Твои фотографии - Торн Мэтт

— Нормальный? Жуткая скукотища. Какие-то лилипуты, которых и на сцене-то не видно.

— Ему не нужно, чтобы его было видно. Он музыкальный гений.

— Элисон? — спросила Сьюзан. — Что случилось?

Она всхлипнула.

— Наверное, сейчас не самое подходящее время говорить об этом.

— В чем дело? Рассказывай.

— На меня напал Джои.

— Что? Как это произошло? — встрепенулся Эдриан.

Элисон испуганно посмотрела на сестру.

— Он пытался меня изнасиловать.

Сьюзан на секунду уставилась на нее стеклянными глазами, а потом развернулась и вышла из комнаты.

Ньюарк II

Кажется, разговаривая с ним по телефону, Элисон была обеспокоена тем, что самолет прилетает не в аэропорт Кеннеди, а в Ньюарк, но на самом деле, если была возможность, он предпочитал прибывать именно сюда. Несмотря на то, что ему приходилось годами культивировать в своем журнале модные крайности, сам он инстинктивно стремился ко всему неброскому. А Ньюарк был настолько неброским, насколько может быть таковым аэропорт. Почти никто из встречающих не держал таблички с именами, как в залах прилета основных британских аэропортов, а люди, прогуливающиеся у входа, всегда выглядели так, будто им нужно срочно опохмелиться.

В толпе встречающих Мартин поискал глазами Джину. Она была не из тех, кто облегчает жизнь, поэтому он проверил все возможные закоулки, кроме женских туалетов. Затем вышел на улицу удостовериться, не ждет ли она его в машине. Когда и там он ее не обнаружил, то взглянул на часы и увидел, что прохождение паспортного контроля заняло у него больше часа. Он не переживал, что она приехала вовремя и уехала, не дождавшись его, а подозревал, что она не приезжала вовсе.

В раздражении он начал искать телефон.

После концерта II

Раз в жизни Эдриан проявил такт и оставил Элисон наедине со Сьюзан. Элисон не могла с уверенностью сказать, как оба восприняли происшедшее, но за сестру она волновалась больше, чем за своего бойфренда. Она знала, что Сьюзан на нее разозлится несмотря на то, что в случившемся вряд ли была ее вина. Ей хотелось извиниться перед сестрой, но она не могла быть с ней до конца откровенной.

— Так что конкретно произошло? — спросила Сьюзан.

— Я не хочу тебе говорить.

— Это смешно. Ты что, думаешь, я приму твою сторону, даже не зная, что произошло?

— Он напал на меня.

— Ты это уже говорила. Можно поподробнее? Расскажи, что конкретно произошло.

— Сьюзан… — измученно вздохнула она.

— Что?

— Немного сочувствия было бы в самый раз.

Сьюзан подтянула ноги на диван.

— Элисон, я понимаю, что тебе пришлось нелегко, и верю, что все, что ты говоришь, правда, но с этим человеком я спала. И ты должна понять: слышать, что он тебя чуть не изнасиловал…

— Он не изнасиловал меня, а оскорбил.

— Хорошо, но я должна знать, как это произошло. И если ты собираешься сообщить в полицию…

— Я не стану сообщать в полицию.

— Почему?

— Потому что это было ужасно, но не слишком серьезно. Просто тебе не надо больше видеться с ним.

— А как быть с работой?

— Да, я об этом думала. И мне кажется, я нашла выход.

— Какой?

— Он придет завтра. По-поему, мы втроем — ты, я и Эдриан — должны с ним поговорить. Дать ему понять, что, если он не оставит нас в покое и не уйдет с работы, мы сообщим куда следует. Ему это не понравится, но я почти уверена, что он будет слишком напуган, чтобы возражать.

Кое-что случилось

Когда он позвонил в первый раз, никто не ответил. Через десять минут он попробовал еще раз. Сработал автоответчик. Он уже был готов повесить трубку, когда услышал щелчок и ее голос:

— Привет, Мартин, это Джина… тут кое-что случилось.

— Понятно. И ты не смогла приехать в аэропорт?

— Нет, вообще-то тут все немного серьезнее. Может, ты займешься чем-нибудь в ближайшие пару дней, а потом приедешь ко мне в пятницу?

Он улетел домой следующим самолетом.

ЧЕТВЕРГ

Укол стрихнина

Мартин приехал домой вскоре после десяти. Ему впервые пришлось сделать два перелета один за другим, и он сам удивлялся, что еще неплохо держится. На обратном пути, поспать не удалось, но полное изнеможение у него пока не наступило, и он решил, что, если ляжет в постель в ближайшие десять минут и проспит до четырех, то вечером будет в норме.

Но оставалась еще такая малость, как письмо Клаудии.

Он понял, что в письме важное, потому что она запечатала его в белый конверт и положила рядом со стаканом, в котором было что-то похожее на воду. На секунду у него появилась шальная мысль, что она оставила ему стакан со стрихнином и приглашение отправиться вместе с ней на тот свет.

Он распечатал письмо.

«Дорогой Мартин,

Я знаю, что мне не стоит всего этого писать, и проще для нас обоих было бы, если бы я ушла без объяснений. Хотя объяснения не нужны. Конечно, ты сделал вид, что тебя это не волнует (ты, как всегда, был крут), но, наверное было ужасно прийти домой и застать нас с Ронни, занимающхся сексом. Я знаю, что после случившегося это звучит глупо, но я действительно чувствую за собой вину. Не за секс, а за то, как это все выглядело. Я хотела написать, что чувствую вину за ложь, но между нами было столько лжи, что писать об этом теперь будет глупо. Все равно я хочу кое-что сказать. Во-первых, когда мы разговаривали о Ронни — тогда я сказала, что собираюсь бросить Клайва, — в общем, это была правда. Я не собиралась спать с Ронни, но потом он предложил, и было неудобно отказываться, особенно зная, что, услышав об этом, ты бы посоветовал мне не упускать случая. Во-вторых, я просто хочу сказать, что понимаю, что ты всегда пытался оградить меня от всего того, чем занимался, и хотя другие бы меня не поняли, я благодарна тебе за это. Вообще-то я за все тебе благодарна, я мне действительно очень жаль, что наш брак не удался.

С любовью,

Клаудия».

Американские горки

Элисон была удивлена, получив голосовое сообщение от Мартина, в котором он сообщал, что придет на работу сегодня днем. Сначала она подумала, что он не летал в Америку вовсе, но из его дальнейших объяснений поняла, что все-таки слетал и вернулся обратно. Он не объяснил, почему. Она приказала себе не слишком радоваться, вспоминая, как ей было грустно, когда он улетел накануне, но не могла ничего с собой поделать. Ей совершенно не удавалось контролировать свои эмоции и становилось все труднее воспринимать события жизни в нормальном ключе. Она понимала, что должна быть зла на Мартина, а его непрестанную беготню за другими женщинами следует расценить как доказательство того, что он ей абсолютно не подходит, но теперь его поведение казалось ей шикарно-романтичным, как будто он гонялся за ней, а не за Джиной.

С утра у нее не было настроения заняться своим туалетом — особенно после происшествия с Джои, — но теперь, зная, что Мартин появится на работе, она подумала, не пойти ли ей домой переодеться. Или, может, купить себе что-нибудь в обеденный перерыв. Она включила компьютер и проверила, не ли сообщений. В почтовом ящике обнаружилось еще одно послание с крестиками в заголовке и вымаранным именем отправителя.

Она открыла его и прочла:

«А я что говорил?

Друг».

Элисон не удержалась и подняла глаза от компьютера, хоть и понимала, что вряд ли внезапно перехватит на себе чей-то опасливый взгляд. Прошлый и-мэйл был смешным и довольно безобидным; конечно, она какое-то время гадала, кто бы мог его послать, но не стала особенно озадачиваться, решив, что его автором может быть кто-то, обжегшийся на романе с человеком постарше. Но на этот раз сообщение показалось ей более личным, и она задумалась, не послал ли его некто, состоявший (или состоящий) в связи с Мартином. Если это Джина, то бог с ней, но всегда есть вероятность, что это какая-нибудь девушка из редакции, а с этим уже сложнее смириться.