Закодированный - Алексей Слаповский

Поэтому и возникла идея казино.

Виктор согласился проветриться.

– Сколько возьмем? – спросил Сергей.

– Тысяч десять?

– Не многовато? За десять тысяч, между прочим, в Чихове люди по два, а то и по три месяца работают.

– Не понял. Они такие деньги получают? – изумился Сергей. – Или ты в рублях считаешь?

– А ты в чем?

– В долларах, естественно! Десять тысяч долларов, говорю, возьмем, чтобы не жалко проигрывать. И больше ни-ни, учти.

– Ладно…

Виталий заехал за Татьяной с цветами. И вручил их ей.

– Будто у меня день рождения, – усмехнулась она.

– Мой праздник – твой праздник, – галантно сказал Харченко.

Татьяна приготовила ему подарок: сбегала в магазин народных промыслов и купила красивую берестяную шкатулку.

– Взятки складывать, – сказала она.

Виталий улыбнулся, понял, что Татьяна шутит.

В ресторане «Золотая кружка» их ждал накрытый столик – в отдельном загончике. Такими загончиками был выгорожен весь ресторан, чем и славился: и люди вокруг, общество, и отдельное, личное пространство. А за туалетами поворот, а там несколько дверей в совсем уж отдельные, секретные комнаты с широкими постелями и необходимыми удобствами, о чем знал Харченко (надеясь, что Татьяна не знает).

Виталий достал шампанское из ведерка – конечно, не серебряного, а никелированного, но все равно красиво.

– Ты же сказал – пить не будем.

– Это шампанское, Таня!

И он разлил.

Татьяна подняла бокал.

– За твое здоровье, Виталя. Чтобы жизнь у тебя была красивой, хорошей. Чтобы умная и добрая жена, детей двое или трое, дом большой…

Харченко тост не понравился. Он предпочел бы что-то более традиционное и формальное: «Успехов в труде и счастья в личной жизни». Конкретные пожелания Татьяны были слишком уж детальными: семья, дом, дети… Рано ему еще об этом думать. Ему о любви еще думать хочется, о веселье, о радости.

Но он поблагодарил и выпил. И тут же налил еще.

Хозяева казино «Остров Флинта» были предупреждены Сергеем, которого они прекрасно знали, что с ним появится некий человек из Москвы, не желающий быть узнанным. Будет в черных очках. Вопросов ему не задавать, не приближаться, не вмешиваться. По возможности дать сначала выиграть, ввести в азарт. А там как карта ляжет или шарик упадет.

Карта сначала ложилась удачно (для разминки сыграли в блек-джек). Шарик скакал непредсказуемо, но, такова была воля случая, тоже останавливался на выигрыше для Виктора.

Однако Виктору и не требовалось затравки. Он тут же забыл о Сергее и обо всем на свете. Делал ставки, сгребал или отдавал фишки, повышал ставки. Вошел в раж. Поданный очаровательной официанткой бокал бесплатного шампанского выпил махом, будто воду, и потребовал еще.

Татьяна от второго бокала отказалась. Она и первый-то не допила.

Посматривала на Виталия, который ей в этот вечер нравился уже тем, что мальчишески суетился, волновался, хотя и старался выглядеть раскованным и привычно смелым. И спросила:

– Виталя, извини, а ты чего от меня ждешь?

– В каком смысле?

– Да в обычном. Пригласил на день рождения… И до этого подъезжал… Зачем?

– Будто непонятно, – пробормотал Харченко.

– Непонятно.

– Нравишься ты мне.

– И всё?

– А что еще?

– Мне этого мало, Виталя. Нравиться – это девушке в восемнадцать лет хватает. И даже не нравиться, а – обратили внимание, спасибо.

– А чего же тебе надо? Замуж, что ли?

– Обойдусь.

– Ладно, тогда я скажу, – решился Виталий. – Я тебя люблю, если хочешь.

– Чего? – Татьяна так удивилась, что даже рассмеялась. – Это ты всем говоришь?

– Только тебе.

Татьяна посмотрела на вспотевший нос Виталия (и впервые заметила несколько веснушек на молодой коже этого милицейского мальчика) и поняла, что он говорит правду.

– И что будем делать? – спросила она.

– А я знаю?

В самом деле, если бы Виталий имел цель через час-другой повести женщину в секретную комнату, он прекрасно знал бы, что делать. А тут – любовь. Виталий вдруг понял (даже с каким-то испугом, словно уличил себя в симптомах неизвестной болезни), что ему даже не обязательно эту женщину прямо сегодня иметь. Можно и завтра, и даже послезавтра. Гораздо важнее уловить в ее взгляде, что он ей не противен, что нравится хоть немного, что, быть может, она тоже готова его когда-нибудь полюбить. И всё. И одним этим он будет счастлив.

Татьяна же думала о своем.

Она думала, что ждать возвращения Георгия, оставаясь честной женщиной, – мучительно. Думать: я тут ни с кем ничего, а он там с кем-то что-то – с ума сойдешь. Ибо, открыла Татьяна, тяжело, оказывается, быть хорошей, когда другой человек плох. Как-то даже стыдно. Вот почему, сделала она еще одно открытие, так много на свете плохих людей и так мало хороших, незавидная это участь – быть примером для других. Ты своей хорошестью усложняешь жизнь других, заставляешь их чувствовать себя ущербными. Вот почему, сделала Татьяна уж заодно и третье открытие, мы только делаем вид, что любим положительных людей, на самом деле обожаем гадов. Послушать то же радио – песни сплошь про воров и негодяев. Да и народные были про разбойников, если вспомнить. С гадами веселее, они не напрягают.

Татьяна знала про комнатки в «Золотой кружке». Лидию однажды один из ее приятелей водил туда, ей понравилось.

– Ты хочешь со мной подружиться? – спросила Татьяна.

– Можно так сказать, – согласился Виталий с этой формулировкой.

– Ну, пойдем дружить, – сказала Татьяна.

– Куда?

– А то не знаешь…

Виталий схватился за стакан.

– Не надо больше, – попросила Татьяна. – И учти, мне допоздна нельзя, дети ждут.

Вокруг Виктора столпились – он проигрывал уже десятую тысячу.

– Не лезь! – кричал он, пихая локтями. – Ставлю на красное, на пять, двенадцать, восемь!

Шарик затрещал, скача по лункам.

Выпало: черное и цифра двадцать пять.

– Ставлю на черное, пятнадцать, шесть, двадцать один!

Выпало: красное и четырнадцать.

– Ставлю все на зеро! – закричал Виктор, хватая груду оставшихся фишек и сваливая их кучкой на ноль.

Крупье пустил рулетку, кинул шарик.

Тот остановился на цифре пять – и тут же Виктор яростно повернулся к соседке, белокурой даме лет сорока весьма приличного вида. Без церемоний он схватил ее за ворот блузки и закричал:

– Ты что делаешь, гадюка? Ты в последний момент поставила!

Виталий обнял Татьяну и прошептал:

– Никогда такого не было.

Она тихо вздохнула и тоже обняла его.

Дама взвизгнула, рванулась. На пол посыпались камешки с разорвавшегося ожерелья.

Подбежали служители.

Сергей бросился на выручку, его оттолкнули.

Виктор сбил одного, другого, третьего.

Ему тоже отвесили по лицу. Кто-то сзади вцепился, рвал одежду.

Виталий срывал с Татьяны одежду задыхаясь.

– Не торопись, сама я… – прошептала Татьяна, закрывая глаза.

Виктор сбросил с плеч вцепившегося, развернулся, чтобы дать ему по роже, но тут самый опытный из охранников применил проверенный способ нейтрализации дебоширов: выхватив из кармана дезодорант, который у него всегда имелся на подобный случай, нажал на колпачок распылителя, пустил струю и поднес к ней зажигалку. Полыхнуло направленное вперед пламя. Это не опасно, если не подносить близко к лицу (что крайне важно, так как обладатели лиц – часто люди очень важные) и держит разбуянившихся на расстоянии.

Виктор отшатнулся, замахал руками – и рухнул.

И закрыл глаза.

Татьяна открыла вдруг глаза. И – словно пьяна была и протрезвела – увидела лицо Виталия, который, зажмурившись, склонился над ней, шаря, будто слепой, потерявший что-то, увидела стены в цветочных обоях, потолок с зеркалом, люстру с вентилятором, которая тихо крутила лопастями, не добавляя прохлады, а, наоборот, нагоняя жар.

Что я тут делаю, дура? – подумала она.

И, одним рывком сбросив с себя Виталия, вскочила и стала одеваться.

– Ты чего? Ты чего? – бормотал Виталий. – Это я от волнения. Я сейчас…

– Не надо! Извини, Виталя. Не сердись, если можешь…

Виктор не приходил в сознание, его отвезли домой, вызвали врача, тот сказал, что ничего страшного. Возможно сотрясение мозга при падении, но не обязательно. И вообще, это не потеря сознания, а просто глубокий сон.

Виктор спал долго, больше суток.

Ксюша с волнением ждала его пробуждения: надеялась, что теперь, после нового шока, он ее вспомнит. И всколыхнется в нем прежняя любовь, прежнее обожание, будет он опять носить ее на руках, заглядывать в глаза и твердить, что готов ради нее на все. Соскучилась Ксюша по такому отношению и по таким словам.

Но Виктор, очнувшись, не только не вспомнил ее, а вообще не узнал.