ей говорю: ты Ти-Эс, а я Ти-Джей. Может, мы с тобой родственники? Да, отвечает, однояйцевые близнецы без яиц.

– Она проститутка?

– Да, разыгрывает из себя девочку. Я торчал около нее, сколько смог, и все время пытался дозвониться до тебя. Однажды ты послал сигнал, но, как назло, у меня рядом не оказалось автомата. Пока нашел, а номер уже занят. Потом прорвался, но ответил чувак, который по-английски почти ни хрена не мог понять. Я ему говорю: какого лешего, приятель, ты снимаешь трубку, если звонят не тебе? Он там, наверное, до сих пор врубиться не может, в чем суть.

– Ты считаешь ее свидетельницей. Что конкретно она видела?

– Видела двух мужчин, о которых мы толковали прежде.

– Глена и Джорджа?

– Думаешь, по телефону безопасно? Да, этих двоих.

– Она видела, как стреляли?

– Говорит, что нет. Смотрела в ту сторону до стрельбы и уже после. Один лежал, а второй вроде бы шарил у него по карманам.

– Или просто наклонился, чтобы собрать гильзы?

– Где были мои мозги? Об этом я не спросил. Тебе надо самому задать ей все важные вопросы. У тебя их, должно быть, еще целая прорва?

– Да уж, немало, – ответил я. – Где она сейчас?

– Ушла, как рыбка с крючка. Якобы у нее назначен прием у доктора на четыре, а со мной ехать – ни в какую. «Думаю, Ти-Джей, ты найдешь себе пока занятие повеселее». Я попытался проследить за ней.

– Проследить?

– Конечно. Разве не все детективы так поступают? Только тебе придется дать мне несколько уроков. Потому что у меня ничего не вышло.

– Это дело не самое простое.

– Я спустился за ней в подземку, но только ее поезд ушел раньше, чем я успел в него заскочить. Я даже перепрыгнул через турникет, но все равно опоздал, и ко мне тут же привязался козел, разоравшийся, что я не оплатил проезд. Я, говорит, имею право совершить гражданский арест и сдать тебя полиции. Ох, и послал же я его вместе с гражданским арестом на всем известные четыре буквы, – вздохнул он, – но я потерял ее след.

– Сможешь снова разыскать ее?

– Надеюсь, смогу. Я ведь даже дал ей номер своего пейджера. Просил просигналить, когда разберется с медициной. Если не прорежется, буду ловить ее у Капитана.

– Она работает в том парке?

– У нее рабочее место по всей длине авеню. Но бывает, что перебирается на Вест-стрит в Виллидж. Ей не приходится вкалывать так много, как остальным, потому что у нее нет сутенера, и на кокаин она не подсела.

– Значит, подсела на что-то еще. У каждого свои слабости. Какая у нее?

– Думаю, она подсела на докторов, – ответил он. – Откладывает деньги то на процедуру, то на операцию. Ты не представляешь, что способны сотворить с человеком нынешние медики, если он сдуру пожелает этого. Свихнуться можно!

– В кинофильмах, – заметил я, – проститутки тоже все время откладывают деньги на операции, но только оказывается, что это для парализованного братика или очень больной сестрички.

– Это тебе не кино, – сказал он. – Все изменилось, и жизнь совсем иная.

Я предупредил Ти-Джея, что пробуду на том же телефонном номере еще минут пятнадцать – двадцать. Потом недолго меня можно будет застать в отеле, а позже – у Элейн. Но я включу переадресацию звонков перед уходом из гостиницы, так что обычный номер сгодится на весь вечер. Звони в любое время, сказал я ему. Даже совсем поздно ночью.

Силуэт фигуры Лайзы отчетливо вырисовывался на фоне окна, и контуры ее тела стали видны во всей красе, прежде полускрытые блейзером. Мой взгляд помимо воли задержался на груди и бедрах. Она сказала:

– Я слышала, вы собираетесь оставаться у меня еще всего двадцать минут.

– Если вы не возражаете?

– Разумеется, не возражаю. Вы разговаривали с информатором? Есть что-то важное по делу? Почему вы улыбаетесь?

– Пусть вас не смущает моя улыбка, но я разговаривал всего лишь с подростком, который выполняет мои поручения. Его не назовешь информатором, хотя есть пара настоящих информаторов, с которыми мне необходимо поговорить.

С моим другом Дэнни Бой Беллом, к примеру.

– Но мальчишка сумел найти свидетеля стрельбы или по крайней мере ее финальной стадии. Это можно считать важной информацией по делу? Едва ли действительно важной, но мне надо выяснить, что она видела или думает, что видела, оценив степень надежности показаний.