Перл - Шан Хьюз

которая помогла бы справляться с нами, но это не так. Если у него и были девушки, то мы о них ничего не знали. Да в целом у него и времени на это не было. Большинство родителей-одиночек свободны по выходным — ходят на свидания, видятся с кем-то. Но это возможно, только когда есть второй родитель, который забирает на это время детей.

Не думаю, что Джо когда-нибудь съедет от папы, пусть даже этот дом не идеально подходит, чтобы привести туда девушку. К Джо приходят друзья обоих полов, и сложно сказать, кто из девушек с ним встречается, а кто — просто подруга. Джо даже университет выбрал ближайший к дому. Говорит, что решил сэкономить и никуда не уезжать. И еще не хотел бросать свою коллекцию старых раздолбанных мотоциклов.

И потом, их дом в любом случае был похож на студенческое общежитие — они жили как два эксцентричных холостяка, с приклеенным к кухонному шкафу меню на неделю и странным распорядком генеральных уборок каждые две недели на основе сложной балльной системы, понятной только им одним.

Джо унаследовал инженерный талант деда Мэтью и занял почти весь сад какими-то нависающими друг над другом деревянными сарайчиками, пристроенными к большому кирпичному сараю. У него были сарайчики для велосипедов и серфа, для запчастей, и даже какая-то пластиковая халупа с надписью «РАЗН.» на стене. Он получил диплом по специальности «промежуточная технология», о существовании которой мало кто подозревает; ее задача состоит в том, чтобы технологии работали даже в таких местах, где ресурсы и техника либо отсутствуют, либо крайне ненадежны.

Под лестницей он поставил динамо-велосипед, так что если нужно принять горячий душ с нормальным напором, а электрический водонагреватель включать не хочется, то можно просто попросить кого-то посидеть в холле и покрутить педали. Правда, им ни разу не пользовались. Велосипед ставился в рамках какого-то проекта, но разбирать его не хочет ни Джо, ни Эдвард. На крыше гаража у Джо смонтированы солнечные панели минимум трех типов. Кровать-чердак, на которой он спал до тринадцати лет, теперь переделана в высокую грядку для овощей с целой системой автоматического полива, выведенной из септика. Грядка эта практически перекрывает свет со стороны кухонного окна.

Еще он держит в саду кур, превратив лужайку перед домом в скользкое пятно зеленой грязи. Куры не так чтобы на свободном выпасе, однако они сами об этом не знают, поэтому регулярно отправляются погулять по чужим опрятным садикам на нашей улице. Самое печальное, что, если бы мы остались в старом доме, Джо обожал бы его. Когда он несет домой пару сбежавших кур, по одной в каждой руке, Эдвард часто говорит: «Весь в мать».

Это он маминых кур вспоминает. Завуалированно. Потому что они в списке вещей, о которых мы не разговариваем. Обычно она держала по шесть кур, маленьких черных бентамок с алыми пушистыми хохолками и черными мохнатыми ножками; они несли маленькие пестрые яйца. Куры исчезали, на их месте появлялись новые, но им всегда давали одни и те же имена.

Первых трех курочек звали Элси, Лейси и Тилли в честь живших на дне сиропного колодца сестер из «Алисы в Стране чудес», а остальных назвали Элси Вторая, Лейси Вторая и Тилли Вторая, чтобы эти новые курочки не обижались, что первым достались лучшие имена.

Они жили у мамы довольно долго. В сумерках она загоняла их в курятник, до того, как лисы выйдут на охоту, и пересчитывала, называя по именам, прежде чем запереть на ночь. Она носила им объедки. Меня никогда не заставляли доедать то, что мне не нравилось, — все, что оставалось на тарелке, отправлялось курам.

Когда мама выходила в сад, куры бежали к ней в надежде на горстку кукурузных зерен, которые мама неизменно носила в кармане. Она шла по саду, а за ней двигалась извилистая тень бентамок, семенящих возле мамы длинным пернатым паровозиком.

Они ненадолго ее пережили. На неделю или две. Видимо, старый лис, карауливший их годами, решил не упускать свой шанс. Несколько раз мы теряли ощущение времени и не успевали загнать кур до наступления ночи, и потому приходилось вручную снимать их с деревьев, где они самостоятельно устраивались на ночлег. Однажды мы совсем припозднились, и когда Джо наконец уснул, а мы с Эдвардом вышли с фонариком во двор, все куры уже были мертвы.

Первая лежала на тропинке за домом, буквально в паре шагов от задней двери, и мне сперва показалось, что это дохлая ворона, потому что у курочки была оторвана голова вместе с алым хохолком и на земле валялась только абсолютно черная тушка. Вторую мы нашли чуть подальше — она торчала из зарослей лунника, вокруг были разбросаны ее вырванные перья, и казалось, что на печальных желтых куриных лапках надеты черные дырявые полуспущенные носки. У нее была сломана шея, и голова болталась на тонкой кровавой жилке.

Эдвард сказал: «Марианна, иди в дом, ничего хорошего мы тут уже не увидим», но я упрямо следовала за ним к курятнику — мимо еще двух куриных трупиков, чтобы обнаружить останки последних двух курочек расшвырянными вокруг окровавленного насеста.

Мы вырыли им могилку под яблоней, причем копать пришлось довольно долго. Яма нужна большая, к тому же рано или поздно натыкаешься на корни. Нам пришлось повесить на ветку фонарик, чтобы не копать вслепую. Когда мы в первый раз уложили курочек в яму, оказалось, что лежат они вровень с поверхностью.

Эдвард сказал: «Так не пойдет, их нужно зарыть поглубже». Мы ничего не обсуждали и не комментировали, кроме размеров ямы. Время от времени он отправлял меня в дом, проверить, спит ли Джо.

Я копала изо всех сил, и мы оба натерли жуткие мозоли. Интересно, когда мы нашли мертвых кур, он тоже подумал, как и я: что мы ей скажем, когда она вернется? А потом, уже когда мы копали яму, пришла другая, совершенно жуткая мысль: а если она не вернется, то и не узнает, что мы натворили.

Примерно четырнадцать лет спустя, когда Джо учился в школе, он вырастил и принес домой целый выводок инкубаторных цыплят. Я спросила, как их зовут.

— Пок, — ответил Джо. — Их всех зовут Пок. Я их спросил, и они все потребовали одно и то же имя.

Эдвард спросил, где Джо намерен держать своих цыплят, и тот ответил:

— Они еще слишком маленькие, чтобы выпускать их в сад, так что пока пусть поживут тут, на кухне, в этой коробке, а я им сделаю курятник из кое-какого барахла, я тут на свалке нашел.

Он постоянно находил на свалке кое-какое барахло. На этот раз барахло оказалось сервантом годов примерно пятидесятых — коричневым, на толстых шишковатых ножках. Он прикрутил к серванту металлический поддон, чтобы не пробрались лисы, покрыл влагозащитным лаком и смастерил крышу из кровельного картона. Курятник прожил почти год, а потом Джо нашел на другой свалке кое-какое барахло получше и доработал конструкцию.

Однажды мы с Эдвардом стояли и наблюдали, как Джо прилаживает небольшой ветряк на крышу гаража, и Эдвард вдруг сказал: «Интересно, если бы мы остались жить в деревне, он бы из чувства противоречия в компьютер играл днями напролет?» Эдвард говорит такие вещи без печали в голосе. Он вообще не бывает печальным, когда смотрит на Джо. Он смотрит на Джо так, будто от него исходят лучи света. Может быть, так и есть.

19

Пара железных башмаков

Я в зеленый сад пошла

И монетку там нашла.

Маме в сумку положила —

Мама братика купила.

Братик ныл, а я взяла

И его в булке запекла.

Вышло так невкусно —

Чтоб мне было пусто!

Булка — прочь, за забор улетай!

А ты никогда не умирай!