1941. На главном направлении - Лев Лопуховский

Танки 14-го мехкорпуса, брошенные в Кобрине

А немцы продолжали планомерно осуществлять замысел по окружению и последующему разгрому основных сил Западного фронта в районе между Белостоком и Минском. Используя разрыв между СЗФ и ЗапФ, 3-я танковая группа Г. Гота быстро продвигалась в направлении Минска. По танковому маршруту № 2 Пружаны, Слоним, Минск навстречу ей развивали наступление соединения 47-го мк группы Г. Гудериана. Его 18-я тд 23 июня захватила Пружаны и ещё до наступления темноты, действуя совместно с частями 17-й тд, вышла к Ружанам. Русские непрерывно контратаковали, нанося удары по флангам колонн Гудериана. Несомненным свидетельством ожесточенности этой борьбы стало донесение 2-й танковой группы об уничтожении 220 русских танков в течение первых двух дней боев, половина из которых была на счету 18-го тп 18-й тд[199].

Но 47-й мк продвигался намного медленнее соединений группы Гота, так как его танковые части, действуя на заболоченной местности, быстро израсходовали наличные запасы горючего. А тяжелые топливозаправщики 18-й тд не сумели переправиться через Западный Буг, так как подъезды к наведенным переправам быстро превратились в болото. Чтобы не допустить снижения темпа наступления, пришлось прибегнуть к переброске бензина самолетами. О другой причине некоторого замедления наступления – сопротивлении противника – Гудериан, как правило, предпочитает умалчивать.

К вечеру 23 июня воздушная разведка немцев донесла, что дорога от Белостока через Волковыск на Слоним «забита вражескими колоннами всех родов войск, направляющимися на восток». Возникла угроза выхода крупных сил русских на левый фланг немецкого танкового клина раньше, чем он сможет достичь г. Слоним на важнейшей дороге Белосток, Минск. Командование ГА «Центр», опасаясь, что русские попытаются ускользнуть из готовящегося им белостокского котла, предпринимало все меры, чтобы ускорить захват Слонима с его важными мостами через р. Щару до их подхода.

Как оценивало обстановку, сложившуюся в первые дни войны партийное руководство Брестской области, можно судить по тексту Записки секретаря обкома М.Н. Тупицына от 25 июня 1941 года «О положении на фронте Брест-Кобринского направления», адресованной в ЦК ВКП(б) т. Сталину и в ЦК КП(б) Белоруссии т. Пономаренко:

«Брестский обком КП(б)Б считает необходимым информировать Вас о создавшемся положении на фронте Брест-Кобринского направления.

Брестский обком КП(б)Б считает, что руководство 4-й армии оказалось неподготовленным организовать и руководить военными действиями. Это подтверждается целым рядом фактов, в частности:

Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать, или погибнуть. В таком положении оказались 6-я и 42-я стр. дивизии в Бресте и 49 сд – в Высоковском районе.

В Брестской крепости на самой границе держали две стр. дивизии, которым даже в мирных условиях требовалось много времени для того, чтобы выйти из этой крепости и развернуться для военных операций. Кроме того, несмотря на сигнал военной опасности, командный состав жил в городе на квартирах. Естественно, при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал огня немецкой артиллерии быстро уничтожил обе дивизии. По рассказам красноармейцев, которым удалось спастись, заслуживает внимания и тот факт, что не все части и соединения имели патроны, не было патронов у бойцов.

В Коссовском районе был расположен отдельный полк АРГК. 22 июня, когда областное руководство переехало туда, мы застали этот полк в таком состоянии: материальная часть находилась в г. Коссово, бойцы же находились в лагерях под Барановичами, а боеприпасы отсутствовали (в 150 км от Коссово). Чтобы вывезти материальную часть из Коссово, у командира полка не хватало шоферов и трактористов. Обком КП(б)Б помог мобилизовать эти кадры на месте в гражданских организациях. Но пока сумели перебросить часть орудий, было уже поздно – они были разбиты бомбами, и, по существу, все ценные орудия остались у немцев[200].

Много боеприпасов и оружия погибло в складах на Бронной горе (Березовский район), а в воинских частях боеприпасов и оружия не хватало. Можно было бы привести много примеров, подтверждающих, что командование 4-й армии, несмотря на то, что оно находилось в пограничной области, не подготовилось к военным действиям.

Вследствие такого состояния с первого же дня военных действий в частях 4 Армии началась паника. Застигнутые врасплох нападением, командиры растерялись. Можно наблюдать такую картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и начальников и кончая мл. командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращается до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер. Работники обкома партии вместе с группой пограничников пробовали задержать бегущих с фронта. На шоссе около Ивацевичи нам временно удалось приостановить это позорное бегство. Но здесь необходимо принять более серьезные и срочные меры борьбы со стороны военного командования.

Возмутительным фактом явилось и то, что штаб [28-го] корпуса, не установив связь с обкомом, выехал на командный пункт за город [Брест], потеряв связь с частями. Таким образом много командиров и политработников вместо организации эвакуации в панике бежали из города, в первую очередь спасая свои семьи, а красноармейцы бежали в беспорядке.

Обком и Горком КП(б)Б вместе с обл. управлениями НКВД и НКГБ пыталось первое время навести порядок в городе [Брест], но эффективно ничего сделать не смогло, поскольку красноармейские части в панике отступали. Поэтому, не зная обстановки, не имея связи с военным командованием, не рассчитывая на боеспособность военных частей, мы вынуждены были оставить г. Брест.

Обком КП(б)Б считает, что необходимо принять самые срочные и решительные меры по наведению порядка в 4 Армии и укрепить руководство 4 Армии.

Секретарь обкома нарисовал довольно мрачную картину всеобщего бегства. Обвиняя командование 4-й армии в неготовности к военным действиям, он, наверняка, знал, что у военных накануне войны были связаны руки, но по понятным причинам об этом не упоминает. Но бежали далеко не все. Он мог видеть только бегство по Варшавскому шоссе, но не знал, какие меры предпринимает командование армии, чтобы задержать противника. Не знал, что севернее – на направлении Пружаны, Ружаны танкисты 30-й тд полковника С.И. Богданова героически сражались с частями 47-го моторизованного корпуса, которые стремились прорваться на Слоним в тыл 10-й армии.

120-й гап БМ РГК в первых боях

О состоянии, в котором оказались артчасти пограничных округов, можно судить по действиям уже знакомого нам 120-го гап РГК, находившегося в оперативном подчинении 4-й армии. Полк в полном составе был выведен в лагерь на полигоне Обуз-Лесьна, который находился в 60–70 км от места дислокации. Для учебных стрельб было взято 120 выстрелов – один боекомплект для 6 орудий стреляющего дивизиона. Перед выходом в лагерь из полка в штаб артиллерии 4-й армии доложили, что многим тракторам и автомашинам требуется ремонт, в том числе и капитальный, но запчастей нет, а ремонтные мастерские, полученные из народного хозяйства в 1939 г., не укомплектованы ремонтным инструментом. Не было запчастей и для гаубиц Мидвэйл-6, в том числе для изготовления прокладок для них требуется 10 кг свинца[202].

Командир 120-й гап полковник Н.И. Лопуховский вернулся из отпуска в Коссово досрочно – 20 июня. Он не мог пропустить показную стрельбу для начсостава частей РГК округа, назначенную на 23 июня. Помню, как примерно в пять часов утра к нам домой прибежал дежурный по подразделениям полка, располагавшимся в замке Меречовщизна. Он не решился докладывать необычное сообщение по телефону:

– Товарищ полковник, неизвестные самолеты бомбили окружные склады боеприпасов в Бронна-Гура. По периметру ограждения складов кто-то зажег костры![203].

Узнав, что связи со штабом 4-й армии нет, полковник Лопуховский приказал доставить донесение о бомбежке мотоциклистом в Кобрин (это донесение дошло до адресата). Он объявил тревогу немногочисленным подразделениям в Коссово, приказав немедленно вооружить призванных 13 июня на сборы «приписников» и усилить охрану складов с вооружением, боевой техникой и имуществом «НЗ». Можно представить положение командира: что это – случайный налет, провокация или война?

В соответствии с планом мероприятий по боевой тревоге командир полка дал команду на отправку семей начсостава в расположение лагеря на полигоне в Обуз-Лесьна. В заранее намеченные пункты в городе подали автомашины. К нашим домам, где проживали семьи командиров 4-го дивизиона и командования полка, примерно в 7 часов утра подкатила полуторка. Взять с собой разрешалось только документы и личные вещи – не более одного чемодана. Перед самой отправкой машины командиру полка доложили, что в 8-10 км севернее Коссово жители наблюдали высадку парашютного десанта. Он приказал одному из командиров на велосипеде выехать на разведку в направлении, где видели парашютистов. Но в того вцепилась жена, повисла, ревет – не оторвать. Последний раз я видел отца, когда он, наскоро попрощавшись с нами, на «эмке» сам отправился туда для выяснения обстановки.