Лёхин с Шишиком на плече - Сергей Радин

Последнего Лехин просто не понял. А тут еще борода Елисея меж шторок сунулась.

— Алексей Григорьич, пожалуйте обедать.

— А эти?

— А этих супостатов опосля водичкой сладкой напоим. Жевать-то они не смогут, а глотать — запросто.

При солнечном свете трудно было разглядеть, но Лехин сообразил уже смотреть на Боксера со Вторженцем боковым зрением, так что благодарное кивание-колыхание "висюлек" рассмотрел и со спокойной совестью отправился на кухню.

Уминая роскошнейшие, хоть и вчерашние щи с подогретыми пирожками от бабки Петровны, Лехин продолжал размышлять. Ни до чего не додумался, зато пришел к выводу, что неясности валятся настоящей лавиной.

— Елисей, про какое заклинание яда сказал Касьян?

— Про заговоры слыхал, Алексей Григорьич?

— Слыхал.

— Ежели у человека зуб разболелся, боль унять можно таблеточкой. А можно зуб зашептать. Это знаешь?

— Скорее, слыхал опять-таки.

— Так вот, у любого лекарства есть… как бы это выразиться, — замялся домовой.

— Эквивалент? — подсказал Лехин.

— Вот-вот. Только словесный. Дашь человеку лекарство или произнесешь над ним нужные слова, от них складывается вокруг человека узор. Если с ним осторожно, то узор можно расплести — и действие лекарства аль слов пропадет.

— И что? Вокруг наших гостей есть узор? Ядовитый?

— Есть, Алексей Григорьич. Кто его сделал — ох, какой мастер! Нам с Никодимом до вечера не справиться. Придется кой-кого на помочь звать.

Кого именно — Лехин предпочел не знать. Эта головная боль, слава Богу, уже не его.

— Ладно, вы мне лучше скажите то, что не успели сказать — про хозяина этих зверей. Вроде, вы говорили, что с ним что-то такое плохое. А потом сказали, что его душа застряла между двух миров. Миров каких? Человеческого и вашего?

— Чо эт — человеческого и вашего! — раздраженно сказал Дормидонт Силыч. — А мы-то что же? Хоть и невидимы, все равно от человечества! А тот их мир в телевизорах ваших параллельным называют. Больно похоже, как объяснять зачнут.

— Не-а, — протянул Касьянушка, — в тевелизерах их параллельный мир — это когда еще один Алексей Григорьич живет, да еще один Касьянушка мается. Только и разницы, что параллельный Алексей Григорьич там с женой живет да детей ростит, а Касьянушка тот мается не каретой перееханный, а под телегой давленный. По моему скромному разумению, мир тот, из которого твари взошли к нам, легче назвать потусторонним. Вот меж какими мирами душа человеческая застряла — то — о… исссь…

В тон торжественной речи Касьянушки торжественно и зловеще грянул дверной звонок. Все оцепенели… Через секунду Лехин проглотил камнем застрявший было в горле кусочек пирожка и встал. Решительно выходя из кухни, он, почти не глядя, цапнул гардинку и велел домовым держать наготове бутылку со святой водой.

В прихожей Крепыш уже сидел, прислонившись к стене, а прозрачная сущность пинала его вбок, понуждая перевалиться на колени.

— Не надо, — сказал Лехин. — Я сам его… Вас… Перенесу в комнату.

Ухватившись за руки парнишки, он каким-то одним, не совсем понятным для себя движением поставил его на ноги и потащил, придерживая за пояс. Диван недовольно крякнул, принимая сидельца, но возражений не последовало. Хотя Лехин пару секунд постоял рядом, сердито мысля: "Если еще и этот заговорит!.."

Ну вот. Кажется, все. Он сжал гардинку и быстро открыл, совершенно, абсолютно готовый к новой драке. И даже продумал первый ход. Как же: лучшая защита — нападение!

— Мой ирод не у вас, Алексей Григорьич? — тревожно загундосила зареванная тетя Лиана. — Протрезветь не протрезвел — уже ускакал винище искать! Ведь оглянуться не успела, а его уж и нет! На ногах ведь не стоит, пьянчуга проклятый, а вот туда же… Пока не налакается вусмерть, так и будет везде шататься!..

Способность тети Лианы говорить без остановки, думал иногда Лехин, вполне возможно, и довела Федьку до подобного состояния, когда непрерывный монолог жены мог восприниматься им со снисходительной благожелательностью. В конце концов, живя этажом ниже, Лехин успел привыкнуть к потоку словес, приглушенных стенами (тетя Лиана, напомним, глуховата), и отвлекался на него не более, чем на шум водопровода.

Сейчас ситуацию обрушенного на него водопада приглушало чувство вины — на грани истеричного хохота: первое, что Лехин намеревался сделать, распахивая дверь, — это хорошенько отметелить звонившего.

Гардинка все-таки и на этот раз спасла хозяина. Как ни прятал ее Лехин — не дай Бог соседка что-нибудь заподозрит! — востроглазая тетя Лиана углядела непонятную железку в его руках. Будучи хозяйкой до мозга костей — ее квартира (несмотря на Федьку!) сияла чистотой — она истинно по-женски перескочила на другое:

— Ой, вы, наверное, уборкой занялись, а я вам тут мешаю, да?

В секунду, отведенную ему для ответа, Лехин понял, что лучше промолчать, и сделал неопределенное движение плечами. Тетя Лиана извинилась и, рассказывая ему, себе и всему внимающему миру, каков мерзавец ее муж, пошла к лестнице. Из последних внятных ее слов следовало, что она ожидает найти Федьку где-нибудь на пути вниз.

Задумчиво глядя на стену, в которой прятался лифт, Лехин вдруг вспомнил еще одну неясность. Движение воздуха — и он, не оборачиваясь, спросил:

— А с чего вы решили, что первые двое могут Федьку Кривого обидеть?

— Ну, как же! — удивленно отвечал ему голос Дормидонта Силыча слева. — Он к тебе ходит, за ручку с тобой здоровкается. На тебе его след, на нем — твой. А в этих двоих, с ядом, вколотили твой образ. Они ж теперь тоже видят не как обычные люди. Увидели несущего твой образ — и бить.

— Ничего не понимаю! — с силой оказал Лехин. — Хотите сказать: весь подъезд теперь в опасности?

— Не весь, а те только, которые с тобой со вчерашнего дня встречались.

— Тетя Лиана, значит, тоже?

Касьянушка выплыл вперед и закивал — мелко-мелко. Аппетит пропал начисто и сразу.

— А если след запутать? Ну, тот, что на Федьке остался. Возьму, да выйду, да пойду петлять по городу. Что будет?

— Будут ходить за вами, пока все петли не распутают, — отвечал безымянный агент.

— Будут? Точно? А если я побегу, они тоже побегут? Если меня не увидят, догадаются, что я бегу, или пойдут так же спокойно? Можно понять по тому следу, который я оставляю в воздухе, что я бегу?

— Нет, наверное, — удивленно ответил Дормидонт Силыч, а безымянный агент задумчиво колыхнулся, рассеянным жестом останавливая тень прыгающего вокруг него китайчонка:

— Информация останется в воздухе чуть смазанной, но это нормально: где-то толпа народу прошла, где-то кто-то испытал яркие эмоции, в излучении которых тускнеет любой след.