Колокола Бесетра - Жорж Сименон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я люблю тебя, Рене.
Лина".
Пока Могра несколько раз перечитывает записку, м-ль Бланш тактично смотрит в сторону. Почерк нетвердый – это значит, она писала, не взяв в рот ни капли. До первого стаканчика у нее всегда дрожат руки, и она ничего не может с этим поделать.
Лежит ли она все еще в постели? Но ведь это он чуть не умер. Ему было так плохо, что можно смело говорить о поворотной точке в его жизни. До выздоровления еще далеко, но на помощь зовет она.
В этом вся Лина. Кроме ее собственной персоны, она ничем не интересуется. Ей нужно, чтобы ею занимались так же, как она с утра до вечера занимается собой, поскольку проблем, которые она придумывает себе просто так, в избытке.
Она боится жизни. Боится одиночества. Боится толпы, боится незнакомых людей и тех, кого она знает слишком хорошо. И потому, что ей страшно, даже в обществе Мари-Анн, она пьет и говорит, пытаясь убедить себя, что существует и несмотря ни на что играет свою маленькую роль.
– Принести вам завтрак?
Разумеется. Он не в состоянии лететь сейчас в отель «Георг V».
– Будьте добры, позвоните прямо сейчас моей жене и передайте, что я получил ее записку и что она может прийти когда захочет.
М-ль Бланш чувствует, что тут все не так просто, но виду не подает.
Однако чуть позже, кормя его с ложечки, она не может удержаться от расспросов.
– Вы давно женаты?
Он ей это уже вроде говорил. Она забыла или он ошибается?
– В будущем месяце исполнится восемь лет.
Решись она копнуть глубже, следующий вопрос звучал бы так:
«Она была тогда такой же, как сейчас?»
«Почти».
Разве что не пила.
– А где вы повстречались?
– В коридоре на телевидении, на улице Коньяк-Жей.
Так оно и было. В то утро телевидение устраивало круглый стол, в котором принимал участие и он как представитель крупных газет. Выйдя из студии, Могра задержался в коридоре с Боденом – одним из своих бывших сотрудников. У двери в соседнюю студию стояла очередь из молоденьких девушек примерно одного возраста.
– Чего они ждут?
– Для какой-то постановки им нужны, кажется, две статистки – вот девицы и хотят предложить свои услуги.
Стоя все там же, они продолжили разговор, и в конце концов Могра поймал себя на мысли, что не сводит глаз с одной из девушек, предпоследней в очереди.
Чем она так привлекла его внимание? Своим не то жалобным, не то трагическим видом? Длинным белым лицом, казавшимся еще длиннее из-за плохо расчесанных волос, частично закрывавших щеки и падавших на плечи?
На ней было помятое пальтишко, туфли со стоптанными каблуками, один чулок поехал.
Она выглядела несчастной и трогательной. Глаза девушки были так пристально устремлены на дверь, за которой решалась ее судьба, что Могра захотелось сказать ей несколько слов ободрения.
– Ты их знаешь?
– Некоторых, которые часто здесь бывают. Они прибегают, как только становится известно, что готовится новая телевизионная пьеса.
– А ту, то стоит предпоследней?
– Это с немытыми-то волосами? В первый раз вижу. Она, похоже, раньше здесь не бывала.
Почувствовала ли девушка, что разговор идет о ней? Поняла ли, что задела какую-то струнку одного из этих мужчин, ведущих здесь себя как дома? Как бы там ни было, но ее взгляд, покорный и вместе с тем умоляющий, задержался на Могра.
Он несколько раз отворачивался, но потом снова принимался буравить ее взглядом.
– Похоже, она дошла до ручки...
– Некоторые даже падают в обморок из-за того, что последние сутки ничего не ели.
– Думаешь, у нее есть шансы?
– Маловероятно. Постановка костюмная, а я что-то плохо ее себе представляю при дворе Людовика Шестнадцатого.
Бодена удивил интерес, который проявил к девушке его бывший шеф, а тот так чуть было и не ушел, не познакомившись с нею. Помог случай. Бодена позвали в студию, откуда он недавно вышел, и приятели пожали друг другу руки.
– До встречи...
Оставшись один, Могра заколебался. Теперь уже несколько девушек смотрели на него с надеждой, догадываясь, что этот человек пользуется здесь влиянием. Почему одна из них прыснула со смеху? Этот смешок тоже чуть было не решил судьбу Лины.
Оправившись от смущения, Могра взял себя в руки и несмело проговорил:
– Будьте добры пойти со мною, мадемуазель.
– Я?
Они дошли до конца коридора, свернули налево, потом еще раз налево. Он не знал, куда ее повести. Ему казалось, что она пошла с ним из любопытства или из жалости. В поисках свободного кабинета он приоткрыл несколько дверей, но все оказалось напрасно.
– Пойдемте отсюда...
Она следовала за ним, как сомнамбула. На улице Леонар поспешно вышел из машины и открыл перед ним дверцу.
– Я еще не еду. Подождите меня.
Он отвел девушку в ближайшее кафе.
– Что вам взять?
– Кофе со сливками.
Пока он делал заказ, она все так же пристально смотрела на него.
– Вы ведь не с телевидения, верно?
– Верно.
– Вы главный редактор газеты. Я видела вашу фотографию. Зачем вы меня сюда привели?
– Мне сказали, что там, наверху, у вас нет никаких шансов...
– Что вы от меня хотите?
Она держалась недоверчиво, чуть ли не агрессивно.
– Поговорить...
– И все?
– Я мог бы подыскать вам работу в других массовках, быть может, даже маленькую роль.
– Да вы сами в это не верите.
– Не исключено, что я нашел бы вам дело в газете.
– Но я ж ничего не умею. Не знаю стенографии, не умею печатать на машинке, с орфографией у меня плохо, я несобранна...
Она не сводила глаз с хлебницы с рогаликами, стоявшей на столе.
– Можно?
– Пожалуйста.
– Заметно, что я голодна? Потому-то вы меня сюда и привели? Я знаю, это звучит, как фраза из слезливого романа, но я действительно ничего не ела со вчерашнего утра.
– Где вы живете?
– Начиная с сегодняшнего дня, нигде.
– А родители?
– Нет у меня родителей. Меня воспитала тетка.
– Она живет в Париже?
– В Лионе.
– И больше вами не занимается?
– Я от нее сбежала.
– Когда?
– В прошлом месяце.
– А в Лион вы вернуться не хотите?
– Прежде всего, она не возьмет меня назад, потому что я забрала с собой все деньги, какие только смогла найти. Сумма, впрочем, небольшая, у меня от нее уже ничего не осталось. А потом, я хочу жить в Париже.
– Почему?
Она пожала плечами и потянулась за вторым рогаликом.
– А почему вы живете здесь? Вы тут родились?
Она съела восемь рогаликов и под конец уже с трудом проглотила заказанные пирожки. Когда он вытащил бумажник и начал отсчитывать банкноты, она уставилась ему на руки.
– Ваши вещи остались в гостинице?
– Они отдадут их мне только после того, как я с ними расплачусь.
– Этого вам хватит?
– Даже больше, чем нужно. Вы хотите дать мне эти деньги?
– Да.
– Почему?
Он не знал, как ответить на этот прямой вопрос, и почувствовал себя неловко.
– Просто так... Чтобы вы почувствовали себя увереннее. Приходите ко мне завтра в редакцию.
– А меня пропустят?
Было видно, что она привыкла к приемным и чванливым секретарям. Он достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.
– Желательно после четырех.
– Благодарю.
Стоя на тротуаре, она смотрела, как он садится в машину, и пока та не завернула за угол, не тронулась с места.
Так все и началось.
М-ль Бланш снует, как челнок, между палатой и телефоном в коридоре.
– Ваша супруга спрашивает, в котором часу ей лучше прийти?
Ему хочется, чтобы она застала его сидящим в кресле. В прошлый ее приход он лежал головой вниз.
– Между тремя и четырьмя.
Не считает ли его м-ль Бланш эгоистичным и смешным из-за того, что он отказался от аппарата рядом с постелью? Ничего, дойдет дело и до этого. В конце концов Могра им уступит. Он чувствует, что скоро будет делать все, что они потребуют, и сопротивляется только из принципа.
И еще для того, чтобы выиграть несколько дней. Растерзанный прошлым, он не готов к настоящему и будущему. У него нет даже сил, чтобы задремать. Во время тихого часа сна у него ни в одном глазу, он просто лежит и таращится в потолок, слыша, как медсестра время от времени перелистывает страницу.
К нему придет Лина, а Могра не знает, как будет себя с ней вести, что ей скажет. Он любит ее, сомнений в этом нет. Сам того не желая, полюбил ее с первой их встречи.
Ведь на следующий день после того, как увидел ее на телевидении, он сидел у себя в кабинете, размышляя, придет она или нет, и чувствовал растерянность, нервничал так, как никогда прежде.
Сердился на себя за то, что не взял у девушки адрес, воображал, что она затерялась в огромном Париже, и так явно выражал свое нетерпение, что в конце концов его подчиненные столпились у дверей кабинета, по которому он расхаживал взад и вперед, куря сигарету за сигаретой.
– Когда же она пришла и села напротив, он опять не знал, что сказать. Стал неуклюже задавать ей какие-то вопросы и среди прочего спросил о родителях. Она ответила, что оба они погибли в железнодорожной катастрофе близ Авиньона, когда она была совсем маленькой.