Группа сопровождения - Олег Татарченков

Выйдя из кабинета начальника, Игорь нос к носу столкнулся с высоким парнем. Тот остановился, вгляделся в лицо журналиста в полутемном коридоре (лампочки в плафонах горели через одну) и воскликнул:

— Ба! Игорек! А ты чего здесь делаешь?

Уфимцев узнал в парне Виталика, учившегося с ним в параллельном классе.

— Работаю, — ответил он.

— У нас? Чего-то Анатолий Сергеич про тебя ничего не говорил.

— Да нет… Я журналистом работаю, пришел материал делать. А ты чего, в отделе Седкова?

— Да. Опером… Давай к нам в кабинет. Чайку попьем, за жизнь поговорим… — Виталий гостеприимно распахнул соседнюю дверь.

Воткнув в розетку штепсель алюминиевого электрического чайника Виталий, сел на угол своего письменного стола и произнес:

— Это хорошо, что ты у нас появился. Все почему-то пишут только о «территориалах»… Ну, понимаешь, о ментах, которые в райотделах работают. А о нас, «линейщиках», как будто забыли. Как будто мы не люди и славы не хотим…

— А есть чем гордиться?

— Представляешь, на прошлой неделе такой прикол вышел… Правда, не знаю, в чем здесь предмет гордости, но… В общем, слушай: вор-рецидивист… ну, условно, пока дело идет, назовем его «Копченый»…

— Чего уж ты стесняешься, — оборвал Виталия Игорь, — назови его сразу «Бисяевым». И тогда все граждане поймут, что наши менты ничего, кроме «Места встречи…» не смотрели.

— Гы… Давай так и назовем. Думаешь, слабо?

— Тебе-то? Да ни в жисть.

— Да ты слушай! Это не байка. Сергеич подтвердит. В общем «Бисяев» этот, упер в поезде Архангельск — Москва у простодыры, который поперся на перрон курить во время остановки, чемодан…

— А почему у «простодыры»? — спросил ехидно Уфимцев, — Если у меня в поезде чемодан сопрут, значит, я обязательно фраер ушастый? И уважать меня не за что?

Виталий замолчал, внимательно посмотрел в глаза Игорю и пошел заваривать чайник.

«Блин, — подумал корреспондент, — кто меня за язык тянул? Теперь без истории останусь».

— Держи! — опер протянул журналисту фарфоровую кружку с легкомысленными голубыми цветочками по краям, забулькал в свою, точно такую же, но с — надписью фломастером: «Виталик — человек хороший!», взгромоздился на стол и продолжил как ни в чем не бывало:

— Ты слушать будешь или нет? А приколы свои можешь девочкам в редакции отвешивать!

— Ладно-ладно! — примирительно поднял кружку Уфимцев, — Молчу и с благодарностью слушаю.

Через через минуту Игорь узнал, почему «терпилы» — то есть «пострадавшие», именуемые так на воровском и оперском жаргоне, делятся на «простодыр», «фраеров ушастых» и просто «терпил».

Пока обладатель чемодана, он же «простодыра», лениво курил на свежем морозном воздухе ярославского вокзала, мимо него неторопливо проследовал его сосед по купе. Вежливо попрощавшись с попутчиком, мужчина покинул перрон с коричневым чемоданом в левой руке — правой он поручкался со спутником. Последний же, только оказавшись в тамбуре уходящего поезда подумал, что чемодан в руке «Иваныча», с которым он мирно выпивал и закусывал всю дорогу, очень сильно напоминает его собственный… В это время поезд благополучно набирал обороты в сторону Александрова.

Скорее всего, вора «Бисяева» по «горячим следам» не нашли: практика продажи билетов по паспортам была внедрена на железной дороге гораздо позднее. Да и документы у преступника могли быть подделанными. Но… «Бисяев», он же «Копченый», он же вор-рецидивист с пятью «ходками» на «зону» и большим опытом «работы» по поездам, совершил нечто, благодаря чему навсегда вошел в историю транспортной милиции. [2]

Вор торопливо проскочил залитый светом вестибюль вокзала, скатился по ступенькам на привокзальную площадь и нырнул в темноту дворов. Он кружил по лабиринтам переулков среди двухэтажных домишек послевоенной постройки и откровенных бараков, зажатых со всех сторон более молодыми девятиэтажками. Выскочил на неосвещенную улицу и увидел перед собой жилой дом с приокрытой дверью подъезда, из которого гостеприимно лился желтоватый свет.

Вор нырнул во внутрь. Он увидел длинный полутемный коридор со множеством дверей без табличек. В конце его чернело окно над давно немытым подоконником. «Бисяев» положил чемодан на подоконник и вытащил перочинный нож, чтобы открыть незамысловатый замок…

В это время за ближайшей дверью приглушенный разговор прекратился и в коридор вышел человек в сером кителе и погонами старшего лейтенанта милиции. Он обернулся к собеседнику — капитану и проговорил: «А откуда ты ее возмешь, раскрываемость…»

Взгляд старшего лейтенанта остановился на «Копченом», на перочинном ноже у того в руках. После чего старлей, он же следователь линейного отдела транспортной милиции, автоматически, заученно за время десятков обысков, казенным тоном произнес:

«— Ну и чего у нас в чемоданчике?»

Обалдевший вор так же автоматически ответил:

«— Не знаю. Только что подломил…»

… - И куда он попал? — отсмеявшись, спросил Уфимцев.

— В линейный отдел милиции вокзала Ярославль-Главный, — ответил Виталий. — Там вывеска ма-ленькая такая. И днем-то не особенно разглядишь, а уж вечером-то и подавно. В общем, вор сидит, ждет «терпилу», пока тот на опознание соберется. Заявление-то тот мужик уже в Александрове написал.

— Явка-то с повинной зачтется?

— А как же! Правда, как ему с такой историей на «зону» идти — не знаю. Все же жулики обхохочутся!

…Китайский «скорый» проходил по территории страны раз в неделю. Поэтому Игорь собирался набрать телефонный номер отдела Седкова дней через пять после первого разговора. Он уже знал темпы работы демократических властных учреждений, которые в скорости принятия решения не торопились соревноваться с советскими (тем более, что в тех и других сидели одни и те же люди).

Однако уже на следующий день его из «курилки» выдернул Бунин:

— Уфимцев, иди к телефону! Кажется, из милиции звонят!

— Игорь? — услышал он в трубке голос майора, — В следующий четверг будь у нас в три дня.

— А почему в три? — удивился журналист, — поезд же вечером приходит.

— Приедешь — узнаешь.

В четверг Уфимцев тянул на себя тяжелую дверь управления, располагавшегося в особнячке красного кирпича постройки времен сталинской индустриализации. Большой кабинет Седкова находился в полуподвальном этаже, где Игорь обнаружил около десятка оперов и патрульных, одетых в одинаковую темно-синюю полевую форму с нашивками МВД без знаков различия.

— Проходи! — Анатолий вылез из-за стола и протянул руку, — Сейчас закончу развод и будем собираться в Данилов.

Как выяснилось, трясти «мешочников» милиционеры собирались именно там.

— Дело в том, что мы — оперативная служба, — объяснял Уфимцеву начальник отдела на перроне вокзала, где они прогуливались в ожидании попутного поезда на север, — И выполнять чисто патрульные функции, пусть даже по «заявкам трудящихся», не можем. В Данилове же убъем сразу двух зайцев: наведем порядок на перроне, а потом прокатимся в «пекинском» до Ярославля — пощупаем оперативную обстановку.

…Два «эсвэшных» купе штабного вагона попутного архангельского «скорого» были заполнены милиционерами. Уфимцев, зажатый между окном и крепышом по имени Гена, одним глазом смотрел на заснеженные крыши станций и лапы густых ёлок, другим глядел на Седкова, сидевшего напротив и рассказывавшего о службе на Кавказе:

— После того, как в Чечне к власти пришел Дудаев, там, конечно, начался бардак. Справедливости надо отметить, что бардак сейчас в стране везде, но там там — с какими-то «абрецким» отливом! В общем, собираются эти абреки бандами и грабят поезда на перегонах. Прямо как в двадцатых, блин! Ты кино «Свой среди чужих…» смотрел? Ничего не изменилось! Вот поэтому формируются группы сопровождения из управлений транспортной милиции по стране, которые катаются в этих поездах и защищают подвижной состав и граждан, в нем едущих…

«Подвижной состав и граждан, в нем едущих… — мысленно повторил Игорь, — Вот это формулировочка! Как можно на таком языке разговаривать? Впрочем, послужишь с его, тоже научишься со своей женой так объясняться! Мол, «Тамара, в ответ на твои необоснованные обвинения, не закрепленные документально, сообщаю, что факт измены не доказан и не может быть привлечен для рассмотрения на нашем семейном суде…»

Вслух он произнес:

— Анатолий, а как бы мне с вашими туда скататься?

— Это не ко мне, это к генералу! Но, со своей стороны, особых препятствий не вижу.

С этого момента в сером туннеле журналистских будней Уфимцева забрезжил свет надежды.

…-Все! — Седков посмотрел на часы, — через пять минут «пекинский» будет на перроне. На выход!