Метро 2033. Отступник - Элона Демидова

– Да, – кивнул жрец, – группа преследователей была больше, но в живых остались двое, девушка и парень. Как я понял, они все из Лакедемоновки.

– За МКАДом все-таки есть жизнь, – шаман изобразил на своем лице задумчивость.

Олег, совершенно не поняв, что хотел сказать этот удивительный человек, вопросительно посмотрел на судью, но тот нахмурился так же недоуменно.

– Не обращайте внимания… – Ян махнул рукой. – Всего лишь старая присказка. Ну, а что изволили решить милостью Божьей дорогой наш вождь, наша благословенная опора, Валерий Александрыч Кислов? Беседу перевоспитательную о трагедии общин с пленниками проводят?

– Скорее всего, уже закончили, – ответил судья.

– Ну тогда отпустите их на волю, – шаман вылез из лодки. – Думаю, что теперь бедолаги не представляют опасности для нашего племени. Их мозги сожжены.

– Это не смешно, Ян, – произнес Дрожжин. – Поторопись. Нам нужно идти.

– Ну что ж, – рыболов вытер мокрые руки о штаны. – Идем, раз не смешно.

Дом, где приютили малышку, находился неподалеку, и судья оставил Олега там.

– Убедишься, за ребенком очень хорошо приглядывают, – сказал Дрожжин, расставаясь с подопечным. – И никуда не уходи, тебя позовут, как только будет принято решение.

Дверь открыла хозяйка – высокая, загорелая, с темно-русыми волосами и золотисто-карими глазами, она сразу же вызывала симпатию. Молодая женщина, которую звали Алина, провела гостя на большую террасу, заросшую плющом, где в тени стояла кроватка с младенцем, и оставила одного; наконец, впервые за эти сумасшедшие дни, юноша смог взять на руки и внимательно рассмотреть дочь, которая вертела во все стороны круглой головенкой и иногда взглядывала на отца. Он подносил ладонь к крохотной ручке, а малышка рефлекторно хватала его за мизинец и улыбалась. Такая незамысловатая игра очень нравилась обоим. Алина занималась домашними делами, но изредка заглядывала – убедиться, что все в порядке.

Лезть в чужую жизнь считалось в Лакедемоне признаком крайне дурного тона, и юноша не привык задавать лишние вопросы, но сейчас он решился заговорить:

– Вы не очень-то похожи с Каур.

И на самом деле, с трудом верилось, что эти две девушки родные сестры. В чертах лица, правда, улавливалась некая схожесть, но все же отличий было намного больше.

Узкие зрачки Алины слегка расширились, превратившись в овалы.

– Шаман говорит, что так получилось из-за водорослей, которые ели наши родители. Иногда дети рождаются темнокожими. Моя сестра была такой первой. Сначала боялись, что это неизвестная болезнь, но она росла здоровой и сильной, а потом, когда на свет стали появляться другие, то все успокоились.

– А я… – замялся Олег, – не видел никого другого… И вообще здесь детей не видел.

– Конечно, ведь дети в Яслях. Или Гимназии, Библиотеке, а может быть, в Театре. Учатся. Свободное время у них, конечно, есть, но немного, чтобы по улицам не шататься.

– У нас тоже с семи лет забирают в интернат. А там не забалуешь…

Юноша хотел как-то сблизиться, подружиться с приемной матерью, но чувствовал себя неловко, поскольку не знал, о чем говорить. Рассказать о жизни в Лакедемоне? А будет ли это интересно Алине?

Каур появилась как всегда неожиданно. Бросив пристальный взгляд на Олега и улыбнувшись, отчего на щеках появились очаровательные ямочки, проговорила:

– Небесная Канцелярия скоро скажет свое решение, тебя ждут.

– Что они… что сделают с пленниками? – юноша одернул себя, но поздно: в Лакедемоне такая фамильярность была недопустима, постановление Совета старейшин должны были озвучивать сами старейшины, а не посыльные.

– Еще не знаю, я же сказала, что решение скоро будет объявлено, – Каур смотрела на Олега, не отводя глаз, зрачки ее округлились, несмотря на то, что на улице было светло.

От этого парень смутился еще сильнее, как не смущался, пожалуй, даже в первую брачную ночь.

– Ну, – поспешно, выдавил он, – тогда пошли…

Аня и Артур, прислонившись к обшарпанным стенам практически пустой комнаты, сидели на разных концах лавки. Девушка старательно изучала свои руки, а парень разглядывал испещренный трещинами высокий потолок, запыленные, покрытые паутиной окна, массивную двустворчатую дверь.

– Интересно, – нарушил он молчание, хотя сперва решил, что ни за что не будет говорить с предательницей, – что там решат на счет нас?

Аня пожала плечами, продолжая вычищать грязь из-под ногтей.

– Нет, реально, убить нас не должны, – продолжал размышлять вслух Артур. – Если бы нас хотели кокнуть, то сделали бы это ночью, по-тихому. Как думаешь?

Девушка снова пожала плечами, старательно изображая равнодушие.

– Ну да, я уверен. Вот скажи, на хрена бы тогда ихний царь, как там его… Валерий… – Артур наморщил лоб, – блин, как его там правильно… в общем этот Валерий… нам бы не гнал про какую-то говенную трагедию общин. Он нас завербовать хочет.

Аня подняла голову, посмотрела на мужа с нескрываемой насмешкой:

– Что, осмелел? Вчера чуть в штаны не наложил, а сегодня понял, что тебе смерть не грозит и разговорился?

– Да?! – возмутился наследник. – А кто на меня автомат направил? Предательница! Из-за тебя мы в плену!

– А ты бы не сдавался, а взял и погиб с оружием в руках, как положено воину. Что автомат-то бросил?

– Чё ты, мать, несешь, – поморщился Артур, – мы просто жертвы обстоятельств. И я поступал хладнокровно и рационально…

– Ра-ци-онально, – хмыкнула, передразнив парня, девушка. – Настоящий воин если и обгадится, то рационально и хладнокровно.

– Слушай, не цепляйся к словам…

– А если тебя захотят завербовать, – перебила мужа Аня, – ты рационально и хладнокровно согласишься?

– Мля, ну ты святого запаришь… Чё за вопросы такие?

– Нет, в самом деле, – девушка изобразила любезную улыбку, – вот скажут тебе: убей жену и иди спокойно в свой Лакедемон, будешь нас информировать, а если вздумаешь врать, мы тебя сдадим, как предателя и убийцу, ты согласишься?

– Слышь, перестань пургу гнать, – разозлился Артур.

– А я вот согласилась бы и убивала бы тебя медленно. Я бы сперва твои причиндалы отрезала, – мечтательно протянула Аня, глядя, как Артур наливается злобой; на душе у нее повеселело: она все-таки смогла вывести мужа из равновесия. – А потом…

– Слушай, ну, сколько можно. Ой мля… ну, подумаешь, один раз переспал с рабыней нашей… Имеет право воин расслабиться?

– Не знаю, что там решат насчет нас, но хотя бы один раз я тебе все выскажу! – лицо Ани пошло красными пятнами. – Ты не воин, ты петух помойный! Ты, козлина безрогая, перетрахал всех шлюх Лакедемона, ты, забыл, тварина, как предлагал мне втроем, с этой рабыней? Ты, мразь гнилая, поганый язык, растрепал на всю общину, что мы чёрт-те что вытворяем! Мне уже в глаза людям смотреть было стыдно. Но я теперь тоже всем подряд давать буду!..

– Да ты… сука… мля… – Артур, вытаращив налившие кровью глаза и сжав кулаки, вскочил с лавки. – Я тебя щас удушу… давно пора, мля…

Очень большая комната, с почти полностью сохранившейся потолочной лепниной, с тремя высокими окнами и картинами, развешанными по стенам, оставляла впечатление торжественной грусти по давно ушедшим временам. Посередине стоял круг из семи резных стульев с гнутыми ножками. На них расположились шесть человек.

Кислов рассматривал своих визави, переводил взгляд с Леонида Дрожжина на его сына Сашу, молодого, коротко стриженного шатена; потом на интеллигентного старичка с нерешительным выражением лица и седовласую женщину с печальным взглядом. Эта пара, так называемые «прощенные из людей», являлась на заседания Небесной Канцелярии всегда, не пропустив ни одного. Толку от «прощенных» было немного, но их присутствие с одинаковой готовностью терпели все. Они были похожи на два оставшихся во рту зуба мудрости, которые сами уж не могли жевать, но на которые навешивалась новая стальная челюсть.

– Ну, где этот колдун? – вождь скорчил недовольную гримасу.

– Сейчас подойдет, – успокоил его судья, а затем обратился к молодому человеку:

– За Олегом кого решили послать?

– Не волнуйся, отец, Каур напросилась в вестовые, – ответил тот, улыбнувшись.

Одна из дверей распахнулась, и в зал ворвался шаман. Одет он был во все те же рваные рыбацкие штаны и дополнил костюм майкой.

– Надо же, – скривился в саркастической ухмылке Кислов. – Сам Ян Заквасский пожаловал! А почему ты в таком виде приперся? Мог бы вообще голяком явиться.

– Из уважения к Небесной Канцелярии я по такой жаре надел майку. Но если ты разрешаешь, я в другой раз предстану перед тобой обнаженным, – парировал шаман. – Хотя нет, во-первых, здесь присутствует несравненная Ольга Михайловна, а, во-вторых, боюсь, если ты увидишь мою штуковину, то тебя перекосит от зависти.

– Ты себе льстишь, – голос вождя был нарочито добродушен, но зеленые глаза сверкнули холодной злобой.