Записки Шерлока Холмса (сборник) - Дэвид Маркум

– Тем не менее мы с вами едем вместе. Мне нужно увидеться с ним, чтобы решить, что он за человек. К тому же, если он и пожелает исключить вас из расследования, это я буду решать, браться мне за его дело или нет. – И после этих слов Холмс снова замолчал, сосредоточенно попыхивая уже погасшей трубкой.

Я повернулся и взял со стола альбом для вырезок, чтобы при тусклом свете всмотреться в собранные там статьи об Ослере.

Он родился в 1849 году, на три года раньше меня, в Онтарио, в семье служителя англиканской церкви. Собирался последовать по стопам отца, но, поступив в колледж, обнаружил интерес к медицине. Получив научную степень по медицине в 1872 году, он несколько лет проучился в Европе, а потом вернулся в Монреаль, где и стал профессором университета Макгилла.

Уже тогда он начал работу над методом обучения, который вскоре совершил настоящую революцию в подготовке молодых врачей. Вместо того чтобы заставлять студентов годами прослушивать бесполезные лекции, Ослер старался как можно раньше привлекать их к работе с настоящими пациентами, позволяя им вести историю болезни, брать анализы и проводить исследования образцов. Студенты, обучаемые таким образом, становились гораздо более успешными докторами и делали это быстрее, чем позволял старый способ обучения, так что метод Ослера быстро прижился. В 1884 году наш клиент переехал в США, став главой кафедры клинической медицины в Пенсильванском университете в Филадельфии. В 1889 году он перебрался в Балтимор, чтобы занять место главы по персоналу в госпитале Джона Хопкинса. Пока Ослер там трудился, больница, благодаря его влиянию, значительно выросла в размерах и производительности. К тому же, живя в Балтиморе, доктор еще и преподавал в Медицинской школе. В 1905 году он приехал в Оксфорд, где его назначили королевским профессором[27] медицины, в качестве которого он трудился и поныне. В Оксфорде переняли его способы обучения, и, насколько я мог судить, доктора очень уважают и всячески это уважение выказывают. В прошлом году Ослера возвели в рыцарское звание в знак благодарности за его вклад в медицину. Я просмотрел остальные вырезки Холмса, но не увидел ничего, что касалось бы нашего дела.

Увидев, что я закончил, мой друг поднялся с места и постучал трубкой о каминную решетку:

– Нужно выйти завтра с утра пораньше, Уотсон, если мы хотим успеть на первый пригородный поезд. Я теперь не засиживаюсь допоздна, как в старые добрые времена. Здесь все рано ложатся и рано встают. Увидимся утром. Доброй ночи, старина!

– Доброй ночи, Холмс, – ответил я, но детектив уже ушел, и я даже не был уверен, слышал ли он меня.

На следующее утро мы проснулись рано. Мне едва хватило времени быстро проглотить скромный, но вкусный завтрак, который подала миссис Хадсон, как Холмс поторопил меня к выходу. Он сам выпил только кофе, да и то не полную чашку. Миссис Хадсон проворчала что-то по привычке, но Холмс пропустил ее реплику мимо ушей, как поступал уже более тридцати лет.

Поезд довез нас до Лондона без происшествий. Я смотрел на столицу, залитую с востока светом восходящего солнца, и думал о том, сколько раз мы с Холмсом возвращались сюда после поездок, связанных с расследованием того или иного дела. Издали город в неярком свете казался местом вне времени, словно бы он застыл где-то в пограничном состоянии между реальностью и фантазией. Однако иллюзия рассыпалась, словно карточный домик, стоило нам въехать в столицу, где в мечту грубо проникали неблаговидные детали жизни местных обитателей. Я очнулся от своих мечтаний и присоединился к Холмсу, который собирал вещи, поскольку сейчас нам предстояло пересесть на поезд до Оксфорда.

Выехав из Лондона, мы с другом принялись обсуждать недавние путешествия Холмса под личиной Олтемонта. Я не удивился, узнав, что отчасти план базируется на прошлом опыте нашего давнего знакомого Джона Дугласа, известного также под именем Берди Эдвардс, который внедрился в известную криминальную шайку, державшую в страхе всю Пенсильванскую долину[28].

– Когда-нибудь, – пообещал я Холмсу, – через год или чуть позже, когда с Олтемонтом будет покончено, я опубликую рассказ о расследовании убийства в Берлстоуне в восемьдесят восьмом году.

– Как вам будет угодно, – ответил сыщик. – Будет любопытно взглянуть, как вы сумеете сжато описать события на нескольких страницах, ведь одной только истории жизни Джона Дугласа в Америке хватило бы на целую книгу.

– Возможно, Дойл что-то опубликует по моим записям. Последний рассказ вышел в «Стрэнде» аж на прошлое Рождество, когда представили на суд читателей дело о спасении леди Френсис Карфэкс[29]. Наверное, я мог бы изложить ту часть повествования, где описывается расследование в Суссексе, а Дойл облек бы в форму романа историю Дугласа, как мы уже делали при создании «Этюда в багровых тонах», когда он сочинил ту часть, в которой говорилось о мормонах, а я поведал о нашем участии в деле.

Холмс проворчал что-то вроде «романтическая дребедень», но больше ничего не добавил, поэтому я предпочел проигнорировать его замечание.

Вскоре впереди замаячили шпили Оксфорда. Поезд начал замедлять ход, а еще через несколько минут мы уже стояли на платформе. К нам подскочил невысокий парень с вопросом:

– Мистер Холмс? Доктор Уотсон? Я извозчик сэра Уильяма, Берд. Сюда, пожалуйста.

Он проводил нас от здания вокзала к элегантной одноконной карете. Лошадь терпеливо ждала, хотя мимо с рычанием и грохотом пронеслась пара автомобилей; счастливые обладатели железных коней поправляли кашне и защитные очки, служившие непременной частью экипировки.

– Здесь недалеко, – сказал Берд, убедившись, что мы устроились, прежде чем трогаться.

Прошло несколько лет с тех пор, как я в последний раз был в Оксфорде, этом центре образования и мысли, и теперь город показался мне еще более оживленным, чем раньше, хотя архитектура и общая атмосфера не изменились. Я посмотрел на Холмса и увидел, что он тоже с жадностью смотрит по сторонам. Я помнил, что здесь прошли его университетские годы, – он учился в колледже Крайст-Черч в начале семидесятых. Интересно, какие воспоминания пробудили в нем городские виды? Отец моего друга настаивал, чтобы тот пошел в Оксфорд изучать инженерное дело. Холмс, как я знал, провел здесь как минимум два года, прежде чем решил добиваться уникальной цели – стать первым и единственным (на тот момент) частным детективом в мире. Однако я не сомневаюсь, что мой друг, учитывая его характер, находил приключения и в студенческие времена, когда еще не знал, куда приведет его жизненный путь. Я жалел лишь о том, что никогда не слышал подробностей тех давнишних событий.

Лошадь бежала проворно, Берду почти не приходилось понукать ее, и вскоре мы остановились рядом с нарядным зданием, небольшим, но в отличном состоянии и снабженным всем необходимым для жизни.

– У сэра Уильяма сегодня утром нет занятий? – спросил Холмс.

– Нет, сэр. Он встретится с вами здесь, – ответил Берд.

Он подъехал по дорожке прямо к крыльцу, остановился, подождал, пока мы выйдем, а потом сказал, что мы, вне всякого сомнения, увидимся позже, когда мы соберемся уезжать, и пожелал нам доброго утра. Мы ответили ему тем же и пошли вверх по лестнице. Но не успели мы добраться до крыльца, как дверь распахнулась. За ней стоял сэр Уильям Ослер собственной персоной.

Ему было чуть за шестьдесят, и я тут же почувствовал ум и энергию этого человека, причем энергию настолько кипучую, что он едва сдерживал ее, буквально подпрыгивая на месте, когда по очереди поприветствовал нас с Холмсом. Ослер сделал шаг назад и жестом пригласил нас войти, затем помог снять пальто и проводил в заднюю часть дома, в уютный и солидный кабинет.

– Джентльмены, – начал Ослер, когда мы ответили отказом на предложение принести нам что-то из напитков, – благодарю, что вы откликнулись на мою просьбу, хотя должен признаться, что сегодня утром у меня появились некоторые опасения. Оглядываясь назад, могу сказать, что не стоило мне заставлять вас ехать в такую даль. Примите мои извинения.

Я испытал облегчение, что Ослер не стал возражать против моего присутствия, явно приняв его как данность, безо всяких вопросов. Холмс же уточнил:

– О каких опасениях вы говорите, сэр Уильям?

Ослер покачал головой и усмехнулся.

– Все еще никак не могу привыкнуть к этому обращению «сэр Уильям», – признался он, а потом снова посерьезнел и выпрямился: – После того как я отправил вам вчера телеграмму, мистер Холмс, произошло кое-что еще. Я начал расставлять все по полочкам и понял, что не нужно привлекать вас. Меня заверили, что предмет, который я считал пропавшим, лежит в безопасности в сейфе, и утром я решил, что нужно остановить вас, но, увы, было слишком поздно: вы уже отправились в путь.

Холмс положил одну свою худую ногу на другую и поудобнее уселся в кресле. Он явно не намерен был уезжать так скоро.