Долина Колокольчиков - Антонина Крейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– «Голат знает, как с ними справиться. Я уверена, что с ним всё хорошо».
– Боги-хранители! Да где учился магии твой друг?! – восхищённо присвистнул Берти.
– «Он учился у шаманов моего племени. У книг: всех, какие мог раздобыть. У старых песен и свежих газет, у паломников и пилигримов, у сказок об альвах, у духов, пляшущих на короне гор на рассвете… Он много трудился затем, чтобы теперь защищать нашу землю и иметь возможность без страха заглядывать в Асулен. А сейчас мне нужно поспать, чтобы восстановить силы. Разбудите меня, прежде чем уходить».
– Подожди! – взмолилась я. – Последний вопрос. Почему в подземелье ты решила, что мы собираемся принести Голату вред или оклеветать его?
Нив не отвечала так долго, что я решила: она уже уснула. Совсем слабый призрак, надо же…
Но вот на зеркале всё же проступил ответ.
– «Голат силён и умён. Городские колдуны вроде вас могли бы захотеть увести его с собой. Тяга к знаниям и могуществу делает людей безжалостными, глухими к чужим желаниям… Я боялась этого. Поклянитесь, что вы не отберёте его у Седых гор».
Мы поклялись.
И я подумала: сколько же бесценных сокровищ и светлых умов таят в себе глухие уголки Лайонассы. И какими страшными извергами живущие там часто считают нас, горожан: готовыми всё отобрать и опошлить, оставить их земли пустыми, выкорчевав лучшее – для себя.
Не то чтобы такого совсем не бывает… Но всё же: мы не так плохи. Просто удалённость делает нас непонятными друг для друга. Иногда – будто говорящими на разных языках.
Мне снова вспомнилась ссора Хеголы и Силграса, приведшая к трагедии Долины Колокольчиков. «Эгоистичный альв». «Жалкий человечишка». Интересно, если мы поймём, как выжил Хегола и каким-то чудом найдём его… Они смогут договориться?
* * *
– Какая же шикарная погода! – Берти вышел на крыльцо хижины, возле которого я сидела на зелёной травке, размышляя о том, как мне теперь спать, если я всё время рискую провалиться в джунгли. Погода и впрямь была великолепная: я прямо чувствовала, как послеполуденное летнее солнышко напитывает меня силами. Может, просто попробовать не спать вообще? Накидываться всякими тонизирующими настойками, а там и до Шолоха доеду…
А, нет, стоп, я же решила, что это инициация и я справлюсь сама, прах-прах.
Берти плюхнулся рядом со мной на траву. Он выглядел свеженьким и умиротворённым, и на голове у него было намотано банное полотенце.
– Можем и по лесу обратно до телепорта дойти, – благостно огляделся Голден-Халла.
– Не-не-не! – Я сладко потянулась. – Если есть возможность воспользоваться тайным ходом, не стоит её упускать. А то судьба решит, что мы скучные, и перестанет выворачивать для нас карманы, полные загадок.
– Ух, какая ты прагматичная. Я оставил тебе горячей воды, кстати. Сам грел.
– Благослови тебя Теннет! – восхитилась я.
– Почему именно он? – Берти упал на спину и задумчиво уставился на небо, по которому плыли диковинные корабли облаков.
Я повторила за ним.
– Просто у него самый злобный характер среди богов… Как мне кажется. Если уж Теннет кого-то благословит, то это высшая похвала.
– Разбираешься в богословии, лесная госпожа?
Я свела большой и указательный пальцы близко-близко.
– Чуточку. А ты?
– На минимально необходимом уровне. Если честно, мне это не слишком интересно.
О, Голден-Халла, поверь, мне тоже раньше не было…
– Но у меня была ученица, – продолжил Берти, – которая, как говорят в портовом квартале Саусборна, «сечёт тему по полной». Её отец – сам Ноа де Винтервилль, и Тисса…
– Да ладно?! – Я так и подпрыгнула.
Всё оставшееся время до выхода в сторону телепорта – с перерывом на моё скоростное мытьё головы – мы возбуждённо сплетничали о его высокопреосвященстве. А потом стали искать ещё каких-нибудь общих знакомых, и, к своему восторгу, я выяснила, что Мелисандр Кес некогда работал патологоанатомом в той же жандармерии, куда частный сыщик Берти забегал за информацией по убийствам. Они никогда не общались, но Голден-Халла слышал фамилию моего друга.
– Подожди, – Берти свёл брови. – Мне казалось, что его в какой-то момент объявили в розыск за международное преступление.
Я уже приготовилась соврать, чтобы случайно не ступить на тропу, где каждый шаг заставляет тебя увязать в чужих секретах, но вдруг поняла, что не хочу лгать Голден-Халле. Просто не хочу, и всё, категорически.
– Долгая история, – вздохнула я. – Иногда правительство поступает крайне несправедливо.
– Да уж, – Берти потрогал шею, где у него был длинный тонкий шрам.
* * *
Мы стояли на границе тайного хода.
– Спасибо, что приютила нас, Нив, – сказала я на прощанье призрачной девушке, которая, отоспавшись и подержав меня за руку, нашла в себе силы проявиться.
– Не теряйтесь больше в горах, – проговорила она на прощанье. – Голат далеко не всё смог очистить от нежити и тёмных духов. И я не хочу, чтобы однажды он сказал, что вернул домой тела двух путешественников в лесной одежде, оступившихся на неверной дорожке.
Мы шли по тоннелю минут пятнадцать, прежде чем оказались на вчерашней площадке для телепорта: здесь люк скрывался под одним из выпуклых узоров на белом камне. Сев рядышком, одинаково обхватив колени, Берти и я любовались дубовой рощей. Её великолепие, сначала яркое и контрастное, постепенно погружалось в ровные золотистые лучи вечернего солнца.
– Представляю себе эмоции Силграса, когда он увидит, что мы как ни в чём не бывало выходим из Асулена, – усмехнулась я.
– Спустя сутки, ага. – Берти покачал головой. – Я не уверен, что он до сих пор нас ждёт. Разве что разбил палатку посреди долины и всё это время просидел в глубокой медитации. Но мне кажется, у нашего альва не такой характер, чтобы он спокойно воспринимал удары судьбы вроде двух внезапно исчезнувших волонтёров.
– Как считаешь, нам стоит говорить ему о Хеголе? – Я задумалась. – Или, может, нужно сначала провести небольшое расследование: получше изучить Рассветную башню и всё такое?
– Я смотрю, тебе одной встречи с плотоядными тенями не хватило? Закат, Тинави! Нам надо будет мчать из Асулена, сверкая пяточками, пока колокола не решили позвенеть на бис!
– Ай, точно!.. Я совсем забыла.
И тут, когда один совсем низкий янтарный луч солнца мазнул меня по щеке, символы древнего языка под нами замерцали. Воздух снова сгустился, совсем как вчера, а всё вокруг затопило плотным малиновым светом.
Так-так. А вот этого цвета вчера не было… Лицо у меня вытянулось.
Лишь бы не разорвало.
Берти посмотрел на меня и до того, как мир исчез, успел ободряюще взять за руку.
