Хрупкое сердце - Янина Логвин

– Ты холодный.

– Да.

Он отпускает меня, но только чтобы снять куртку. Бросив ее у порога, вновь прижимает к себе горячему, возвращая меня своему телу и обволакивая мужским запахом расплавленной смолы и кедра – терпким и противоречиво-горьким, как наше объятие. И само объятие одновременно знакомое и чужое, как вкус его губ и прикосновения рук.

Теперь это губы и руки уверенного в своем желании молодого мужчины, а не вчерашнего парня. И я понимаю, что он не отпустит, даже если скажу «нет».

Руслан продолжает целовать мою шею и плечи, пока я держусь за него, поверхностно дыша – не в состоянии справиться с эмоциями и с собой. С тем, что захлестнуло нас, как только он меня обнял.

Он вернулся, а вместе с ним вернулось и общее прошлое, которое, кажется, было только вчера. И в этом прошлом давно исчезли границы и смущение, оставив памяти нас настоящих.

Сейчас я ощущаю себя лодкой, которая долгое время справлялась с течением, но оказалась не готова встретиться со штормом, и затихаю под ним, чтобы не утонуть.

У Руслана крепкие руки. Ему мало держать меня, он хочет чувствовать, и от его объятий полотенце соскальзывает с груди и падает к ногам.

– Прости. Сейчас!

Он приседает, чтобы его поднять… и вдруг утыкается лбом в мой живот, обхватив бедра ладонями. На секунду застыв, жадно сжимает их пальцами, прикасаясь к коже горячими губами.

– Господи, Снег… как мне тебя не хватало. Поверить не могу, что это ты. Где ты была всё это время? Где?!

А я ничего не могу ответить. Мое дыхание рвется всполохами на губах, а пальцы цепляются за широкие плечи. И слезы снова встают в глазах, потому что и слов нет, и оттолкнуть не могу.

Наша встреча похожа на помешательство. На точку в лабиринте для двоих, в которой мы вновь оказались – уже не юные и больше не беспечные. Не близкие, но и не чужие, иначе почему я откликаюсь? Вопреки всему оживаю под жадной лаской мужских рук и замираю от прикосновения губ, которые продолжают меня целовать.

– Руслан, ты сошел с ума! – выдыхаю, когда получается хоть что-то сказать, и неожиданно дотрагиваюсь до его волос взлетевшей рукой, вспоминая, какие они густые и послушные.

У Марджанова всегда были самые модные стрижки, и с тех пор ничего не изменилось.

– Давно, – не отрицает он. – Мне ничего не поможет, я болен тобой.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Я узнаю, Снег! Обещаю! Только разреши…

Он встает и выдергивает из-за пояса свою рубашку. Расстегнув ее на себе, снимает и накидывает на мои плечи. Закутав в рубашку, притягивает меня к груди, пряча губы в волосах.

– Алиса, разреши мне тебя согреть. На этот раз я постараюсь не быть идиотом. Я знаю, что сам все испортил. Всегда знал, но исправить не вышло.

Я замечаю, что дрожу. То ли от холода и нехватки сил, а то ли от избытка переживаний, которых, и правда, слишком много для одного вечера.

Когда-то я боялась влюбиться в этого парня – в его черничный взгляд и нахальную улыбку, ломающие границы моей личной зоны девичьего равновесия. Как оказалось, не зря боялась. Только поняла, что влюбилась, позже. Уже когда осталась одна.

После Марджанова ни к одному парню я ничего похожего не чувствовала. Они замечали меня – симпатичные молодые мужчины, но наталкивались на вежливое равнодушие и очень редко – на дружескую симпатию.

– Ты не изменился, Руслан. Всё так же берешь, что хочешь.

– Не всё. Тебя я всегда хотел, но не получил. Остальное мне доставалось без усилий. А теперь…

– Что теперь? Ты стал более избирательным? – Я поднимаю голову и смотрю на него в полутьме прихожей. В темные глаза, которые не одной девчонке вскружили голову. – Почему ты здесь, когда есть другие? Зачем я тебе? Ради бога, Марджанов, у меня не хватит сил пережить все снова. Я больше не одна, ты видел.

– Алиса…

– Я не стану тебе ничего отвечать!

– Не надо, я сам отвечу. Хочешь знать, что я понял, когда сегодня увидел тебя?

– Что?

Что он еще может сказать кроме того, что я уже слышала?

Руки Руслана поднимаются по спине, а взгляд держит крепче, чем его объятие. Он говорит, но прежде склоняется к моим губам, обдавая их жаром дыхания:

– Я вырос, Снежная, и больше не дам себе ни одного шанса тебя потерять. У тебя больше нет доводов!.. Я видел в какой из комнат первой погас свет – там спит твоя дочь. И теперь знаю, где спишь ты…

Он захватывает мои губы своими, и отрывает меня от пола. Несет в спальню, словно уже был здесь, продолжая целовать. Конечно, планировка квартиры обычная и мне не стоит удивляться его уверенности. И все же в Руслане есть много нового, не знакомого мне раньше.

Мы входим, и он закрывает за нами дверь. В комнате темно, лишь от окна падает неясный свет луны. Кровать у меня небольшая, здесь только мои вещи, и это ответ на его недавний вопрос.

Он кладет меня на постель и нависает сверху. Распахнув на мне свою рубашку, целует ключицы и опускает горячую ладонь на грудь. Гладит ее, обхватывая ареолу второй груди ртом и, отпустив, приподнимает языком сосок. Ласкает его, создавая чувствительное трение, от которого я шумно дышу и невольно прогибаюсь навстречу ласке.

Нахожу ладонями плечи Руслана и сжимаю на них пальцы, когда он опускает голову ниже и проводит губами по коже. Целует меня под грудью, заставляя кровь бежать по телу жаркими волнами. Спустив ладони на голые бедра, проводит языком у пупка, пробуждая к жизни маленькие горячие смерчи. Они вспыхивают внизу живота, наливая его томительной тяжестью. В том месте, где после рождения Анюты остался шрам от кесарева сечения.

Сейчас шрам почти незаметен. Но не для чувствительных и жадных губ Руслана. И найдя его, он на секунду замирает.

Я тоже замираю в эту секунду, оторвав руки от крепких плеч, не готовая просить… но он возвращается. Раскинув мои колени, опускается у кровати и вклинивает сильную ладонь под ягодицы. Приподнимает меня себе навстречу, гладит живот, бедро… проводит языком по чувствительной коже, раскрывая меня так, как хочет. Ласкает осторожно и нежно, на этот раз не спрашивая и не давая выбора. Берет, распаляя жар там, где уже пульсирует желание, разбуженное его жадными поцелуями.

Сжимая ягодицы, припадает ко мне крепче… и тихий стон вместе с именем сдержать