Сталинград - Энтони Бивор

Совсем иными были условия жизни немецких солдат. Отходя ко сну, они не желали друг другу «доброй ночи», поскольку ничего хорошего не ожидали от темного времени суток. Утром одеревеневшие от холода солдаты выползали в траншеи, мечтая поймать хоть лучик солнца. Расхрабрившись при свете дня, они кричали из окопов: «Русские, ваше время прошло!», «Эй, рус, сдавайся!», «Сдавайтесь или будете пускать пузыри!»

В перерывах между боями русские солдаты тоже грелись под скупым осенним солнцем. Траншеи порой напоминали жестяную фабрику: гильзы от снарядов превращались в масляные светильники, из патронных коробок выходили отменные зажигалки. Основным занятием солдат в часы досуга была добыча бумаги и приготовление самокруток. Знатоки утверждали, что на самокрутку папиросная бумага не годится, только газетная. Считалось, что типографская краска придает табаку неповторимый аромат. Русские солдаты постоянно курили. Один артиллерист говорил Константину Симонову: «Это ничего – курить во время боя. Страшно упустить цель. Упустишь ее один раз и уже никогда не покуришь».

Пожалуй, даже важнее, чем табак, было для солдат водочное довольствие – сто фронтовых граммов ежедневно. Это святое правило никогда не нарушалось. Водка делилась в полной тишине под пристальными взглядами бойцов. Напряжение после боев было столь велико, что такого количества водки солдатам явно не хватало. Приходилось искать другие источники для удовлетворения своих потребностей. На хирургический спирт солдаты никогда не посягали, тот всегда использовался по прямому назначению, а вот технический и даже антифриз выпивали с удовольствием, но только после специальной «очистки». Делалось это так: технический спирт пропускался через угольный фильтр от противогаза. Часто солдаты просто выбрасывали свои противогазы, чтобы хоть немного уменьшить и без того тяжелую ношу, те же, кто их сохранил, могли совершить весьма выгодную сделку. Следует заметить, что результатом употребления подобных напитков могла стать не только головная боль, но и слепота.

В частях, расположенных в степи, солдаты иногда выпивали по литру спирта в день. Рацион водки можно было увеличить, предоставив ложные сведения о потерях. В большом ходу был также натуральный обмен. Солдаты меняли на спиртное свое обмундирование и экипировку. Спиртное домашнего приготовления было очень разнообразно, употреблялся даже самогон, выгнанный из молока. Подобный обмен был гораздо опаснее для гражданского населения, чем для солдат. Известен случай, когда военный трибунал НКВД приговорил двух женщин к 10 годам лишения свободы за обмен алкоголя и табака на парашютный шелк, из которого шили нижнее белье.

Медицинская служба в Красной Армии находилась под неусыпной опекой командиров. Раненых солдат выносили с поля боя, и старшие офицеры лично занимались их размещением. Чудеса храбрости проявляли бойцы медицинской службы, состоящей в основном из молоденьких девушек. Чаще всего это были студентки медицинских институтов или выпускницы курсов, умевшие оказать только первую медицинскую помощь.

Зинаида Георгиевна Гаврилова заняла должность командира медицинской службы в 18 лет. Ее подчиненные, которые были, как правило, ненамного старше, преодолевая страх, ползали под огнем противника, вытаскивали раненых с поля боя, а потом несли их на себе до медчасти. Для выполнения этой работы требовалась не только физическая сила, но и сила духа.

Медсестры и санитарки одновременно были и сражающимися бойцами. Гуля Королева, двадцатилетняя красавица из известной в Москве литературной семьи, оставила в столице ребенка и пошла добровольцем на фронт. Воевала она в 214-й стрелковой дивизии на северном фланге Сталинградского фронта и посмертно была награждена орденом Красного Знамени. Более сотни раненых солдат вынесла она с передовой и уничтожила в боях пятнадцать фашистов. Наталья Кашневская, медицинская сестра из гвардейского стрелкового полка, бывшая студентка театрального училища в Москве, за один только день вынесла с поля боя двадцать раненых солдат, а затем приняла участие в сражении, забрасывая немцев гранатами.

Многие медсестры были награждены лишь посмертно. Они отважно сражались и спасли тысячи жизней.

Большая часть сестер и санитарок пошла на фронт добровольно.[4]

К сожалению, жертвенность и героизм этих людей на поле боя не гарантировали успешного лечения раненых в лазаретах. Пострадавшие, доставленные на берег Волги, около суток находились там, предоставленные сами себе. Только глубокой ночью лодки, сильно перегруженные, переправляли раненых на восточный берег. Но и это еще не означало, что страдания их закончились. Однажды женский авиаполк Марины Расковой, размещенный на восточном берегу Волги, был разбужен странными звуками. Заинтересованные женщины направились к реке. На берегу они увидели тысячи раненых, переправленных ночью. Со всех сторон слышались стоны, плач, просьбы о помощи. Медики помогали раненым чем могли, но персонала катастрофически не хватало.

Спасение раненых оставалось под вопросом даже после доставки их в госпиталь. Там работали лучшие врачи, и все же больше всего они напоминали мясокомбинаты. Например, полевой госпиталь в Балашове, специализирующийся по ранениям конечностей, почти не имел оборудования. Вместо больничных коек стояли трехъярусные нары. Только что прибывшая молодая женщина-хирург была потрясена физическим состоянием больных и не только этим. «Пациенты замыкаются в себе, не хотят ни с кем общаться», – записала она в своем дневнике. До приезда в Балашов женщина была уверена, что люди, вырвавшиеся из сталинградского ада, ни за что не захотят туда вернуться. Оказалось, наоборот, многие солдаты и офицеры мечтали оказаться на передовой. Конечно, для солдат, переживших ампутацию, это было невозможно, и многие из этих несчастных чувствовали себя неполноценными людьми.

Плохое питание также не способствовало выздоровлению. Для России в годы войны недоедание было обычным явлением. «В госпитале медсестры раздавали раненым маленькие кусочки селедки, которая делилась с величайшей тщательностью», – вспоминал Василий Гроссман. Но и селедка в то время считалась роскошью. Обычно раненый трижды в день получал кашу и ничего больше.

Интересным явлением была организация «социалистического соревнования» среди медиков и обслуживающего персонала. Результаты его регулярно сообщались в Москву и выглядели примерно так: снабженцы возглавляют таблицу, хирурги идут на втором месте, водители – на третьем... Показатели, по которым оценивались успехи в соревновании, были просто поразительны. Медицинские работники, например, сдавали кровь для переливания иногда даже дважды в день. Свой героизм врачи и медсестры объясняли просто: «Если мы не сдадим кровь, солдаты умрут».

Битва продолжалась. С восточного берега Волги в Сталинград каждый день отправлялись лодки со свежим «пушечным мясом». Ставка пополняла 62-ю армию новыми дивизиями. В ночной тьме батальоны шли вперед к переправе под бдительным присмотром войск НКВД. Перед ними лежал разрушенный город, над ними – небо в сполохах взрывов. В воздухе пахло войной. По реке плыли огромные масляные пятна. Разрывы снарядов многих заставляли терять голову, но стоило кому-нибудь проявить признаки паники, как офицер НКВД, сопровождавший солдат, одним выстрелом в голову избавлялся от «труса и паникера».

Плавсредства, на которых переправлялись солдаты, несли на себе многочисленные боевые отметины. Один из катеров Волжской военной флотилии вернулся с западного берега, имея 436 пробоин от пуль и снарядов, всего один квадратный метр борта оказался нетронутым.

Наиболее легкими целями для немецких пушек были понтоны, которые саперы использовали для перевозки тяжелых грузов. Когда один из таких понтонов достиг западного берега, бойцы, разгружавшие его, обнаружили тела лейтенанта-сапера и трех солдат. Бедняги выглядели так, словно попали под свинцовый дождь.

Приближающаяся зима заставила штаб 6-й армии перейти к решительным действиям. Не добившись окончательного успеха в центре города и на южных окраинах, немецкое командование приступило к подготовке прорыва в северной, промышленной, части Сталинграда.

18 сентября Чуйков решил перенести штаб на берег Волги, расположив его неподалеку от завода «Красный Октябрь». Штабные офицеры разместились на открытом месте, возле огромной нефтяной цистерны, которую посчитали пустой. Предыдущей ночью через Волгу были переправлены боеприпасы, амуниция и новые части, которые расположились за заводом. Все гражданские лица были эвакуированы. За этим последовало уничтожение складов, а 25 сентября весь личный состав был переправлен через Волгу и распределен по батареям на восточном берегу.

В воскресенье 27 сентября в 6 часов утра немцы начали наступление массированными бомбардировками. Один за другим темные силуэты немецких самолетов под вой сирен пикировали с осеннего неба. На земле группировка из двух танковых и пяти пехотных дивизий пыталась сломить оборону русских в северо-западной части города.