Дорога великанов - Марк Дюген

– Понятно.

– Что с тобой, Эл?

Меня захлестнула волна, в голове гремело и грохотало, я ничего не мог сделать, и это, наверное, было заметно.

– Я вчера вечером подвозил двух девушек. Я это часто делаю – из соображений безопасности. Но я не смог довезти их до центра: мне было не по пути, и я высадил их раньше.

– Ну, теперь ты подозреваемый номер один! – расхохотался Диган, а потом добавил уже серьезно: – Если мы действительно говорим об одних и тех же девушках, тогда скажи: ты не заметил ничего подозрительного?

– Да нет. Хорошие, приличные девушки. Всё время болтали – так, словно тишина способна кого-то оскорбить.

– Думаешь, на них могли напасть?

– Кто знает!

49

Во второй половине дня я отправился к матери в университет. Я хотел еще раз с ней поговорить. Я хотел увидеть ее в трезвом виде, не под воздействием алкоголя, который превращал ее в злобную тупую курицу. Она была словно про́клятая актриса, вынужденная всю жизнь играть одну и ту же роль в ничтожном жалком театре. Днем она не пила: зависимость уступала страху увольнения. Зато вечером дома она методично напивалась до тех пор, пока сон не восторжествует над реальностью. Каждое утро доставляло страшные муки, через каждое утро мать продиралась, словно через колючий кустарник. Думаю, прежде чем решиться еще на один день жизни, она как минимум четверть часа уговаривала себя не подыхать на месте. Университет, гордость и деловые обязанности поддерживали мать в течение рабочего дня. Однако, будучи в одиночестве, она срывалась с цепи.

Я ждал мать на стоянке. Олененок с проплешиной на спине пришел пощипать траву и встал прямо передо мной, глядя презрительно, словно коренной житель на иммигранта. Он поднимал голову, прислушиваясь к шорохам, но не верил в реальную опасность. Я вышел из машины, чтобы размяться. Вся администрация уже высыпала на улицу, но только не моя мать. Я уже собирался сесть в машину и уехать, но вдруг передо мной возникла Салли Энфилд. Она увидела меня из своего кабинета.

– Мать ищешь?

Вопрос не стоил ответа.

– Она не выходит из дому.

– С каких пор?

– С тех пор как из ее кошелька исчезла крупная сумма. – Салли смотрела под ноги. – Это были не ее деньги. Теперь ее могут лишить зарплаты. И пока дело не разрешится, она не хочет появляться на факультете. Не знаешь, кто мог ее ограбить?

– Продавец спиртного, – сухо ответил я. – Учитывая, сколько вы с ней употребляете, у нее, наверное, уже гигантский долг. – Салли не реагировала. – Мать обратилась в полицию?

– Она не может, но у нее большие проблемы. Эл, скажи, это точно не ты?

– Меня только что взяли на работу в полицию – я не стал бы портить такой момент.

– Тогда тебе стоит зайти к матери, подбодрить ее. Сейчас ей главное не падать духом.

Я расхохотался.

– Да она об меня ноги вытирает! О чем вы говорите! Вы же ее подруга: разве вы не заметили, что у нее нет никакого духа? Может, она стыдится, но падать духом – эта идея явно не для моей матери. Я не желаю ее видеть.

– Но почему?

– Скажите ей, что у меня теперь есть работа и что я переночую у нее еще несколько раз, пока не встану на ноги, а потом она обо мне больше не услышит. У меня работа, и я собираюсь жениться. У меня будет нормальная жизнь. А мать скоро умрет от никотина и алкоголя. У нее это на лице написано. Мертвец, вылезший из могилы, выглядит рядом с ней, как модель на пляже. Мать не ценит одиночества и потащит вас за собой. Она бы предпочла потащить за собой меня – но, увы, я круче, чем она думает.

Я сел в машину. Чувствовал, что нервы на пределе. Медленно поехал вперед. Мне казалось, что я разбудил внутри себя какие-то тайные силы. Внезапно я увидел девушку; она голосовала, но как-то неуверенно, готовая при малейшем сомнении опустить большой палец. На девушке была короткая юбка, которой она словно стыдилась. Я посмотрел на часы, остановился, открыл дверцу и сказал:

– Надеюсь, вам не очень далеко ехать? У меня мало времени: я должен быть в полицейском участке через четверть часа.

Девушка тут же расслабилась. В машину она залезла лишь со второй попытки. Я разглядел ее раскосое лицо и хрупкое маленькое тельце. Устроившись рядом со мной, незнакомка равнодушно улыбнулась: девушки ее круга всегда мне так улыбаются. Я тоже улыбнулся и почувствовал, что состояние мое, похоже, нормализовалось. Уточнив, куда ехать, я начал разговор:

– Где вы учитесь?

– В университете.

– Чем занимаетесь?

– Авиационной промышленностью. Вообще-то я здесь уже отучилась. Завтра уезжаю в Стэнфорд, в аспирантуру[82].

– Вы очень молоды для аспирантуры.

– Мне двадцать два. Нормально.

– С виду не дашь.

– Расскажите о себе.

– Когда Хичкоку сказали, что он не стареет, он ответил: «Это нормально: ведь я с двадцати лет выгляжу на восемьдесят». Это про меня.

Она засмеялась. Потом вежливо добавила:

– Да нет, вы молодо выглядите.

– Вы вьетнамка?

– Нет, мой отец – китаец из Гонконга, а мать американка.

– Китайцы строили в США Тихоокеанскую железную дорогу, верно?

– Да, но мой отец был здесь задолго до этого.

Так я и думал.

– А братья и сестры есть?

– Нет. Я единственный ребенок.

– Ваши родители, должно быть, гордятся вами?

– Не знаю, они не особенно это показывают.

– Они не окружают вас любовью?

– В какой-то степени окружают, но не любят показывать свои чувства.

– Это неправильно. Любовь надо выражать. Особенно в отношениях с детьми.

– Каждый делает по-своему. Почему вы об этом говорите? Ваши родители вас не любили?

– Отец любил. Мать – тоже, по-своему, как вы выразились. Одно компенсировало другое: закон равновесия. Вы хотите детей?

– Да, но я не тороплюсь. Сначала хочу закончить учебу, найти работу – желательно в «Боинге», в Сиэтле, – ну, а потом можно искать подходящего человека, чтобы строить семью.

– Вы хотите выйти замуж за китайца или за американца?

– У меня нет предпочтений. Внешность для меня ничего не значит.

– Думаете, я мог бы вам понравиться?

Ей стало не по себе.

– Не знаю, мы ведь только познакомились. Но вы сказали, вы из полиции, – а я не очень люблю полицейских.

– Почему?

– Они всегда заняты, всегда на работе, нет?

– Вы правы. Я просто так спросил. На самом деле я скоро женюсь. На дочери полицейского, кстати.

Я почувствовал, что девушка успокоилась. Посмотрела в окно. Мы почти приехали.

50

Одна исчезнувшая девушка была из Санта-Круса, другая – из Сакраменто. Родители первой жили в трех домах от первой жертвы Макмаллана по дороге к океану. Диган ехал медленно. Он страшно устал, но крепкий ирландский характер не давал ему свалиться. Я не спал уже больше суток и держался только на кофе. Диган достал из кармана куртки фотографии пропавших без вести и положил мне на колени.

– Ты мне говорил, что в тот день подвозил студенток. Это не они?

Я мельком взглянул на фото.

– Нет, ничего общего. Те тоже были блондинка и брюнетка, но гораздо красивее этих.

– Жаль. У меня мало времени на это дело, так что представлю тебя родителям и поеду. Надо поймать наконец этого мерзавца Макмаллана. Если он успеет убить еще кого-нибудь, до того как мы его арестуем, мэр меня прикончит собственными руками. И, кроме того, меня замучает совесть. Думаешь, он убьет еще кого-нибудь?

– Думаю, он спрячется и постарается заставить всех о себе забыть. Он убивал людей, чтобы бросить вызов отцу. Теперь, когда его имя повсюду, он должен успокоиться.

– А где он спрячется?

– Откуда он родом?

– Из Салинаса[83].

– Он уже добрался до Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Думаю, он где-то в Сан-Франциско. Ему нужен большой город.

– Сегодня утром выяснилось, что он снял все деньги со своего счета в Салинасе. Много денег.

– Надо поспрашивать геев. Возможно, он убивал, чтобы самоутвердиться в своей сексуальности. Он же псих: рано или поздно у него снова начнутся галлюцинации. Не знаю, будет ли он дальше убивать девушек, но, вообще, может перерезать массу народа.

Вилла семьи Дал, видимо, стоила несметных сокровищ, и хозяева этого не скрывали. Огромные окна с видом на серый враждебный океан; гостиная, похожая на холл ресторана класса люкс на корабле. Внезапно я понял, что ни разу не был в океане. Я даже никогда не купался. Ни в бухте, нигде. И никогда не лежал на пляже. Идея выставить свое тело напоказ меня никогда не привлекала. И я не понимал, зачем платить такие деньги ради вида на какую-то ерунду.

Диган представил меня семье в качестве детектива, расследующего дело об исчезновении в муниципальной полиции. Отец выглядел еще сравнительно молодым, полным сил и высоким. Исчезновение дочери никак не повлияло на его веру в себя. Мать оказалась ярой оптимисткой. Она в принципе отрицала возможность какого-либо несчастного случая. В какой-то степени я ее понимал: несчастье, возможно, еще не произошло. Видимо, раньше этим людям не приходилось принимать у себя великанов вроде меня. Они долго сомневались, прежде чем предложить мне вместо кресла целый диван. Дерево в гостиной пахло не так, как в доме моей матери: достаточно представить себе запах в каюте дорогой яхты и запах дешевого гроба. Некоторые хвойные леса имеют точь-в-точь такой запах, как в доме, куда меня пригласили.