Сталинград - Энтони Бивор

В воскресенье 27 сентября в 6 часов утра немцы начали наступление массированными бомбардировками. Один за другим темные силуэты немецких самолетов под вой сирен пикировали с осеннего неба. На земле группировка из двух танковых и пяти пехотных дивизий пыталась сломить оборону русских в северо-западной части города.

62-я армия, предваряя главный удар немцев, предприняла несколько атак севернее Мамаева кургана. Это утвердило германский штаб в подозрении, что русские разведчики свободно проникают на контролируемую немцами территорию. Штабные офицеры ни за что не хотели признать, что их приготовления к главному удару велись недостаточно секретно.

Усилия русских накануне наступления немцев были направлены на создание мощной системы противотанковых заграждений и минирование подходов к заводам. Прежде всего следовало обезопасить химический комбинат «Лазурь», металлургический завод «Красный Октябрь», оружейный завод «Баррикадный» и Сталинградский тракторный завод. Все эти предприятия находились на расстоянии пяти километров от Мамаева кургана.

По окончании бомбардировки вперед двинулась немецкая пехота. Солдаты испытывали огромное напряжение; от одной мысли о том, что ждет их впереди, пересыхало во рту. На левом фланге части немецкой 389-й пехотной дивизии готовились занять жилые кварталы, прилегающие к оружейному заводу. Эти кварталы, некогда блистающие новизной, теперь были объяты пламенем.

В центре удар должна была нанести 24-я танковая дивизия. Австрийская 100-я егерская дивизия атаковала рабочий поселок завода «Красный Октябрь». Немцам удалось также вновь занять Мамаев курган, накануне отбитый 95-й стрелковой дивизией русских. В результате авианалетов и артиллерийских обстрелов эта дивизия была почти полностью уничтожена.

Бойцы Красной Армии отчаянно сражались и не жалели даже соотечественников. Во время боя за рабочий квартал оружейного завода русские солдаты расстреливали из автоматов женщин, которые спаслись от огня на немецкой территории.

Натиск немцев был настолько силен, что Чуйков всерьез засомневался, удастся ли его сдержать. «Еще один такой бой – и мы окажемся в Волге». Немного позже из штаба фронта позвонил Хрущев. Его интересовало настроение в войсках. Чуйков, имея в виду судьбу 95-й стрелковой дивизии на Мамаевом кургане, ответил, что главную проблему составляет немецкая авиация. Хрущев переговорил также с армейским комиссаром Гуровым и приказал усилить работу по поддержанию боевого духа в частях.

В понедельник 28 сентября пилоты Люфтваффе нанесли несколько массированных ударов по западному берегу Волги и переправе, стремясь оборвать связь 62-й армии с восточным берегом. Зенитные орудия и пулеметы Волжской флотилии стреляли непрерывно до тех пор, пока стволы не выходили из строя. Пять из шести резервных кораблей были серьезно повреждены. Чуйков попросил помощи у 8-й воздушной армии, чтобы обеспечить прикрытие для переправляющихся через Волгу частей пополнения. Свежие силы должны были контратаковать и отбить у немцев Мамаев курган. И это им удалось. Немцев отбросили, но сам курган не удалось занять никому. Основной задачей Чуйкова было не дать немцам установить на кургане свою артиллерийскую батарею, поскольку тогда гитлеровцы смогли обстреливать северную часть Сталинграда и переправу через Волгу. Вечером Чуйков мог вздохнуть свободно – того, чего он опасался, не произошло. Однако все понимали: потеря кораблей – это серьезно. Боеприпасы и продукты питания подошли к концу, а на берегу дожидались отправки в тыл тысячи раненых.

29 сентября немцы продолжали крушить оборону русских. Деревня Орловка была атакована с запада частями 389-й пехотной дивизии, а с северо-востока – 60-й моторизованной дивизией. Сопротивление немногочисленных советских войск было настолько упорным, что один немецкий капрал даже написал домой: «Вы не можете себе представить, как отчаянно русские защищают свой город. Они бьются за него словно цепные псы».

30 сентября советские войска атаковали 14-й танковый корпус немцев. По немецким сообщениям, эта атака завершилась полным разгромом двух советских стрелковых дивизий и трех танковых бригад. В общей сложности русские потеряли 72 танка. Эта дорогостоящая атака не ослабила давления немцев на Орловку и промышленный район Сталинграда, но замедлила ликвидацию оборонительного выступа.

24-я германская танковая дивизия, 389-я пехотная дивизия и 100-я егерская продвигались к заводу «Красный Октябрь» и «Баррикадному» оружейному заводу. Огромный промышленный центр был завален обломками зданий и изуродованным до неузнаваемости оборудованием. Один австрийский егерь писал домой: «Среди моих товарищей есть уже первые потери. Огонь усиливается со всех сторон...» Русская артиллерия нанесла наступающим большой урон. Взрывы снарядов вызывали настоящий каменный дождь, похожий на шрапнель.

На следующий день, стремясь усилить натиск на заводы, Паулюс приказал 94-й пехотной и 14-й танковой дивизиям переместиться с южного фланга на северный, 62-я армия Чуйкова, также находившаяся в тяжелом положении, тоже получила подкрепление – 39-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерала Степана Гурьева и 308-ю стрелковую дивизию полковника Гуртьева, сформированную в основном из сибиряков. Дивизии были направлены на усиление обороны промышленного района. Но помощь эта была крайне незначительной, так как обе дивизии ранее уже понесли значительные потери.

Вскоре Чуйков столкнулся с еще одной неожиданной опасностью. 1 октября 295-я стрелковая дивизия немцев по оврагам подошла вплотную к правому флангу дивизии Родимцева. Его гвардейцы отважно сражались, применяя в ближнем бою гранаты и автоматный огонь. Под покровом ночи большая группа немецких пехотинцев пробралась по дну оврага, вышла к Волге, затем повернула на юг и атаковала дивизию Родимцева с тыла. Родимцев сумел среагировать на удивление быстро. Все имеющиеся силы были немедленно брошены в контратаку, что в корне изменило ситуацию и позволило удержать позицию.

2 октября немцы атаковали нефтеналивные цистерны на берегу Волги, расположенные в непосредственной близости от штаба Чуйкова. В цистернах еще оставалась нефть, и прямые попадания бомб воспламенили их. Горящая нефть растеклась по холму, окружила штаб и устремилась к реке. Из штаба Сталинградского фронта пришел запрос: «Что со штабом? Где вы?» Немедленный ответ гласил: «Мы там, где больше всего огня и дыма».

Так развивались события первой недели октября. Чуйков начал всерьез сомневаться, смогут ли русские войска удержать быстро сужающуюся полоску земли на западном берегу Волги. Теперь все зависело от бесперебойной работы переправ. Чуйков знал, что значительно поредели не только его, но и немецкие войска. На данном этапе исход сражения зависел не столько от резервов, сколько от того, у кого нервы окажутся крепче. В 62-й армиии даже появилась такая фраза: «За Волгой для нас земли нет». Эти слова были священной клятвой для русских солдат. Они проявляли поистине чудеса храбрости. Во время боев за Заводской район, когда немецкие танки приблизились к обороняемым позициям вплотную, русские солдаты выскочили им навстречу с противотанковыми гранатами. Оборону здесь держали морские пехотинцы, а уж им смелости было не занимать. Русский матрос Михаил бросил во вражеский танк бутылку с зажигательной смесью и уже собирался метнуть вторую, как пуля попала ему в руку. Бутылка разбилась, и Михаил превратился в живой факел. Матрос сделал несколько шагов вперед и бросился на решетку двигателя ближайшего танка, который тут же превратился в огненный шар.

Германское командование также было встревожено. Солдаты вермахта были сильно истощены как физически, так и морально. Солдаты 389-й дивизии, например, не скрывали, что желали бы отправиться на отдых куда-нибудь во Францию, поскольку дивизия понесла большие потери, солдатские кладбища за линией фронта увеличивались с каждым днем.

30 сентября по германскому радио передавали выступление Гитлера из берлинского Дворца спорта. Словно бросая вызов судьбе, фюрер еще раз заявил, что никто не заставит войска вермахта уйти с берегов Волги и Дона. Но немецкие солдаты уже не верили хвастливым речам своего вождя.

11. Предатели и союзники

Один русский ветеран Великой Отечественной войны в частной беседе как-то заметил: «Мы, русские, были идеологически готовы к Сталинградской битве. Мы не обманывались насчет той цены, которую придется заплатить за победу». Советское правительство и абсолютное большинство солдат не питало ни малейших иллюзий по поводу войны с Германией. Однако это никак не сказывалось на храбрости бойцов. Лишь очень немногие не смогли выдержать напряжения битвы. Этому немало способствовала жестокость советского командования. Чуйков говорил: «В горящем городе мы не можем позволить себе гауптвахту для трусов». Солдаты и гражданское население получили предупреждение: «Те, кто не помогает Красной Армии всеми возможными способами, не соблюдает дисциплину и порядок, являются предателями и должны быть безжалостно уничтожены». Всякие сантименты были отброшены. В условиях тотальной войны подверглось пересмотру само понятие о ценности человеческой жизни. Войска на передовой зачастую подвергались ударам собственной артиллерии. В этой связи считалось просто неуместным заботиться о потерях среди гражданского населения.