Поединок с тенью - Сара Уэстли

Муж следил за ее здоровьем и не допускал, чтобы она много ездила верхом. Однако сам он часто уносился галопом прочь вместе со свитой – казалось, за ним гонится сам дьявол. Иногда он не появлялся в замке целый день, а то и всю ночь. Охота поглотила его полностью. Дженевра выяснила, что отряд его находил приют на ночь в каких-нибудь хижинах пастухов, разбросанных по всем ее землям.

Роберт не только заботился о ее здоровье, но часто и одаривал каким-то новым взглядом, словно надеялся прочитать все ее сокровенные мысли.

Все-таки он не полностью доверял ей. Она смирилась с этим. Однако это не мешало им музицировать, играть в шахматы и беседовать по вечерам, часто наедине. Незаметно они становились друзьями.

Тем временем беременность и Дженевры, и Мег подтвердилась. Мег больше, чем Дженевру, мучила тошнота. Эннис почти все время была с ними. Все три женщины большую часть дня занимались шитьем приданого для младенцев, пряли и ткали мягкие палантины, чтобы их будущим деткам было тепло.

В сентябре Роберт объявил, что он должен повидаться с матерью и посетить свои владения, простиравшиеся к югу от Тиркалла. Съездить туда надо было до наступления зимы, когда путешествовать станет труднее. Но в то же время он не желал всю дорогу лететь стремглав и менять по пути лошадей. Он собрался ехать на Принце, не отказывая любимому коню в отдыхе. Роберт рассчитывал вернуться в Мерлинскрэг в самом начале ноября.

– Я разрешусь от бремени в начале марта, – напомнила ему Дженевра. Они оба с великим тщанием подсчитывали недели. – Ты хочешь, чтобы я оставалась в Мерлинскрэге на время родов?

– Да, – неожиданно резко ответил он. – А ты возражаешь?

– Нет. Я уже об этом подумала. Это владение моей матери, и оно станет моим наследством, если я переживу тебя. Я была бы рада, чтобы наш первый ребенок родился здесь.

«Наш ребенок, – отметил он. – Она никогда не упускает случая подчеркнуть это. Может, из-за того, что чувствует себя виноватой? Или наоборот – понимает, что я все еще сомневаюсь в ней?»

Барон Сен-Обэн не мог объяснить, даже самому себе, почему ему необходимо, чтобы ребенок родился здесь – в месте, отдаленном от его семьи и от графа Нортемпстона. В темных закутках памяти таился беспричинный страх, что он не сможет признать ребенка своим. И он хотел, чтобы у него было как можно больше свидетелей, которые увидели бы младенца, когда он появится на свет.

– Мне кажется, Мерлинскрэг нам обоим по душе, – кивнул он.

Здешние места и в самом деле пришлись Роберту по душе. В этих горах, лесах, в мирных пастбищах, в самом воздухе было что-то чистое, возрождающее к новой жизни. Он начал оправляться от душевной травмы, нанесенной Дрого, и весьма охотно проводил время с женой. Однако все еще не готов был признаться себе в том, что постепенно влюбляется в собственную жену. Любезно увиваться за какой-нибудь женщиной на стороне было общепринято, хотя сам Роберт никогда не испытывал особой тяги к подобным развлечениям.

– Я искренне привязался к здешнему краю, – сказал он жене. – И вернусь как можно быстрее.

Итак, оставив Алана и несколько человек в замке, чтобы они присматривали за женой, Роберт вместе со свитой, в которую на сей раз вошел и Бернард, золотистым сентябрьским днем покинул замок, предоставив Дженевре и Мег хранить опустевшее поместье и ждать появления на свет их младенцев.

Эннис разродилась в первую неделю октября. Она вернулась к себе домой, поскольку схватки у нее стали сильнее и чаще повторялись. Дженевра и Мег отправились с ней.

Из деревни привезли старую Мариел. Дженевра заворожено наблюдала, как Эннис и Мег помогали старой, одетой в лохмотья старухе, которая на первый взгляд казалась мешком из костей и кожи, однако, несмотря на свою хрупкость, обладала немалой силой, а тряпки ее были безукоризненно чистыми. Эннис страдальчески кричала, по лицу ее струился пот. И все же в тот момент, когда у нее между ног показалась головка младенца, она, казалось, сосредоточилась лишь на том, чтобы услышать его крик.

– Еще один красивый мальчишка, – объявила Мариел на своем грубом западном наречии, вытирая носик и ротик младенца и похлопывая его по маленькой попке.

При первом же громком крике младенца в глазах Эннис появилось столько нежности и умиления, что из глаз Дженевры брызнули слезы. «Такое стоит всех трудов и страданий».

– У него сильные легкие, – улыбнулась Мег.

– Как ты назовешь его? – спросила Дженевра.

Эннис улыбнулась застенчиво, но гордо.

– Мартин и я – мы надеемся, что вы не будете возражать, если мы назовем его Робертом.

– Еще один Роберт? – с улыбкой произнесла Дженевра, наблюдая, как Мариел ловко отрезала пуповину и, натянув, перевязала ее своими костлявыми пальцами, потом обтерла младенца влажной чистой тряпкой и принялась пеленать. – Конечно, мы не будем возражать. Я уверена, что его светлость будет польщен.

– А вдруг вы захотите назвать Робертом своего сына?

– Возможно. – Они еще не обсуждали этот вопрос. – Но если так, мы, вероятно, станем называть его Роб, пока Робин будет служить в сквайрах лорда Роберта.

– Ну-ка, мамаша, бери младенца, – и Мариел передала туго спеленатого визжащего новорожденного в руки матери.

Дженевра и Мег не уходили, пока Эннис не заснула в своей кровати, а рядом в люльке не засопел малыш.

– Завтра я навещу тебя, – пообещала Дженевра.

Обе женщины молча пошли в зал.

– Что ж, – нарушила наконец Дженевра торжественное молчание, – теперь я понимаю, почему рождение ребенка называют великой работой.

– Ты отважно перенесешь боль, моя уточка. Ведь ты так молода!

– Не бойся, Мег. Я каждый день буду Бога молить, чтобы он и тебе даровал легкие роды, ведь не твоя вина, что ты столько лет ждала, своей свадьбы.

– Ты говорила со старой Мариел, чтобы она позаботилась о тебе, моя уточка?

– Еще нет. Однако сегодня я внимательно следила за ее работой, она опытная повитуха. Я буду рада, если она поможет мне. Скоро я поговорю с ней.

Дженевра часто наведывалась в помещение, где очищали, толкли, заваривали или выпаривали травы, потом делали из них таблетки либо превращали их в кремы и мази. Некоторые она использовала для себя, кое-что брали отец Джон и челядь.

В монастыре Дженевра помогала сестрам, работавшим в лазарете. Она поднаторела в приготовлении снадобий из трав и сама могла неплохо справляться с лечением больных или покалеченных. Постепенно к ней стали обращаться и люди, жившие за пределами замка.

Однако она до сих пор ни разу не встречалась со старой Мариел, которая изредка захаживала в замок, для того чтобы принести туда собранные ею травы или помочь при родах. Во всех других случаях люди сами ходили к старухе.