Бен-Гур - Льюис Уоллес

Этот пример произвел впечатление на Бен-Гура. Он собрался и обрел способность мыслить. Честь и долг обязывали римлянина оставаться на своем месте на помосте, но что ему самому до подобных вещей? Скамья гребца не заслуживала ничего другого, как только распрощаться с ней; но в то же время, если он так и погибнет рабом, то кому будет лучше от подобной жертвы? Пусть не честью, но долгом его было остаться в живых. Жизнь его принадлежала его близким. Они как живые предстали перед его взором: он видел их лица, их протянутые к нему руки, слышал их умоляющие голоса. И он доберется до них. Он было рванулся с места, но тут же остановился. Увы! Над ним довлело римское правосудие. Даже если он и вырвется из этого ада, все будет бесполезно. На всей земле нет места, где бы ему можно было скрыться от карающей руки империи, – ни на суше, ни на море. Единственная его надежда – это отношение к нему трибуна. И вот теперь жизнь его благодетеля в опасности! А мертвый не придет выплатить долг живому. Этого нельзя допустить – Аррий не должен погибнуть! Да и вообще, уж лучше умереть рядом с ним, чем выжить в качестве галерного раба.

Бен-Гур снова оглянулся по сторонам. Над его головой, на палубе, сражение все еще продолжалось, взявший их на абордаж корабль терся о борт «Астреи». На скамьях гребцы пытались избавиться от своих оков, и, поняв, что сделать это не удастся, вопили как безумные. Все надсмотрщики скрылись наверху, дисциплина исчезла, царила только паника. Нет, старший надсмотрщик все так же сидел на своем месте, невозмутимый и безоружный, если не считать молотка в его руке. Бен-Гур бросил на него последний взгляд и бросился к трапу – не для того чтобы сбежать, но намереваясь отыскать трибуна.

От трапа, ведущего наверх, его отделяло небольшое расстояние. Он покрыл его одним прыжком и уже был на середине трапа, успев увидеть небо, красное от зарева огня, болтающийся рядом корабль, море, покрытое судами и обломками, битву, кипящую на возвышении для рулевого, множество нападающих и горстку обороняющихся – как вдруг опора ушла у него из-под ног, и его бросило назад. Настил на дне корабля, когда он упал на него, казалось, вздыбился и разлетелся на куски, затем в одно мгновение вся кормовая часть корабельного корпуса раскололась, и море, словно все время только и ждавшее этого момента, с шипением и клокотаньем ворвалось внутрь корабля, закрутив и ослепив Бен-Гура.

Нельзя сказать, что юный еврей смог сам спастись в этой ситуации. Помимо его обычной силы, природа наделила его еще и скрытыми резервами, которые проявлялись именно в такой обстановке; но все же темнота, рев и сила врывающейся в корабль воды ошеломили его. Даже дыхание он задержал совершенно непроизвольно.

Поток воды, закрутив его как щепку, увлек Бен-Гура в глубь трюма, где он скорее всего и утонул бы, но, отразившись от носовой переборки, отхлынул обратно. Уже в нескольких фатомах[37] от поверхности воды тот же поток вытянул его из разломившегося корпуса корабля, и Бен-Гур стал всплывать наверх вместе с обломками судна. На пути к поверхности что-то попалось ему под руку, и он изо всех сил вцепился в этот предмет. Время, проведенное под водой, показалось ему намного дольше, чем было на самом деле; наконец он вынырнул на поверхность, жадно глотая ртом воздух, и, стерев воду с волос и глаз, выбрался на обломок обшивки корабельного корпуса, за который держался. Обретя равновесие, он оглянулся по сторонам.

Пока он был под водой, смерть прошла совсем рядом с ним, но и здесь, на поверхности воды, она тоже поджидала его – во всем разнообразии своих форм.

Над волнами стелился дым – подобие полупрозрачного тумана, сквозь который здесь и там виднелись сияющие сферы. Сначала он пришел было в замешательство, но тут же сообразил, что это были горящие корабли. Бой все еще продолжался; но кто побеждает, понять было совершенно невозможно. Он заметил еще несколько судов, которые маневрировали, пытаясь протаранить одно другое. Откуда-то издалека до него донесся звук столкновения. Но другая опасность была куда реальнее. Как теперь стало ясно, когда «Астрея» затонула, на ее палубе находился ее собственный экипаж и экипажи еще двух галер, атаковавших ее почти одновременно. Все эти люди оказались в воде. Многие из них выбрались на поверхность и теперь по-прежнему сражались на одном и том же обломке какой-нибудь доски, продолжая борьбу, начатую в нескольких фатомах под поверхностью воды. Сплетясь своими нагими телами, они душили и били друг друга то во тьме, то озаряемые бликами огня с горящих кораблей. Бен-Гуру не было никакого дела до их борьбы; все они были его врагами: любой из них убил бы его за тот обломок обшивки, на котором он держался. Он поспешил отплыть подальше от них.

Но тут до Бен-Гура донесся столь хорошо ему знакомый звук быстро загребающих воду весел. Оглядевшись, он увидел приближающуюся к нему галеру. Ее высоко поднятый нос казался гораздо больше, чем на самом деле, на деревянном Тритоне под ним играли отблески пламени, создавая впечатление, что фигура ожила. Разрезаемые носом волны бурлили и пенились.

Бен-Гур соскользнул в воду и поплыл, толкая перед собой обломок. Была дорога каждая секунда. Изо всех сил убираясь с пути движущейся галеры, он вдруг увидел на расстоянии вытянутой руки от него сквозь воду какое-то сияние. Это оказался сияющий золотом шлем. Потом из-под воды показались две руки с вытянутыми пальцами. Руки были большими и сильными – если кому-то доведется испытать на себе их хватку, то от нее будет не избавиться. Бен-Гур чуть отклонился в сторону, чтобы увернуться от них. Но вот на поверхности воды заблестел шлем, потом две мускулистые руки забили воду судорожными движениями. Голова человека запрокинулась назад, на лицо упал блик зарева. Широко открытый рот хватал воздух, глаза были открыты, но смотрели недвижным взором, лицо заливала бескровная бледность утопленника – никогда еще Бен-Гуру не приходилось видеть ничего ужаснее! Но все же при виде этого лица он издал вопль радости и, схватив человека за цепочку шлема, подтянул его к себе.

Спасенным был Аррий, трибун.

Спустя несколько секунд вода вспенилась и забурлила вокруг них. Бен-Гур изо всех сил вцепился в обломок одной рукой, другой поддерживая над водой голову римлянина. Галера промчалась мимо, едва не задев их своими веслами. Вот она, не задерживаясь, прошла сквозь темную массу держащихся на воде людей, прямо по головам в шлемах и без них – и в кильватерной струе у нее за кормой заиграли только отблески пламени. Приглушенный расстоянием треск, за которым последовал страшный крик, заставил спасителя вскинуть голову от спасенного трибуна. Жестокая радость тронула его сердце – «Астрея» была отмщена.

Сражение стало смещаться куда-то в сторону. Сопротивление сменилось бегством. Но кто оказался победителем? Бен-Гур понимал, что от ответа на этот вопрос зависит его свобода и жизнь трибуна. Он целиком втащил тело трибуна на обломок, и теперь ему оставалось только удерживать его там. Над водой медленно занимался рассвет. Юноша с надеждой смотрел на бледнеющее небо, хотя в душе его гнездился страх. Кто появится с рассветом: римляне или пираты? Если пираты, то для его подопечного все кончено.

Наконец совсем рассвело, на море опустился полнейший штиль. На горизонте слева от себя Бен-Гур рассмотрел берег, но настолько далеко, что нечего было и думать добраться до него. Вокруг на обломках судов, как и он сам, плавали спасшиеся люди. Темными пятнами на морской лазури проступали сгоревшие и порой еще дымящиеся остовы судов. Несколько поодаль лежала в дрейфе галера с порванным парусом и бессильно полощущимися в воде веслами. Еще дальше, у самого горизонта, он едва различал какие-то движущиеся точки, которые могли быть убегающими или догоняющими кораблями, а то и просто кружащими чайками.

Часы проходили за часами. Беспокойство Бен-Гура все усиливалось. Если помощь не появится в самое ближайшее время, Аррий мог умереть. Порой юноше казалось, что он уже умер, так неподвижно он лежал. Сняв с трибуна шлем и с большими трудами кирасу, он прислушался к его сердцу – оно билось. Он воспринял это как добрый знак и устроился поудобнее. Не оставалось ничего другого, как только ждать и, как это было в обычае его народа, молиться.

Глава 6

Аррий усыновляет Бен-Гура

При возвращении к жизни утонувший испытывает еще большую боль, чем уходя под воду. Именно это и пришлось испытать Аррию, но, наконец, к восторгу Бен-Гура, он смог говорить.

Постепенно от бессвязных вопросов, где он находится, кто и каким образом спас его, трибун перешел к самой битве. Сомнения в исходе боя лишь способствовали тому, что он совершенно пришел в себя; помог этому и долгий отдых, пусть даже на жестком обломке. Через какое-то время трибун заговорил более осмысленно: