Вчерашний скандал - Лоретта Чейз

Пока она говорила, чем-то встревоженная стая ворон взлетела с северной башни.

— А вот и твои тёмные призраки, — сказала Оливия.

— Атмосфера это по твоей части, — ответил Лайл. — С меня хватит атмосферных явлений. Здесь не бывает ничего, кроме дождя.

Слишком много коротких тёмных дней с дождём, за которыми наступают долгие, тёмные и дождливые ночи. И всё это время он раздумывал, что он сделал в этой жизни такого, чтобы заслужить быть сосланным сюда. Мечтая, чтобы рядом был кто-то, с кем можно поговорить, и говоря себе, что не имеет в виду Оливию, но кого-то здравомыслящего. Но вот она, сияющая, словно египетское утро, разбивая его сердце и в то же время воодушевляя.

— Тогда я провозглашаю атмосферу совершенно верной, — говорила девушка. — Идеальная обстановка для таких страшных историй, как Франкенштейн или Монах [14].

— Если так ты себе представляешь идеал, то войдя внутрь, ты придёшь в экстаз, — сказал Лайл. — Там сыро, холодно и темно. Некоторые окна разбиты, и в штукатурке есть щели. В результате, мы получаем интересные визжащие и плачущие звуки из-за сквозняка.

Оливия подошла к нему и всмотрелась в его лицо, глядя из-под гигантских полей своей шляпы.

— Не могу дождаться, — проговорила она. — Покажи мне. Прямо сейчас, пока ещё светло.

Оливия действительно была увлечена, но не преминула отметить разваливающуюся въездную арку замка, сквозь которую проезжал её караван карет, телег и фургонов. Она ожидала, что Лайл появится оттуда. Она воображала, как он стоит возле такого же разрушенного и живописного цилиндрического домика привратника, наблюдая за проезжающими экипажами и ища взглядом её. Затем он её заметит… И выйдет… И… ну, он не открыл бы ей объятия, чтобы она могла в них броситься. Но Оливия ожидала, что Перегрин выйдет оттуда, чтобы приветствовать её, как сделал бы лэрд поместья.

Вместо этого Лайл появился из ниоткуда, прямо на том месте, где лучи заходящего солнца могли озарить его волосы, когда он снимал шляпу и кланялся. Солнце заставило мерцать золотые пряди в его волосах, отсвечивало на соломе и пыли от телег, создавая вокруг него танцующие золотые искры.

Как отвратительно с его стороны внезапно появиться, в сияющем золоте, словно персонаж из средневековой легенды. На миг Оливия представила, как он подхватывает её на своего белого скакуна и уносит прочь…

Куда? В Египет. Куда же ещё? Где он сбросит её в песок и забудет о ней, как только ему на глаза попадётся рассыпающаяся в прах, вонючая мумия. Но Лайл не может иначе, как и она не могла изменить саму себя. И он приходится ей другом.

У её друга, как обнаружила Оливия, под глазами появились круги. В тени от полей его шляпы подбитый глаз был едва заметен, но эта же тень подчёркивала усталые морщинки на лице.

Перегрин был несчастен. Он держался стоически, но она слышала в его голосе и видела во всём поведении одну только решимость и никакой заинтересованности.

Однако Оливия ничего не сказала и только слушала, пока он продолжал говорить в своей педантичной манере, когда они проходили под входной аркой во двор, заросший сорной травой.

Она заметила, что оборонительные валы осыпались, но конюшни в дальнем углу двора находятся лишь в слегка запущенном состоянии. По общему впечатлению, здесь не было такой разрухи, как давали понять Атертоны. Чему не следовало удивляться. Они с Лайлом оба понимали, что замок — просто средство для достижения цели.

Они приблизились к ступеням, ведущим наверх — возможно, тридцати футов длиной — к дверям замка.

— Так мы можем попасть на первый этаж, — говорил Перегрин. — Раньше приходилось переходить через разводной мост и проходить под опускающейся решёткой с шипами, но они давно развалились. Когда в прошлом столетии здесь производили изменения, мой предок, должно быть, рассудил, что лестница более удобна. Мудрое решение, как я полагаю. От моста и решётки в наши дни проку нет, а содержать их в исправности чертовски трудно.

Оливия могла себе представить и мост, и решётку. Она видела замок таким, каким он выглядел давным-давно, когда окружавшие его стены были прочными, а мужчины стояли в карауле на башнях, воротах и парапетах.

Прежде чем она начала взбираться по лестнице, Перегрин коснулся её запястья, чтобы остановить девушку. Будь он тем романтическим персонажем, которого она воображала, он бы поднял её на руки и сказал, как сильно он соскучился.

К своей досаде, Оливия тоже по нему соскучилась. Жаль, что они не могли исследовать Эдинбург вместе. Даже Лайл был бы обезоружен его красотой. Даже он оценил бы, как сильно этот город отличается от Лондона, словно совершенно иной мир.

Но рука графа в перчатке едва прикоснулась к её запястью, прежде чем он указал ею на дверной проём цокольного этажа, который загораживали сорняки и мусор.

— Там, — произнёс Перегрин, — находится нижний этаж, насчитывающий три помещения в главном здании. Сводчатый подвал. Бювет расположен в южном крыле. Я определил вас, женщин, в южную башню. Там теплее и светлее. Гарпии будут жить в нижнем этаже, поскольку лестница их погубит.

Оливия смотрела всё выше и выше, до самой вершины замка. Внутренние лестницы будут узкими и продуваемыми сквозняком. И тёмными. В давние времена враги, которым удалось попасть внутрь, могли легко попасть в ловушку и быть убитыми до того, как они куда-то доберутся.

— С разводным мостом и решёткой с шипами было бы более романтично, — сказала она, глядя на прозаичную лестницу.

— Подземная темница [15] тебя устроит? — спросил Перегрин. — Поскольку у нас таковая имеется, огромная и промозглая, в северном крыле.

— Думаю, она может пригодиться, — заметила Оливия.

— В настоящее время она в нерабочем состоянии, — ответил Лайл. — Помимо помещения с бюветом, комнаты цокольного этажа сильно повреждены. Одна из лестниц, ведущая вниз с первого этажа, была варварски разрушена. Вместе с тем, она и крепостная стена, кажется, представляют собой самые худшие случаи разрушения.

Девушка поднялась по лестнице. Дверь отворилась, и она шагнула внутрь, мимо слуги, державшего её, и через небольшой коридор. Там она просто остановилась и замерла от потрясения, вытаращив глаза как самая настоящая деревенщина.

— У меня была такая же реакция, — донёсся сзади голос Лайла. — Если слушать моих родителей, то можно подумать, что здесь деревья растут в каминах и птицы свили гнёзда на галерее менестрелей [16].

Она знала, что его родители преувеличивают. Они всегда преувеличивали. Однако ничто не подготовило её к такому зрелищу.