Аминазиновые сны, или В поисках смерти - Изольда Алмазова

– Ну все, девочки, я прошла! Теперь я могу звонить тетке.

– А Философиня где? – поинтересовалась Наташа. – Она ведь тоже должна была побывать у врача.

– Ее отвели к Федоровне после меня. Скоро явится, – пояснила Нежина и, грузно усевшись на кровати, облегченно выдохнула. – Ну что, подруги, теперь я спокойно могу все честно рассказать. Приукрашивать и врать не буду. Зуб даю! – Нежина сделала характерный жест и оглядела соседок.

– Нет, не начинай, – попросила маленькая Оксана. – Давай дождемся Анну Яковлевну. Ей тоже будет интересно услышать твою историю.

– Какую историю я должна услышать? – улыбнулась входящая в палату Власова.

– Да Веркину же, – подсказала Кристина.

– А-а… Я готова.

Философиня присела на своей кровати и обратилась в слух, а Вера довольно крякнула и театрально взмахнув рукой, произнесла:

– Итак, слушайте. Вообще-то к моей жизни хорошо бы подошел эпиграф из слов песни Виктора Петлюры: «… черный ворон переехал мою маленькую жизнь».

– А кто этот Петлюра? – спросила Наденька.

– Как? Ты не знаешь? – округлила глаза Нежина, и сама же ответила: – Это очень известный певец шансона. На зоне девки его очень любили. И мы там часто пели его песни. Его и его брата.

– Понятно, – буркнула Наденька. – Но я ни одной его песни не слышала.

– Если попросишь хорошо, я спою. Я много песен его знаю.

– Верка, не тяни, рассказывай, – поторопила Нежину Катя.

– Я и рассказываю…

«История о буйной фантазии, актерском таланте и оптимизме».

– К вашему сведению, я наполовину русская, а наполовину узбечка. Поэтому и волосы у меня такие черные и густые. Фигурой я пошла в мать, русскую. Она тоже была такая невысокая и крепко сбитая, как я. Отец назвал меня Фариза, да фамилия у него была Аббосов.

– Да, – хихикнула тихо Маша, – что имя, что фамилия – просто жесть!

– Вот именно, – совершенно не обиделась Вера. – Поэтому мама записала меня на свою девичью фамилию Нежина и назвала Верой. Она верила почему-то, что я буду очень счастливая.

– А где твои родители сейчас? – перебила Веру Полина.

– Как где? На родине отца. Там у них есть еще шестеро детей. Моих братьев и сестер. Но я видела только старшую сестру. Ее мама как-то сюда привозила.

– Так с кем же ты жила?

– С бабушкой. Она меня с двух месяцев растила и воспитывала.

– Видно не очень хорошо, раз ты сначала в тюряге оказалась, а потом здесь, – подковырнула рассказчицу Лялькина.

– Отвяжись, Катька, – отмахнулась Нежина. – Видно мне так было на роду написано. И я, признаюсь честно, бабушку не слушалась ни в чем, поэтому в шестнадцать лет села в первый раз за героин. А я уже тогда была беременная от своего парня. Там же в тюрьме и родила сына, а он там взял и умер. Через год я вышла и сразу к нему, к любви своей страстной. А он там, подлец, с любовницей кувыркается. На той самой кровати, на которой мы с ним занимались любовью, и он мне говорил такие хорошие слова. Я так разозлилась, что у меня в глазах потемнело и я зашаталась, – Вера приподнялась и изобразила, как она шатается с закрытыми глазами, а потом открыла глаза, плюхнулась на кровать и продолжила: – Вот я нечаянно и пырнула его ножиком в ногу. Хотя, бабы, целилась я в нее. В девку эту. Но моя рука почему-то дрогнула, и я нечаянно промахнулась. Я хотела убить ее из ревности, а его оставить жить, чтобы он мучился до конца своих дней. А потом, правда, когда убежала, то в какой-то момент думала выброситься с третьего этажа его дома. Назло ему. Но… – Вера сделала театральную паузу и рассмеялась: – Если с такой высоты прыгать, то не убьешься насмерть, но позвоночник может засыпаться в трусы. И я эту мысль оставила. После этого мне дали девять лет строгого. И только я вышла в мае, как в июне попала нечаянно под поезд.

– Пьяная была? – серьезно спросила Маша.

– Нет, трезвая как стеклышко.

– Врешь! – не поверила Катя.

– Вот те крест, не вру! – Нежина широко перекрестилась. – Как только тогда осталась жива – не представляю. Травмы получила такие серьезные, что месяц лежала в коме. А когда пришла в себя, то увидела рядом с собой маму и сестру. Я сестру сразу узнала, потому что уже видела ее, правда, маленькой девчонкой. И что вы думаете, когда меня перевели из реанимации в нормальную палату, то меня пришел навестить мой любимый – коварный изменщик. Так он, представляете, прямо там в палате ударил меня ножом в грудь целых два раза! Его скрутили, а меня опять повезли в операционную. Врачи боролись за мою жизнь, и я выжила всем врагам назло!

– Так покажи им свои шрамы и голову свою покажи, – предложила Света.

– Ладно, сейчас, – быстро согласилась Нежина и, встав во весь рост, подтянула халат и рубашку к самой шее, потом покрутилась, чтобы все увидели два шрама в области печени.

– Жестокая жесть! – присвистнула Маша.

– А то! Могу и голову показать. У меня часть черепа заменена пластиной, – Вера опустила рубашку и приподняла волосы, продемонстрировав и пластину. – Глаз вытек, так вместо него поставили стеклянный, а в ногах стоят спицы. Вот такая я вся собранная по частям.

– Ужас! – воскликнула Полина.

– Но это, девки, мне не помешало выйти замуж, – похвасталась Нежина и грузно уселась. – Там же в больнице я познакомилась со своим будущим мужем Петенькой. И как только мы подлечились и вышли из больнички, то сразу пошли в загс. Он учил меня ходить, ведь я поначалу была в инвалидной коляске. Он в меня вселил уверенность, что со мной все будет хорошо. И за это я ему была очень благодарна. Потом у меня родились двойняшки. Митенька и Коленька, а потом и доченька Вета. Спустя лет десять, я опять встретила своего бывшего. Ну он, как и положено, отсидел за меня. Та вот, когда в тот роковой день он приходил ко мне в больницу, то обзывал и овощью, и поленом. Но когда он меня увидел здоровую и ходящую на своих ногах, то обомлел. Сбелелся весь так и задрожал, словно его током ударило. Тут он мне и говорит: «Зайка, прости ты меня. Котик, давай опять будем вместе». А я ему в ответ: «Я, милый, замужем и иди ты куда шел. Я счастлива с Петенькой!» и послала его куда подальше громко и не выбирая выражений.

– И правильно сделала! – поддержала подругу Света, остальные женщины громко поддержали ее: «Правильно! Молодец! Так ему сволочи и надо!»

– Да… История, так история, –