Подруга жизнь - Наталия Николаева

– Я уж боюсь и спрашивать, какое у тебя отчество. Не разглядела в паспорте.

– Петрович, – хихикнул он. – Папа Пётр, мама – Татьяна. Вот такие они у меня юмористы были, царствие им небесное.

– Ой, извини ещё раз, я не хотела… – Надя не знала, что теперь говорить и замолчала. Пусть сам выпутывается из этого разговора. Северин хлопнул руками по коленям:

– Короче! Я тебя спас, я тебя и кофием поить буду! Согласна в гости? – он, прищурившись, посмотрел на Надежду. И девушке вдруг так сильно захотелось к нему в гости! Она, не долго думая, радостно закивала:

– А кофий натуральный? – уточнила на всякий случай.

– Самый, что ни на есть! – Северин шутливо согнул правую руку крендельком, подхватил Надю под локоток, и они быстро зашагали по улице.

Парень снимал комнату в полуподвальчике старой-престарой коммуналки в самом центре города, почти что на задворках помпезных сталинских зданий, где располагались областная Дума и Правительство области. Надя даже слегка растерялась, когда они свернули с ярко освещенной центральной улицы и нырнули в подворотню. Всего несколько метров вглубь путаницы дворов – и они словно переместились в другое измерение или глубоко в прошлое. Снаружи высокие, давящие своей мощью, залитые огнями дома, сияющие чистотой улицы и широкие тротуары, аккуратно подстриженные газоны и пышные клумбы. Внутри – обшарпанные, с выпадающими кирпичами стены, кучи мусора, полное отсутствие асфальта, покосившиеся деревянные заборы и полуразбитые мусорные контейнеры. Всюду по двору шныряют тощие, наверно, бездомные, кошки и пара облезлых собак устрашающего вида. Северин, увлекая за собой Надежду, уверенно пересёк двор и гостеприимно распахнул скрипучую перекошенную дверь подъезда. Быстро провёл её узким извилистым коридором, несколько раз спускаясь по ступеньками и стараясь не задевать выпирающие углы старых шкафов, тазики и велосипеды.

Войдя в его жилище, Надя обомлела. Она даже не представляла, что такое бывает. Небольшое тёмное помещение с низким закопчённым потолком было сплошь увешано коврами, которые переселились туда из середины ХХ века – те самые яркие пёстрые синтетические прямоугольники, предмет гордости и объект вожделения, который правдами и неправдами «доставали» в молодости наши родители. Обладатель такого ковра, а лучше нескольких, сразу становился уважаемым человеком и заправским модником в советском стиле. Особенно если у него был весь комплект: стенка «Хельга», а в ней набор хрустальных рюмок и бокалов; и да, ещё обязательная громоздкая люстра со стеклянными «сосульками».

Так вот, здесь этими разномастными потёртыми коврами были закрыты полностью все стены, а поверх них располагалось безумное количество вырезок из старых журналов разного размера и степени выцветания. На вырезках были запечатлены известные актёры и музыканты всех времен и народов, красивые пейзажи гор, морей, закатов и множество изображений дорогих автомобилей. Справа от входной двери было наколочено несколько полок с разномастной кухонной утварью и гундел малюсенький обшарпанный холодильник. Слева что-то скрывала пёстрая ситцевая занавеска. Как потом выяснилось – это был самодельный санузел, где даже можно было, изловчившись, окатить себя из некоего подобия душа.

Поскольку комната была полуподвальной, окна в ней располагались почти под потолком и были настолько узкие и грязные, что даже днём, наверно, пропускали очень мало света. Вдоль одной из стен притулился облезлый кожаный диван с валиками, дедушка или, скорее, прадедушка своих «сожителей» – синтетических ковров; вдоль другой – двое таких же древних его собратьев, плюшевых кресел. Между креслами – небольшой журнальный столик из восьмидесятых, годящийся мягкой мебели во внуки (если уж продолжать такие семейные сравнения). А вот на столике стояла небольшая современная кофе-машина, среди этого интерьера казавшаяся летающей тарелкой. Но самое большое впечатление на Надежду произвела железная печка-«буржуйка», труба от которой проходила по стене и исчезала в потолке. На печке умостилась большая эмалированная кастрюля.

– Ну, проходи, не стесняйся, – усмехнулся хозяин. – В первый раз все обалдевают, а потом ничего, привыкают.

– Это ты всё сам так сделал? – выдохнула ошарашенная гостья.

– Да ну, что ты! – Северин взял девушку за руку и усадил на диван. Диван жалобно застонал. – Этот шикарный вневременной дизайн достался мне от прошлых владельцев, я же эту комнату всего лишь снимаю. А между прочим, забавно. Когда мне не спится, я рассматриваю эти психоделические узоры на коврах, и они действуют просто гипнотически.

Молодые люди рассмеялись.

– Ой, а кофей-то! – спохватился парень. – Сейчас, пять сек!

Пока Северин засыпал зёрна в машину и намывал чашки, он рассказал, что уже давно переехал в нашу страну из Казахстана, где его русские родители много лет трудились учителями, а сейчас они на пенсии. Живет здесь уже несколько месяцев, а до этого работал в Москве и многих других городах. У Нади аж сердце забилось быстрее от восхищения, когда она услышала, чем он занимается. Романтика профессии просто зашкаливала: Северин был промышленным альпинистом, а это значит, что он поднимался на самые высокие здания в разных городах и проводил там различные работы, в зависимости от того, что требует заказчик. Вот заработок с такой романтичной профессией был, к сожалению, не стабильным – с заказами то густо, то пусто. Она представила его в полном снаряжении, в ярко-синем рабочем комбинезоне на голое тело, вспотевшего от жаркого солнца, висящим на ненадежном канате на высоте, скажем, сотого этажа и монтирующего рекламный щит, или моющего окно с какой-нибудь ароматной пеной…

Девушка потрясла головой, прогоняя видения. А тут как раз и кофе подоспел, Северин подал ей исходящую волшебным ароматом кружку, подсел поближе. Они разговаривали и разговаривали, хохотали, целовались. Из странного жилища счастливая Надя выпорхнула ранним утром, переполненная ощущением лёгкой влюблённости и чудесным арабским кофе.

Он не оставил ей номера телефона. А когда взволнованная Надежда через три дня примчалась в старый двор и постучала в дверь его комнаты, оттуда выглянул добродушный с виду, низенький узкоглазый старичок и на ломаном русском проскрипел:

– Тут нет и не было никакого Северина! Ай-яй-яй, что ты дверь мне ломаешь? Тута я живу.

– Давно? – растеряно спросила она.

– Давно. Три дня, – отрезал старикашка и захлопнул дверь.

После своих вечерних смен грустная Надя несколько ночей бродила по центру, разыскивая своего мимолётного друга. Но так и не нашла. А через месяц выяснилось, что он оставил ей «подарочек» от себя, видимо, на долгую память. Пока задержка была несколько дней, то у девушки ещё теплилась надежда, что всё обойдётся. Но чуда не произошло, три сделанные подряд теста подтвердили подозрения. Она случайно и совершенно незапланированно «залетела», и надо было с этим что-то решать.

Погода испортилась, зарядили дожди. Летние, тёплые, наверно, грибные, но от этого не менее противные. Промокшая, поникшая Надежда возвращалась от врача и её мозг просто кипел от нехороших мыслей. «Комната не моя в общаге,