Последний побег - Трейси Шевалье

После утренней дойки Джек предложил Хонор пойти с ним в лес собирать сок для первой партии сиропа. Чтобы из кленового сока получился сироп, его нужно варить целый день, поэтому лучше начать пораньше и поскорее собрать весь сок, который успел натечь за ночь. Хонор с радостью согласилась: ей нечасто выпадал случай побыть с мужем наедине, не считая ночей в супружеской постели. Всю зиму Хеймейкеры провели в тесном семейном кругу, сбившись в кучу — в прямом смысле слова, — и временами это так раздражало Хонор, что хотелось кричать. Вероятно, теперь она сможет почаще бывать с Джеком без давящего присутствия Джудит и Доркас. Хорошо еще, что за всю зиму Донован ни разу не нагрянул на ферму с нежданным визитом. Миссис Рид оказалась права: зимой беглецов мало, так что у Донована не было повода наезжать в эти края. И, конечно же, глубокий снег и мороз тоже не способствовали дальним поездкам.

В лесу Хонор с Джеком сразу взялись за работу. Они переходили от клена к клену и переливали сок из маленьких ведерок, закрепленных на стволах, в большие ведра, который принесли с собой. Зимой, когда деревья стояли голыми, а густой подлесок полностью вымер, лес Виланда уже не казался Хонор жутким, как прежде, и она не боялась заходить туда. Сейчас у нее на душе было спокойно и хорошо, и Хонор решила сообщить мужу новость, которая обрадует его. Она молчала, когда было серо и холодно, но оттепель, разбудившая природу от долгого зимнего сна, всколыхнула и сердце Хонор.

— Джек… — начала она.

Но тут из-за ближайшего дуба вышел чернокожий мужчина. Джек с Хонор вздрогнули от неожиданности.

— Не хотел вас пугать, сэр, мэм. — Он снял шляпу и пригладил всклокоченную бороду. — Я слышал, тут где-то поблизости живут квакеры, которые не оставят человека в беде.

— Мы не…

— Тебе нужно идти в Оберлин, — перебила Хонор мужа. — Это в трех милях отсюда. В той стороне. — Она указала на север. — Когда доберешься до города, иди на Мельничью улицу. Там отыщешь красный дом, рядом с мостом через речку. Если увидишь свечу в окне, выходящем на задний двор, значит, можно стучаться. Тебе там помогут.

Джек в изумлении уставился на нее. Чернокожий мужчина кивнул:

— Спасибо. — Он натянул шляпу на уши, поплотнее запахнул суконную куртку, на которой не было ни одной пуговицы, и побежал в ту сторону, куда указала Хонор.

Джек продолжал удивленно смотреть на жену.

— Откуда ты все это знаешь?

Хонор опустила голову. Она смотрела вниз, на прозрачную жидкость в ведре. Бесцветный кленовый сок, но, если его очень долго варить, он превратится в густой коричневый сироп.

— Мы замечали, что ты оставляла для них провиант. Но не знали, что ты общаешься с ними и даешь им подробные указания… и, видимо, общаешься с теми, кто работает на «подземной железной дороге».

Хонор подняла голову.

— Ты знал, что я прятала для них еду?

— Разумеется. Утаить что-то от фермера сложно. Как я понимаю, ты еще и прятала беглецов?

— Всего пару раз.

— Я так и думал.

Хонор обрадовалась, что больше ей не надо ничего скрывать.

— И вы ничего мне не сказали?

— Мать собиралась сказать, еще в самом начале. Она пришла в ярость, узнав, что ты ее не послушалась. И из-за тебя нас могут оштрафовать. И к нам зачастил этот охотник за рабами. Тоже, как она считает, из-за тебя. — Джек подхватил одно ведро и направился к следующему клену. — Но я попросил, чтобы тебя оставили в покое.

Хонор двинулась следом за ним.

— Почему?

Он снял с дерева маленькое ведерко и перелил сок в большое ведро. Потом обернулся и посмотрел на жену долгим, печальным взглядом.

— Я хотел, чтобы ты была счастлива, Хонор. Видел, как ты страдаешь. И подумал, что если я сделаю так, чтобы ты могла жить согласно своим убеждениям, то ты не станешь жалеть о том, что вышла за меня замуж.

Хонор растерянно посмотрела на мужа. Она даже не подозревала, что он так старался порадовать ее. Она протянула руку, но Джек уже отвернулся и направился к следующему дереву. Ей надо было окликнуть его, сообщить ему новость, но слова застряли комом в горле. Момент был упущен, и теперь Хонор не знала, с чего начать — тем более что Джек старательно отворачивался от нее, давая понять, что разговаривать он не хочет.

Собрав весь сок, натекший за ночь, Хонор с мужем вернулись на ферму. Джек заранее соорудил во дворе временный навес. Во время кипячения кленового сока образуется так много пара, что дом превращается в баню. Вот почему сироп варят на улице. Джудит и Доркас разожгли огонь и повесили над ним чугунный котел. Сок будет кипеть в котле весь день, и они все по очереди будут перемешивать его, пока он не уварится в темный густой сироп.

Хонор надеялась, что Джек промолчит, но он тут же объявил, что они видели беглеца в лесу Виланда, и повторил слово в слово все, что Хонор сказала этому человеку.

Джудит Хеймейкер посмотрела на сына, потом перевела взгляд на невестку.

— Прекращай это дело, — жестко проговорила она, забирая у сына ведро и выливая сок в котел. — Я ничего тебе не говорила, потому что так хотел Джек. Но больше я молчать не стану. Уверена, он со мной согласится, что ты не должна подвергать риску всех нас. Эти твои благоглупости могут стоить нам фермы. Не желаешь думать о ферме, так подумай о вашем с Джеком ребенке. Хочешь, чтобы он родился нищим? Что его ждет в этом мире, если мы лишимся фермы?

Хонор густо покраснела.

— Что?! — воскликнул Джек.

Джудит улыбнулась, но от этого ее лицо не стало добрее.

— Хонор, неужели ты думала, что я ничего не вижу? Уж кого-кого, а меня в этом деле не проведешь. У тебя на лице все написано, да и по походке понятно. Ты мужчина, — она повернулась к Джеку, — и поэтому не замечаешь подобного. Я ничего тебе не говорила. Ждала, когда Хонор скажет сама. Прошу прощения, что все так получилось, но ты должен знать. И повлиять на жену, чтобы она поняла, что стои́т на кону, если она будет упорствовать в своих глупостях.

Джек повернулся к Хонор.

— Это правда? Ты ждешь ребенка?

Она кивнула.

Весь гнев Джека растаял, как снег на солнце. Он обнял Хонор за плечи.

— Я рад.

— Ты должна пообещать, что больше не будешь помогать беглецам, — продолжила Джудит. — Это незаконно, опасно, и мы, Хеймейкеры, больше этого не потерпим. Мы достаточно настрадались.

— Что… что ты хочешь сказать?

Джудит тяжело вздохнула.

— Один раз мы уже потеряли ферму. В Северной Каролине. Нам пришлось заплатить большой штраф. За то, что прятали беглеца. Это было до закона о беглых рабах, но людей все равно штрафовали. А новый закон, он еще требовательнее и жестче.

— И поэтому вы переехали в Огайо?

— Да, — кивнул Джек. — После того, что случилось, мы не могли там оставаться.

— Я думала… — Хонор замолчала.

Сейчас было не самое подходящее время напоминать Джеку, что он говорил совершенно другое. Мол, Хеймейкеры переехали на Север из принципа, потому что они категорически не одобряют рабовладение, как и многие квакеры, переселившиеся в Огайо из южных штатов и основавшие Фейсуэлл. Возможно, принципы и убеждения — не самые главные побудительные мотивы. И особенно по сравнению с потерей земли и денег.

Доркас, перемешивая сироп, нахмурилась и принялась водить ложкой еще быстрее.

— Мама еще не сказала… — начала она, но Джудит остановила ее, покачав головой. — И что, теперь мне придется мешать все одной? Как я понимаю, Хонор в ее положении лучше не перетруждаться.

— Не говори ерунды. Она же не хрупкая ваза, — произнесла Джудит. — Перемешивать будем все вместе, по очереди. Надеюсь, Хонор, ты меня понимаешь? И обещаешь, что больше не будешь помогать беглым рабам?

— Да, — тихо промолвила Хонор.

— Вот и славно. А теперь можешь заняться соком. Доркас, отдай ей ложку.

Фейсуэлл, Огайо

24 февраля 1851 года

Дорогие мама и папа!

У меня хорошая новость для вас и всей нашей родни: я жду ребенка. Это стало понятно еще в январе, но я ничего не сообщала, потому что хотела убедиться, что не ошиблась. Я точно не знаю, когда родится малыш. Наверное, в сентябре или октябре. Хеймейкеры, конечно же, рады. Хотя, по-моему, Джудит не очень довольна, что ко времени жатвы от меня будет немного пользы — к началу осени я буду уже на сносях. А если ребенок уже родится, все равно не смогу от него отойти ни на шаг.

Теперь, когда ношу дитя, я стала быстрее утомляться, но в остальном чувствую себя хорошо. Меня совсем не тошнит, как это бывает со многими женщинами в начале беременности — и не только в начале, как у Абигейл. Она до сих пор мучается тошнотой, хотя ей уже скоро рожать. (По ее утверждениям, в мае, но все знают, что это будет значительно раньше. Наверное, уже через месяц.) Зимой мы с ней почти не виделись. И с Адамом тоже — и это неправильно. Я очень надеялась, что иногда буду помогать ему в магазине, но Хеймейкеры заявили, что я нужна им на ферме, и вообще никуда меня не отпускают. Я рада, что рядом есть человек, которого я знала дома, и я думала, что мы подружимся. Но, вопреки ожиданиям, мы с Адамом так и не стали друзьями. Наверное, нужно какое-то время, чтобы неловкость, возникшая между нами вначале, исчезла.