Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ) - Марина Бреннер

class="p1">Ффух! У Ланнфеля вмиг будто свалился с сердца тяжеленный камень.

Долбаный стражник! Выбежал, переполошил всех. «Ох, льерда! Ваш котик…» Будто не знает, что льерда за того сраного кота душу выдрать готова из груди! Идиот. Надо бы ему после устроить хорошенькую взбучку. Но это терпит. Не до него сейчас, мудак пусть ждёт своей очереди.

— Ладно уж, — Диньер чувствовал себя почти хорошо — Хрен с ним, с котом. Жрать захочет, прибежит назад. Не шибко чем он сможет зимой поживиться, дармоед. А не прибежит, так и… Льерд Рей! Заканчивайте тут, и пройдите в холл. Я сейчас схожу за женой, она вас устроит.

…Выйдя из комнаты, Диньер ещё немного задержался в доме, спешно проверив купальню. Не найдя ничего подозрительного, кроме кухонного топорика на полу, Ланнфель, отчаянно и грязно поливая потоками брани эту ночь, стражника, кота и почему — то праздники, вернулся к экипажу.

Дурак — мужик, с опаской покосившись на Хозяина, медленно отошел в сторону, освобождая тому путь.

— Выходи теперь, — велел льерд жене, распахнув дверцу — Можно.

Эмелина, подозрительно насупившись, посмотрела на супруга:

— Что с Корой? И что с Масиком?

Да твою же бабушку! «С Масиком»!

Вот, КТО интересует Серебрянку больше остальных. Не он, её муж, отец их будущего ребенка. И даже не Ригз! И вообще не весь Мир.

Масик. Масик, бл*ть.

Нет, вот точно. Если кот вернется, то он, Ланнфель, собственноручно скрутит ему его пушистую башку!

— Хорошо всё с Масиком! — рявкнул, не сдержавшись — Дома его нет, шныряет где — то. Может, ловит в подвале крыс, мне почем знать? Кора упала в купальне, расшибла голову. У нас целитель, он останется до утра. Пойдем, Эмми. Надо бы его накормить и устроить. Поможешь мне?

Последнюю фразу вольник произнес мягче, будто бы чувствуя вину за короткую вспышку ярости.

Эмелина кивнула и, подав руку мужу, спрыгнула вниз.

Шла она теперь рядом тихо и покорно, будто что — то задумав. Ну… или просто сильно устав.

— Диньер, — поднявшись на крыльцо, вдруг обернулась — Мне кажется, неспроста всё это. Где, говоришь, Кора упала? В купальне?

Получив утвердительный ответ, тяжело вздохнула и нервно сжала кулаки. Иногда так ведут себя люди, когда стараются решиться на что — то, и когда медлить больше нельзя.

— Я целителя сама устрою, — затараторила громким, тревожным шепотом — Ты не беспокойся, пожалуйста! Кора что сейчас?

— Крепко спит, Эмми. Рей перевязал её. Дал сонный напиток, либо что — то вроде… Кора, она… просто ушиблась.

Здесь же Эмелина яростно замотала головой, явно отрицая утверждения мужа.

— Диньер, — зашептала она ещё громче, прижавшись к его груди и вцепляясь крепко в короткий, стриженный мех полушубка — Миленький, она НЕ ПРОСТО ушиблась! Я… я ДОЛЖНА тебе, уже даже не должна, а ОБЯЗАНА кое — что рассказать! Диньер, хороший мой… Это очень ВАЖНО. Ты будешь меня слушать? Ты мне поверишь?

Обняв Эмелину обеими руками, льерд Ланнфель сглотнул горькую, отчего — то отдающую гарью слюну и, задрав голову, посмотрел в небо, темное, мелкоснежное.

Отчего — то он уже знал, о чём собиралась говорить с ним жена.

Знал. Точно знал.

Глава 27

Поднявшись в спальню, Диньер тут же разжег камин.

Хоть и не было холодно здесь, да и особо не боялся льерд мороза и простуд, а сейчас отчего — то трясло изнутри. Просто зуб на зуб не попадал!

Списав сперва своё странное состояние на выпивку, Ланнфель тут же сам себя и опроверг. Что там выпито было? Не так уж и много! Тем более, пиво и хорошее домашнее вино. Последнее люди часто даже принимают от лихорадки или упадка сил, либо если промочат ноги. Сперва подогрев темную, пахнущую спелыми фруктами и зрелой осенью жидкость на небольшом огне, добавляют в неё корицу, сахар или лесной мед. Никакого вреда не может быть от самоваренных напитков, одна польза. Это ведь не дешевое, сомнительное пойло, от которого настигает «трясун» пьяницу раньше, чем бедолага проснется…

К тому же, уж только не Диньеру бояться горячительных напитков. Не ему, это точно. Ланнфеля поить, словно речной песок поливать, всё всосется, а толку мало. Ни разу сильно не пьянел льерд, хотя было дело — жрал много и вина, да и другой всякой гадости. По наследству, видно, оно пришло. От папаши — пропойцы.

Так что, уж нет. Не от праздничных напитков та трясучка, и не от холода. Другое что — то тут…

…Мелкий лепесток огня, спрыгнув с гладкого бока кресала на аккуратно уложенные, короткие дровишки, нерешительно лизнул вершинку «горки». Потом, будто распробовав, двинулся дальше, вглубь. Торопясь, принялся рушить деревянный «шалашик», принявшийся протестующе щелкать и трещать.

Понаблюдав за огнем несколько минут, льерд опустился в глубокое кресло, стоящее рядом с камином. Уперев локти в колени, уронил голову на раскрытые ладони и, повертев головой, глухо несколько раз хмыкнул.

«Эмелина теперь точно уйдет, — подумал он, прислушиваясь к шагам и глухим звукам голосов, раздающихся снизу — Вот сейчас придет и скажет… "Всё, дорогой. Разводимся. На кой ты мне загнулся, такой урод? Я лучше к папаше вернусь. Маслобойню отсужу, и папенькины деньги с тебя сощипаю. А уж богатую меня любой в жены возьмет! Даже и с чужим приплодом. Так что душу пачкать не придется, дитя травить. Богачам все дороги открыты. Вот так — то, льерд Приезжий!»

Хоть Ланнфель от природы и не отличался каким — то чересчур живым воображением, а вот поганенькую сцену ухода жены — вертихвостки вдруг представил уж слишком явно и красочно!

Резко оторвавшись от созерцания края ковра и полоски пола, внезапно зарычав, сжал кулаки. Чуть не пропоров кожу ладоней вновь выстрелившими когтями, опалил горло давешним жаром, поднявшимся изнутри. Даже не из горла шла тяжелая гарь, а ровно как от самого, самого сердца. Там, глубоко в груди мягко и плавно что — то сжалось и, расправившись, замерло будто в ожидании…

— Убью стерву, — пробормотал льерд, охваченный приступом ярости, аки лес пожаром — Убью, Серебрянка…

— Что? — вошедшая льерда Ланнфель притворила за собой дверь — Что ты сказал? Кого убьешь?

Ступая по полу мягкими, домашними туфлями, она прошла к кровати.

Непонимающе глянув супругу в лицо, нерешительно начала:

— Целителю я постелила рядом с комнатой, где лежит Кора, он сам так попросил, чтоб поближе. К Коре я заглянула, она ещё спит… Рей сейчас поужинает и тоже ляжет. Ох, Диньер… Вот тебе и праздничная ночь! Завтра отпишу, кстати, папаше, что попозже к нему приедем. С гонцом письмо отправлю. Я вот что…

Эмелина помолчала, комкая в руках