Кунигас. Маслав - Юзеф Игнаций Крашевский

выходившей из верхних горниц, пожелал присоединиться к другим охотникам. Надоело ему ждать возвращения брата, который был ему нужен, чтобы вместе с ним как-нибудь отвадить молодого Белину от дочери Спытека.

Вшебор давно должен бы был вернуться обратно, если не погиб. Об этом говорили каждый день, и Спыткова ручалась только за одно, что ее верный слуга Собек не пропадет сам и его вызволит из всякой беды.

В тот день, когда Мшщуй собирался на охоту, утро выдалось пасмурное и холодное: это было хорошо для собак, которым легче было выследить зверя на влажной земле, но неприятно для охотников. Но все же это никого не остановило, и десяток хорошо вооруженных воинов, которые не побоялись бы вступить в борьбу не только со зверями, но и с людьми, выехали за ворота. Мшщуй, вырвавшись на волю в первый раз после сидения в городище, сразу повеселел, увидев широкие поля и леса. Встрепенулась в нем душа, и бодро поскакал он среди других за проводником из лесных крестьян, обещавшим указать им логовища зверей.

Только тот, кто никогда не сидел взаперти, не знает, с каким чувством возвращается человек к этой свободе движения, так необходимой ему для житии. В первую минуту стирается всякая мысль о том, что может случиться, пусть завтра снова ждет тюрьма, но хоть сегодня человеку есть чем дышать и не надо биться головой о стену! Мшщуй совершенно бессознательно для себя затянул песню, но, услышав свой голос, испугался и умолк.

Едва только охотник въехал в лесную чащу, как повстречал стадо серн — из них двух подстрелил, к общей радости. Полные надежд отправились дальше, к тому месту, где, как их уверяли, были лоси. И действительно, удалось окружить его на лужайке, но чуткое стадо тотчас же обратилось в бегство: Янек Канева, который хотел пересечь им дорогу, был сбит с коня и помят ими. Однако удалось ранить двух лосей, и охотники пустились догонять их, так как они, видимо, ослабевали и истекали кровью. Бросали копья и стрелы, стараясь добить их, но сильные животные убегали, несмотря на страшные раны, и, догоняя их, охотники забрались в самую глубину леса. Только около полудня удалось добить одного из лосей, и решено было возвратиться с добычей. Пока привязали его к коням, которые должны были тащить его за собой, пока собрали всех охотников, а пострадавшего Каневу положили на носилки между двух коней, начало уже понемногу смеркаться. Ехать быстро было невозможно, и проводник обещал только к ночи вернуться в городище. Проехали уж с половины дороги, когда Мшщуй увидел в нескольких саженях впереди себя двух всадников и по одному из коней он узнал брата. При пылком темпераменте Мшщуй обладал горячим сердцем; досада на брата уступила место радости, и, припустив коня, он стал звать Вшебора.

Это действительно был он на обратном пути из поездки к Маславу. С одинаковой радостью оба бросились друг другу на шею и принялись обниматься и целоваться; тут подоспели и другие охотники, осыпая возвращавшихся вопросами. Вшебор допытывался у брата, что делается в городище, и радовался, что встретил его на охоте, потому что это было доказательством, что замок не был осажден. На радостях все забыли о соблюдении осторожности. Когда они очутились у опушки леса, стояла уже темная ночь.

Собек, ехавший впереди всех, вдруг издал короткий свист и сделал знак остановиться на месте.

Только теперь все опомнились и взглянули на долину…

Утром, когда они проезжали по ней, она была совершенно пуста, но теперь во мраке ночи они заметили пламя костров, разложенных по берегу речки… Их было немного, но около них видны были движущиеся массы людей. Это не мог быть отряд, выпущенный из замка, потому что Белина не позволял ему выходить из ворот, особенно к ночи; даже когда приходилось хоронить умерших, церемонию эту откладывали до утра.

Не оставалось сомнения, что чернь, давно точившая зубы на городище, решила начать осаду.

Воины, еще за минуту перед тем ехавшие в веселом настроении, окаменели при этом зрелище, которое грозило им гибелью.

Никто не мог произнести слова. Поглядывали друг на друга, совещались взглядами, что делать дальше.

Более нетерпеливые хотели, бросив добычу, сейчас же уходить в лес. Но старый Собек не потерял головы. Он подошел к Мшщую и Вшебору и велел им тихо ждать около деревьев, пока он вернется.

По его мнению, пока не стоило отчаиваться: отряд был, по-видимому, невелик, а небольшое количество костров показывало, что это был сторожевой отряд, высланный на разведку. Сойдя с коня, Собек пропал во мраке. Все замерли в ожидании, не сводя взглядов с этих зловещих костров. Около них двигались люди, фигуры которых выступали на светлом фоне пламени и дыма. Иногда порыв ветра доносил смутный шум разговора. На городище тоже что-то шевелилось на валах, за рогатками несколько раз мелькнули смоляные факелы, видно, и там уже принимали свои меры.

— Если десяток хорошо вооруженных и смелых людей неожиданно нападет ночью хотя бы на сотню таких, у которых только палки, то непременно разобьет их! — тихо сказал Вшебор.

Мшщуй поддакнул ему, другие же только покачали головами — толпа могла состоять не из сотни, а из нескольких сотен человек. Помятый лосем Канева со стоном приподнимал голову с носилок, стараясь разглядеть, что делается вдали.

Собек долго не возвращался. Наконец он появился, усталый, запыхавшийся, и объявил, что там было несколько сотен людей и среди них — начальники — хорошо вооруженные. Все они расположились около речки, так что, обойдя кругом по лесу, можно было осторожно пробираться с противоположной стороны к замку. Надо было только ехать в полном молчании, обвязав ноги коням, чтобы не слышно было топота копыт.

Совет Собека был единодушно одобрен… Но не легко было пробраться в городище этой дорогой; два раза приходилось переходить в брод извилистую Ольшанку, а топкое болото по кочкам.

В полном молчании маленький отряд двинулся в путь, не спуская глаз с костров, которые были видны им с разных сторон, так что они могли составить суждение о количестве войск.

С опушки леса видны были люди, жарившие мясо на костре, другие варили что-то, подбрасывая сучья в огонь. Никто не спал, очевидно, опасаясь ночной вылазки из замка. В городище в третий уж раз пели петухи, когда маленький отряд добрался до такого места, откуда он должен был уже без всякого прикрытия проскакать часть долины, отделявшей его от замка.

В середине поместили раненого Каневу, который, завернувшись в плащ, молча готовился к смерти; его окружили