История моей жизни и моих странствий - Николай Шипов

В 4 1/2 часа пополудни "Эльборус" снялся с якоря и мы оставили берега Смирны. На другой день (1 апреля) пароход быстро шел между разными скалистыми островами. День был тихий, ясный, теплый, солнечный - первый прекрасный день со времени отправления нашего из Одессы. Морские волны тихо колебались, с брызгами ударяясь об утесы островов и о борт нашего парохода. Часа в 4 пополудни мы прибыли к острову Родосу, который называется турецкой Сибирью. Город, расположенный на мысе отлогой горы, довольно красивого вида. Садов, которые уже зеленелись, было много. С моря город обнесен каменной стеной, над которой в городе возвышались турецкие мечети. По берегу моря стояли круглые, наподобие ульев, каменные ветряные мельницы. Улицы в городе - узкие, вымощены камнем Лавок с разными товарами довольно; кофейные - довольно сносны; в них сидели турки и греки, куря кальян и попивая кофе. Вино (красное) "тенедос" - дешево и очень приятно вкусом. На улице повстречатся мне грек, который сделал мне приветствие по-русски и спросил: из какой я губернии? Оказалось, что он бывал в Херсонской губернии и даже в Таганроге. Потом он предложил мне купить у него канареек.

- Дороги ли? - спросил я.

- Старые певчие - 10 рублей, а молодые - 2 1/2 рубля за десяток. Зная, что греки всегда запрашивают ужасно дорого, мне все-таки этакая цена показалась подходящей: купить следовало бы; но что мне было бы с ними делать при еще дальнем путешествии в Иерусалим и потом обратно - в Россию? Вот если бы я ехал домой - другое дело. Так и не пришлось мне купить прекрасных певчих птичек. В 8 часов вечера пароход снялся с якоря и скоро вступил в Средиземное море. Ночь была тихая и спокойная.

Через день - 3 апреля, в 8 часов утра - мы пристали к довольно живописному острову Мерсине. Город на отлогой скале; весь окружен садами. В нескольких верстах от города высокие горы, на которых клубились облака. В городе Мерсине я встретился с татарами, которые, по расспросам, были кавказские, Пятигорского уезда, с реки Кумы; приняли турецкое подданство, и их поселили сюда. Они были очень недовольны здешним местопребыванием и желали бы снова возвратиться на родину; но не знали как, боясь турецкого правительства. Татары были очень любезны; водили меня по садам, где росли лимоны, апельсины, померанцы; угощали в луканде закуской и вином. Расстались мы по-приятельски. Когда я вернулся на пароход, то пассажиров на палубе набралось всех более 300 человек; теснота была чувствительна.

Рано утром 4 апреля из-за тучи взошло красное солнышко; небо было ясно; вдали виднелись Сирийские снеговые горы. В 9 часов утра "Эльборус" снялся с якоря и пустился в открытое море, которое скоро от разыгравшегося ветра заволновалось и запенилось. Поднялась качка. Многие пассажиры застонали: это приключилась с ними морская болезнь. Но вот после полудня качка прекратилась. Пароход быстро мчался по тихим волнам мимо каких-то островов - слева, а за ними опять показались высокие Сирийские горы. Вдали виднелся городок Александретта. Не доезжая до него верст 14, капитан сказал всем христианам, что на этом берегу находится то место, где будто бы кит, по повелению Божию, выбросил из своего чрева пророка Иону. Городок Александретта состоит из нескольких десятков домов, в которых жили арабы-магометане. Вокруг городка зеленелись травы и лес, а далее возвышались горы, где клубились разноцветные облака. Вид был приятный. Пассажиров прибавилось. Тут мы простояли более суток.

6 апреля в 5 часов пароход наш пошел далее и около 2 часов пополудни бросил якорь в бухте у города Лотокии. Город расположен между красивыми масленичными и фиговыми садами; в нем много разрушенных древних замков. Здесь пассажиров еще прибыло, так что на палубе всех находилось до 400 человек.

На другой день, 7 апреля, в 8 часов утра пароход наш остановился у города Триполи. По случаю сильного ветра и дождя я не рассудил побывать в этом городе. С парохода вид города довольно красивый, хотя он построен чисто по-азиатски. Мечетей и минаретов в нем очень мало, почему можно полагать, что здесь живет много христиан. Тут к нам прибыло пассажиров еще человек сто. На палубе сделалась ужасная теснота и давка. Крик, шум, брань и говор на разных языках раздавались на палубе. Ровно в поддень пароход снялся с якоря и пустился по буйному морю. Ветер дул противный; пароход наш сильно качало. Пассажиры приумолкли. В 5 часов пополудни мы бросили якорь в бейрутской бухте. Вид города Бейрута с моря казался очень живописным. Строение красивое; много домов, построенных по-европейски. Мечетей с минаретами виднелось в нем довольно, а христианских церквей было не видно. Многие пассажиры отправились в город, а я остался на пароходе. Настала ночь. Пароход качало неугомонными морскими волнами. Русские поклонники пели псалмы и разные другие божественные песни. В ясном небе мерцали звезды и двурогий месяц светил бледным светом. На пароходе и в городе блестели разноцветные огни. Я долго любовался этою прекрасною картиною. Потом крепко заснул на своем неприглядном ложе близ куба. - Следующий день я провел частию на пароходе, частию в городе, в котором примечательного ничего не заметил, кроме того, что французы проводили отсюда шоссе к городу Дамаску; вообще, как видно, они здесь хозяйничали и распоряжались по-своему. Пассажиры на наш пароход прибывали; и без того ужасная теснота увеличилась. Нечего делать: богомольцы утешали себя только тем, что скоро конец плаванию по морским пучинам.

Утром 9 апреля пароход снялся с якоря и мы простились с Бейрутом, а на другой день, в 5 часов утра, увидели Яффу. Этот небольшой город расположен на довольно возвышенном холме, близ самого моря; издали очень красив; окружен садами с лимонными, апельсинными и другими плодовыми деревьями южных стран. Лишь только пароход наш стал на якоре, как тотчас же пристало к нему множество яликов, баркасов, с которых турки, греки и арабы с удивительной быстротой и ловкостью вскарабкались на пароход; наперерыв друг перед другом старались зазвать к себе пассажиров: насильно брали багаж, детей и самих пассажиров, причем багаж попадал к одному лодочнику, а хозяин его - к другому. Произошло такое смятение, гам, крик, особенно женщин и детей, что трудно и описать. Русские богомольцы устранились от этой суматохи и дали волю азиатам. После всех перебрались в Яффу и мы, русские, где на берегу встретил нас консульский чиновник и показал, где нам остановиться. Мы пошли в патриаршую гостиницу при греческом монастыре; тут отвели нам комнаты и мы разместились. Потом я и несколько человек из моих спутников пошли осматривать город. Улицы - чисто азиатские: кривые, узкие, неудобные; между ними есть такие, что в них и солнца Божьего не видно. На гавани заметно было оживление и суета; нагружали и выгружали суда, навьючивали мешки с хлебом на верблюдов, лошаков и мулов. Тут бросались в глаза полунагие и совсем нагие арабы. Пройдя город, мы вышли за иерусалимские ворота, где находился базар. Продавалось здесь особенно много лимонов и апельсинов из местных садов, а также рыбы, называемой "ликерда". Потом мы зашли в луканду - к греку пообедать, где нас угощали этой самой рыбой. Возвратясь в гостиницу, напились чаю, а вечером с террасы любовались волнами шумящего моря[23]. На другой день все мы, богомольцы, были в монастырской церкви у заутрени и обедни. Потом пошли к консулу и отдали ему свои паспорты. Консул сказал, что, по недостатку подвод, нам нельзя сегодня отправиться в Иерусалим и чтобы лишние деньги мы оставили у него на хранение, до обратного путешествия. Богомольцы это исполнили. Он выдал нам билеты для беспрепятственного следования в Иерусалим с обозначением, кто сколько оставил у него денег; а наши паспорты должны были отослаться к иерусалимскому консулу. После этого нас позвали к архимандриту монастыря, для того чтобы, по существующему здесь обыкновению, мы записали в особую книгу имена своих родственников для поминовения. По исполнении этого в келье архимандрита каждый из богомольцев по усердию и состоянию своему оставлял на столе несколько денег. За приют в гостинице с нас не требовали ничего. Остальное время этого дня я с двумя товарищами ходил по городу и по прекрасным благоуханным садам, где плоды рделись на солнце, цвели розы и другие ароматные цветы.