Лёхин с Шишиком на плече - Сергей Радин

Впрочем, додумать ему все равно не дали. В ту же секунду, едва Федька отделился от руки Вторженца, на него с потолка обрушилось тяжелое зимнее пальто Лехина. Уж как уговорили домовые Шишиков помочь им — неизвестно, только именно домовые выволокли пальто из шифоньера, именно Шишики распялили его на потолке во всю ширь. Тяжелый снаряд сбил траекторию Федькиного полета. Измученный невиданными переживаниями, сосед брякнулся на пол, притихнув под импровизированным одеялом.

"Хорошо бы отключился!" — бессовестно помечтал Лехин.

Кажется, сбылось: Федька больше не пошевельнулся. Мелькнула было тревожная мысль — уж очень неподвижно сосед лежал. Однако Вторженец не дал зациклиться на ней. И Лехин в душе махнул рукой: говорят, пьяненьких Господь бережет.

Все происшествие с Федькой не заняло и минуты.

На примере Боксера Вторженец, видимо, сообразил, что Лехин — противник не из самых легких. Поэтому не поперся, как бык на красную тряпку, а быстрыми выпадами попытался выяснить, что такое Лехин в качестве бойца. Лехин тоже осторожничал и отвечал либо блоком, либо полным уходом от противника. Таким манером в тесной прихожей они друг друга испытывали круга три, нервно подпрыгивая, когда под ноги попадали Боксер или Федька. Домовые куда-то исчезли, а Шишики сбились в тесную кучу над кухонной дверью, точно заговорщики. Лехин, мельком глянув на них, забеспокоился: а если домовые, не дай Бог, опять что-нибудь удумали? Ой, не надо! Особенно под руку!..

Мертвеющие глаза Вторженца все еще видели. Во всяком случае, он уловил момент, когда Лехин покосился на потолок, и стремительно кинулся на него.

От мелькнувшей перед животом ладони Лехин шарахнулся со странным впечатлением, что он только что избежал чего-то смертоносного. И только когда восстановилось первоначальное шаткое равновесие — противники снова затанцевали друг против друга — Лехин будто прокрутил событие назад и похолодел: Вторженец в полураскрытой ладони прятал зажатые между пальцами бритвенные лезвия. Но похолодел Лехин не от страха. Все смятые мысли, обрывочные предположения, как действовать дальше, скрутились в жесткую воронку ярости, на дне которой вспыхнуло единственное желание: ударить по руке Вторженца так, чтобы он не мог больше владеть ею.

Лехин глухо зарычал. Хоть и вооруженный причудливой смесью бойцовских техник, он не совсем верил в свое умение драться — вспомнить хоть подвал выставочного зала или ночную встречу со зверюгами. Но сейчас он не рассуждал, умеет или не умеет… Он просто представил, как полоснули бы по животу спрятанные в руке Вторженца лезвия… Мышцы живота конвульсивно сжались, а разжавшись, точно вбросили Лехина в атаку.

Вторженец для Лехина пропал, испарился. Имела значение только его рука. И Лехин метил в эту страшную руку, бил в нее гардинкой и ногами. Вторженец, надо было признать, оказался парень не промах. Он, видимо, поучаствовал не в одной драке. Когда Лехин впервые прижал его к стене, Вторженец мгновенно обезопасил себя от единственного оружия в руке хозяина квартиры: пока Лехин, почти втиснув его в стену, собирался сделать отбивную из его руки, парень ударил коленом по локтю. Гардинка выпала из ладони, оцепеневшей от болевого шока.

Лехин сообразил, что Вторженец не случайно ударил именно сюда, Удобней-то было бить чуть ниже локтя, а он метил в конец локтевого сустава. Итак, противник знает уязвимые места на теле человека… "Ну что ж, тем лучше, — решил Лехин, — теперь мы на равных. Почти. С небольшим перевесом в сторону противника, который все-таки вооружен. А гардинка… Ну и фиг с ней! Смогу — возьму, нет — так нет!" Гардинка валялась под дверью — половинкой в зал.

Ногами Вторженец лучше управлял, чем руками. Возможно, занимался кикбоксингом. К себе не подпускал мастерски. Теперь, когда ярость чуть притупилась, Лехин мог позволить себе некоторое время прощупывать противника на предмет слабого места. И выяснил, что самоуверенность Вторженца держится только на работе ног, а вот руки у него слабоваты. Как только понимание обрело законченность, не меняя темпа "прощупывания", Лехин поймал в захват стопу противника и резко вывернул ее. Падать Вторженец тоже умел: он мигом съежился, защищая голову от удара о пол, и мягко упал набок сжатой пружиной, чтобы в следующий миг (он уже подтянул вторую ногу) пнуть вынужденно стоящего рядом человека.

Не вышло: Лехин крутанул свой захват в другую сторону, и Вторженцу пришлось искать новую позу для защиты головы и — новой атаки. Он еще ничего не успел понять, как хозяин дома необычайно легко — в третьем повороте тела — приподнял незваного гостя и шагнул вперед. Голова Вторженца жестко влепилась в стену и секундой спустя стукнула в плинтус. Вторженец замер, обмяк.

Лехин сглотнул и — поморщился. Оказывается, он запаленно дышал ртом, а когда сглатываешь слюну подсохшим ртом — невероятное гадство внутри весьма чувствительно.

Он оглянулся поискать разложенные по прихожей веревки…

Сверху, с потолка, вдруг зашуршало что-то решительно, и на тело Вторженца рухнул сухой зеленовато-желтый поток. Одновременно раздался испуганный вопль: "Не надо!" Странные осадки стукнулись о спину лежащего и весело заскакали-побежали по всей прихожей. Приглядевшись, изумленный Лехин узнал горох. На потолке же вверх ногами стояли двое домовых в окружении пушистой толпы Шишиков и негромко переругивались.

— Эй! — позвал Лехин. — А зачем?

— В кино видели. — Домовые спустились. Елисей виновато мял в руках бумажный пакет. — Чтобы враг упал, надо бросить под ноги кругляши. Мы думали-думали, ничего, кроме гороха, не надумали. Да, вишь, не посмотрели-то, что уж закончилось. Поздненько спохватились. В следующий раз разве что попробовать?

— Ни за что! Враг-то, может, упадет, да ведь и я рядом валяться буду. Гороху-то все равно, куда катиться.

— Охти, и не подумали!

Домовые переглянулись и принялись собирать горошины, вокруг катались Шишики, помогая, благо Джучи за кухонной дверью заунывно пел печальную песню о беспросветном одиночестве.

Убрав от греха подальше лезвия и связав Вторженца, Лехин приподнял его, чтобы оттащить к Боксеру. Голова Вторженца безвольно мотнулась в сторону.

— Это еще что такое?

Вторженца пришлось приспустить, чтобы и домовые увидели на затылке три черные, довольно глубокие царапины — почти рубцы. Елисей пожал плечами, а Никодим сбегал к Боксеру обследовать и его на всякий случай. Каковое обследование и показало те же три царапины…

— И что все это значит?

Ответа домовые не знали. Зато через минуту воздух загустел от присутствия призраков, и безымянный агент, оглядев странные царапины, предположил: