Бойня - Владимир Ераносян

После тройных шахмат бессменный диктатор Джамахирии расстроился. Он проиграл. Поэтому он овладел в шатре лишь одной из своих наложниц, той, что думала быть всего лишь телохранительницей. Надо чувствовать тело лидера, чтобы знать, как оно дышит и как его охранять. Чтобы ценить это дряхлое тело, молились же египтяне на своих мумий. Человек привыкает ко всему. И даже уродство способен воспеть и ему молиться.

У него больше не осталось союзников. Только фрики из прошлого, потерявшие власть, или одиозные полевые командиры в Чаде и суданском Дорфуре. Их руки в крови, как и его. Они приютят его отпрысков за деньги. Но и сдадут его сыновей и родных тоже за деньги. Его последний оплот – родовой Сирт. Туда он устремится, если Триполи падет. Он никуда не уедет из Ливии. Он проиграл. И его обязательно убьют. И не похоронят. И он знает, что будут кричать его враги, когда будут пытать, насиловать, убивать его. Они будут кричать: «Аллаху акбар!», имея в виду божью кару, ниспосланную на грешника, который возомнил себя пророком. Когда написал свою «Зеленую книгу» и преподносил ее словно Священный Коран, когда узурпировал цвет Ислама и сделал его личным флагом, когда финансировал джихад, позволив убить невинных… Возмездие дышало в спину уже сейчас. И он мог почти со стопроцентной вероятностью предугадать место и дату своей неминуемой гибели, его галлюцинирующее воображение могло представить даже картину расправы. И только одного не мог видеть диктатор – кто конкретно будет стрелять в него, кто конкретно будет тыкать ножом в его задний проход, кто потащит его по улицам родного Сирта и бросит его разлагающееся тело на всеобщее обозрение…

Энерджайзер поблагодарил по сотовому элитный ивент-проект «Статус-сервис» за приятный и очень оригинальный способ пощекотать нервы и отправился на аэродром. Пора вылетать в Москву. Когда Энерджайзер приземлился в аэропорту Домодедово, раздался еще один звонок:

– Хотите побывать на собственных похоронах? Надгробие из гранита Габбро уже устанавливают на вашей могиле…

О, вечеринка продолжалась, как они все-таки креативны, эти организаторы. Не зря он платит за членство в закрытом клубе такие деньги. Не было еще ни одного похожего сюрприза. Участие в ритуальном жертвоприношении в Папуа – Новой Гвинее, уличение в измене собственной жены, имитация покушения, шахматы с Каддафи. И вот теперь собственные похороны.

Через час он уже был на выезде из села Жаворонки, в том самом месте, где был обстрелян его эскорт и подорвано взрывное устройство.

Телохранители быстро нашли свежевыкопанную могилу. Памятник из черного гранита уже стоял. На нем был его портрет в узорчатой овальной рамке с указанием даты рождения и даты смерти. Смерть была датирована сегодняшним днем, а надгробная эпитафия состояла из фразы «Казнен за измену Родине».

Энерджайзер улыбнулся, но как-то натянуто. Он любил черный юмор, но не до такой степени, чтобы проецировать его на свою персону. Было любопытно, кто находится в гробу, что лежал рядом на неструганных досках. Его вскрыла охрана и сообщила, что там – никого нет… Только бумажка какая-то. Может, письмо. Да нет, это ж ваучер. Причем односторонний. На другой стороне – билет МММ – самой раскрученной финансовой пирамиды 90-х. Непонятно, эти ребята обещали похороны. Скукота. И на старуху бывает проруха. Облажались на сей раз. Творческий кризис. Он взял в руку ваучер и подошел, чтобы захлопнуть крышку гроба.

Взрыв был очень мощный. Разорванное на куски тело разлетелось в радиусе километра. А кисть со сжатым в кулаке ваучером шлепнулась в яму…

– Я знал, что моя непричастность к покушению будет установлена, – заявил журналистам выпущенный на свободу прямо из здания суда Дугин. – Меня оправдали по всем статьям обвинения. Первый справедливый вердикт по явно фальсифицированному делу! Скажите на милость, я же не босс мафии, чтобы дергать за ниточки спрута, находясь за решеткой. Я предупреждал, что его хочет повесить большая часть взрослого населения. Так что не стоило вешать всех собак на меня! Я даже не держу злобы на человека, инспирировавшего в отношении меня гонения и преследования. Хотя, вы правы, здесь я лукавлю. Я считаю, что это он устроил сам, чтобы избежать заслуженной кары – смерти через виселицу!!!

Дугин собирался попрощаться с аккредитованной прессой и папарацци-стрингерами, как вдруг был обескуражен не вопросом, а утверждением одного из борзописцев:

– Зачем вы разрушаете Россию? Ради власти или вы сумасшедший?

Полковник подошел вплотную к выскочке и дыхнул ему в лицо:

– Ты кто?

– Я русский и горжусь этим! – не страшась, ответил корреспондент.

– Гордиться тем, что ты русский… Что может быть глупее! Это данность. Что ты сделал, чтобы называться русским? Если б ты родился евреем, то гордился бы обрезанием, которое тоже данность для них? Это все равно что гордиться рождением в понедельник или во вторник. Гордиться надо осознанно. Постоянно доказывая делом свою принадлежность к нации, мотивируя свои поступки ее историей и ее защитой, приумножая ее силу!

– Слава России! – закричали пикетчики, готовые откликнуться на любой зов своего вождя. После этого Дугин, довольный, направился к автомобилю.

В глазах полковника читалось явное торжество. Он праздновал триумф. Сев на заднее сиденье представительского «Мерседеса», он деловито отдавал распоряжения.

Старый, проверенный годами ассистент начал записывать. Полковник это заметил. Невзирая на прошлые заслуги лично перед ним, Дуга отнял у соратника ручку, сломал ее и скомкал блокнот. Изъятое он вышвырнул на тротуар.

– Когда я говорю, надо запоминать!.. – Испепеляющий взор Дугина не щадил никого, он слишком долго ждал этого момента. Его руки были развязаны, его силы удесятерились. – И выполнять. – Ассистент верноподданнически кивнул. – Найдите мне его!

– Кого? – робко спросил помощник.

– «Крысу»! – заорал Дугин.

– Установить его местонахождение не смогли ни наши люди в ГРУ, ни ФСБ… – пытаясь оправдаться, заворковал соратник. – Никто не знает, жив он или нет. И если жив, то где он живет. В России или за границей…

– Дурак! – нервно засмеялся полковник. – Ищите не его, а его мать. Тогда и он найдется… Обязательно найдется и пригодится. В России, конечно же, в России. Где ж еще! Поверь! В России начинается бойня! Он мой, ведь я выстрадал все, чем обладаю. Мне принадлежит по праву то, за что я заплатил сполна. Моя собственность и моя Россия! И мне не понадобится пульт, чтобы управлять своим верным слугой. Хватит того, что у нас будет его мамочка…

Глава 30. Полукровка

Месяцы шли как годы. Девять долгих месяцев. Иса потребовал, чтобы супруга легла в больницу на сохранение. Ее живот напоминал вздувшийся пузырь. И больше всего на свете Иса боялся, что он лопнет. Плод был настолько крупным, а Лина – настолько бледной, что врачи посчитали правильным принимать роды через кесарево сечение. Лина сопротивлялась, но Иса не желал ее терять. Он отдал бы все, лишь бы облегчить ее страдания.

Это был плод любви. Лина держалась стойко, ни в какую не разрешая себя резать.

– Я хочу остаться красивой и после родов, любимый, – гладила она его поседевшие волосы.

– Ты для меня всегда останешься самой красивой, а маленький шрамик на животе тебя не испортит, просто появится еще одно место, куда я буду тебя целовать…

Она не дала себя уговорить. И рожала сама. Роды были очень долгими и тяжелыми. Иса не находил себе места в коридорах больницы. Он молился, прося небеса о снисхождении к жене, напоминая, что она ни в чем не виновата, а если Аллах хочет наказать его за старые грехи, то пусть сделает что-нибудь плохое именно с ним, но не лишает своего покровительства его любимую и их еще не родившегося сына.

Мальчика, появившегося на свет, Иса увидел только на следующий день, когда роженица пришла в себя. Ее спасли, хоть и была она на грани жизни и смерти. А ребеночек был здоров и весил четыре с половиной килограмма. Толстяк с раскосыми, как у Чингисхана, глазками и едва проявившимся темным пушком на затылке. Полукровка – так окрестили бы его те, кто был против этого брака. Кто, как в песне поется, уверен, что ждала его суровая доля. Но на все есть Божья воля.

– Как назвать тебя, малыш?! – поднял смуглый комок над головой счастливый папа, не решившийся заранее подбирать сыну имя. – Как мама скажет. Так и буду тебя звать.

– Пусть будет у него русское имя, – ослабленным голоском прошептала с больничной койки Лина. Мать уже сейчас думала о будущем, не желая осложнять своему чаду жизнь. Мало ли как все обернется. Надо обезопасить его во всем, а имя многое значит.

– Хочешь сказать, что он не будет мусульманином? – возразил Иса, но тут же осек себя на мысли, что не прав и не должен волновать свою милую супругу, перенесшую только что такую боль.