Небесный король: Эфирный оборотень - А. Живой

Антон перестал быть самим собой, а вместо него в километре от американского ракетоносца образовался новенький Миг-29.

Пит Джассини удивленно уставился на огонек вызова на пульте радиоприемника – никакого ответа на доклад не должно было быть. Но огонек продолжал настойчиво мигать, и Пит вышел на связь. В гермошлеме раздался скрипучий голос майора Патерсона. Майор казался испуганным и, нарушая все законы конспирации, говорил открытым текстом.

– «Труба Всему», Аллё, Рассел, черт тебя побери!

– Да сэр, – ответил за него Пит.

– Минуту назад поступил сигнал от наших наблюдателей за космическим пространством. Они уверяют, что в вашем квадрате заработал русский источник. Отмечен огромный выброс энергии и ее мгновенная конденсация. Будьте настороже…

Но последние слова Пит не расслышал. Их перекрыл вопль Лэсли Форда:

– Сэр! Нас атакует русский Миг.

Антон взлетел вверх, поднялся над бомбардировщиком и, на секунду зависнув, бросился на него, словно коршун на зайца. Гризов не хотел смерти и решил отогнать этот вероломный самолет подальше отсюда. Поэтому первый залп он дал мимо. Две его ракеты рванулись из-под крыльев и пронеслись под самым носом у американца, обдав его воздушным потоком. Бомбардировщик сильно встряхнуло.

– Сэр! – заорал Билл Хармэн. – Он промазал!

Рассел, едва успевший удержать машину, послал все и всех очень далеко.

– Хармэн, отгони его! – приказал он стрелку.

Но тот и так уже выцеливал вертящийся Миг.

– Огонь!

Бомбардировщик вздрогнул и выпустил ракету из-под правого крыла. Антон едва успел увернуться, ощутив всем корпусом исходящее от нее тепло смерти. Он зашел в хвост пытающемуся уйти в сторону Северного моря самолету и дал второй залп. Ракеты взорвались не долетев, так он им приказал. Две огромные вспышки разорвали ночной мрак. На секунду небо вокруг осветилось, и самолеты стали видны друг другу словно на ладони.

– Мазила! – заорал Громоотвод, в свою очередь пытаясь поймать Миг в перекрестье электронного прицела.

– Это Миг словно играет с нами. – сказал Питфайер.

– Да, Джонни. У меня такое же ощущение. Он уже дважды мог разнести нас в щепки, но не сделал этого.

Рассел снова изменил курс. Мельком бросив взгляд на приборы, он увидел, что бомбардировщик уже был в зоне действия своих «игрушек».

– Эй парни! – крикнул он по рации Лэсли и Дику. – Готовьте свои гостинцы. Пуск по команде.

Лэсли хаотично проверил блок управления.

– Готово, сэр!

– Громоотвод, отвлеки Миг!

– Понял, – рявкнул в ответ Хармэн и выпустил еще одну ракету. Увидев приближающуюся горящую точку, Антон Гризов выпустил ей навстречу свою ракету. На бешеной скорости два реактивных снаряда сшиблись и взорвались, разбросав вокруг огненные протуберанцы. А когда вспышка потухла, Антон различил в ночной мгле еще две маленькие светящиеся точки, уходящие в направлении его воинской части.

«Ах ты, гад!» – мелькнуло у него в голове. Эти маленькие точки несли смерть друзьям и всем остальным.

Он ненадолго оставил Б-52 в покое и устремился за ракетами. А догнав, изменил траекторию и направил на американскую космическую станцию «РОН-2», к которой были пристыкованы два спутника-шпиона. Ракеты разметали станцию в клочья, наполнив космос тучами мусора. «Ну, что ж, – подумал Антон со злостью, – настала пора разобраться с этой летающей железякой». Сделав мертвую петлю, Миг-29 устремился к бомбардировщику, изменившему курс. Б-52 уходил в Исландию.

– Когда они достигнут цели, Форд? – по лицу Рассела тек ручьями пот.

– Через двадцать минут, сэр, – ответил Лэсли.

Питфайер смотрел в предрассветную зыбкую серость неба, пытаясь разглядеть что-нибудь.

– Не могу понять, куда делся Миг. И что он хотел от нас?

– Джонни, по-моему это и была та секретная энергия русских.

Неожиданно раздался голос Дика Биллинго:

– Сэр! От вибрации отошла крышка пускового устройства наших ракет. Внутри часовой взрыватель. Нас разнесет через две минуты.

– Что-о-о?!!! – заорали в один голос Кремп и Питфайер. – Что ты сказал?

– Сэр, – повторил дрожащим голосом Биллинго. – Мы заминированы. Остановить механизм невозможно.

В ту же секунду они увидели заходящий со стороны солнца Миг. Уже почти наступил рассвет, и небо на востоке слегка окрасилось в розовый цвет. Истребитель грациозно сделал вираж, блеснув плоскостями, и пошел прямо в лоб. Джонни приник к штурвалу:

– Он что, сумасшедший?

– Нет, Джонни, – сказал Кремп. – Но нам уже все равно.

Две металлические стрелы неслись навстречу друг другу со сверхзвуковой скоростью. Расстояние между ними исчезало все быстрее. Лэсли Форд рванулся из своего кресла, но ремни не пустили его. Тогда он уронил голову на грудь и прошептал:

– Я не хочу так рано…

Ракет у Антона больше не осталось. Не было и энергии для того, чтобы создать их. Не осталось уже ничего, лишь желание уничтожить. И себя и этот бомбардировщик. Он вдруг увидел, как сходятся в небе две звезды: огромная белая Альмиора и синий Благран. Сливаются и исчезают. И в эту секунду Антон ощутил в себе огромную силу, которой никогда раньше не знал.

Гигантская белая вспышка разорвала небо, окончательно уничтожив ночь. Антон увидел вокруг миллионы светящихся линий, сходившихся в одной точке рождая спираль, и себя, падающего в этот бездонный колодец.

Часть вторая. По ту сторону смерти

Глава 1. Крейсер «Изумруд»

Полыхая огнем из кормовых орудий, крейсер «Изумруд» уходил в сторону Порт-Артура, пытаясь оторваться от наседавших японских миноносцев, словно водомерки, чертивших море вокруг русского корабля. Крейсер, успевший крепко насолить флоту его императорского величества, вызывал у отчаянных сынов страны восходящего солнца дикую ненависть и жгучее желание пустить его на дно. Однако русским морякам терять было нечего, поэтому орудия крейсера работали с удвоенной силой.

– Левее бери, дура, на десять градусов! – орал на матроса кормовой башни боцман Батарейкин, заменивший на посту лейтенанта Зорина, раненого осколком снаряда в голову.

– Левее цель, говорю! Боеприпасы наперечет. Не дай Боже мазнешь по японцу!

– Никак не можно, – отвечал матрос, выцеливая заходивший с левого борта юркий миноносец.

– Готово, Ваш бродь! – доложил он через секунду.

– Огонь! – заорал боцман.

Двенадцатидюймовка рявкнула, выплюнув бронебойный снаряд навстречу японскому миноносцу «Томадзуру», заходившему на исходную для нанесения минного удара. Снаряд вошел в носовую часть корабля, выше ватерлинии, разметав в щепки все палубные надстройки. «Томадзуру» задымил и, черпая носом воду, стал выходить из зоны обстрела. Это событие на русском крейсере встретили бурными криками радости.

– Аккурат по носу, Вашбродь, – радостно доложил матрос, отрываясь от визира.

– Получи, япона мать! – довольно осклабился Батарейкин и, хлопнув по плечу матроса, добавил: Молодец, Попадайло! Живы будем, получишь от меня стакан водки.

– Рад стараться, Вашбродь! – рявкнул в ответ матрос.

Подбив еще два японских миноносца и избежав благодаря хорошему ходу попадания вражеских торпед, через три часа «Изумруд» оторвался от преследования. До самого вечера море вокруг оставалось на удивление спокойным: ни русских, ни японских кораблей. Чудом отделавшись в Цусимском сражении легкими пробоинами, крейсер «Изумруд» прорывался в осажденный Порт-Артур.

Капитан первого ранга Яшин принял командование крейсером «Изумруд» незадолго до генерального сражения в Японском море. Приказом командующего черноморской эскадрой адмирала Колчака он был переведен на балтийский флот и назначен в эскадру адмирала Рождественского, отправлявшуюся из Санкт-Петербурга на выручку русского флота, потрепанного японским адмиралом Того на рейде Порт-Артура. Настроение в балтийской эскадре было самое боевое, среди офицеров царило воодушевление и восторг перед схваткой с врагом. Никто тогда не сомневался, что японцы будут разбиты в первом же серьезном сражении. Если бы кто-нибудь сказал Яшину каким вселенским позором обернется для русских это морское сражение, он собственноручно застрелил бы любого только за одно предположение. Сразу по прибытии в Петербург капитан первого ранга Яшин принял командование крейсером «Изумруд» – одним из самых скоростных кораблей в балтийской эскадре. Быстрее был, пожалуй, только крейсер «Новик», недавно спущенный со стапелей Филадельфии и обладавший ходом в двадцать узлов – самой высокой скоростью в мире среди крейсеров своего класса. Яшин несказанно гордился назначением, но старался не подавать вида. В первых же учебных стрельбах на Балтике крейсер подбил две движущиеся мишени и выиграл тактическое сражение у крейсера «Коршун», изображавшего корабль противника. За успешные стрельбы Яшин был награжден недельным отпуском. В Санкт-Петербурге у капитана жила родная тетушка графиня Пелагаея Ильинишна Хлопова, владевшая трехэтажным особняком на Васильевском острове. Кроме тетушки, которую Александр посещал в первую очередь, его постоянно и неудержимо тянуло заглянуть к княгине Марии Ланской, обитавшей на Фонтанке в семейном особняке. Княгиня была молода и хороша собой. Каштановые локоны приятно оттеняли ее круглое личико с умными черными глазами. Она сочиняла стихи, музицировала и очень любила проводить время в обществе кавалеров, чувствуя себя центром внимания всего светского Петербурга. Блестящий морской офицер Александр Яшин частенько захаживал к ней в салон, когда позволяла служба, и проводил с княгиней все свободное время. Александр боялся признаться самому себе, но он был страстно влюблен в черноглазую княгиню. Она же чувствовала, что разом пленила сердце морского волка и откровенно над ним подшучивала, задавая каверзные вопросы и заставляя его краснеть. Дерзкий и напористый в бою, на капитанском мостике быстроходного крейсера, оставаясь наедине Александр робел перед этой черноглазой девчонкой, очень бойкой на язык, и временами не знал, что ей ответить. Маман княгини Марии, Елизавета Петровна, благосклонно относилась к молодому офицеру и выделяла его среди всех других кавалеров, крутившихся вокруг Машеньки, видя в нем возможную партию для дочери. Временами она оставляла их вдвоем, подталкивая к объяснению, но каждый раз Александр в замешательстве вежливо уходил, припертый к стенке откровенным вопросом Машеньки «Ах, скажите, Александр Владимирович, вы меня правда любите? Как это забавно!». И вот сейчас, стоя на капитанском мостике прорывавшегося в осажденный Порт-Артур «Изумруда», Яшин снова вспоминал эти прекрасные и насмешливые черные глаза, а в ушах звучало «Вы меня правда любите? Как это забавно, маман!».