Крылья ворона, кровь койота - Ксения Баштовая

А Элкинк уже успел сменить тему разговора:

— Кстати, ты в курсе? Тебя Рута искала.

Лучше бы он не напоминал!

— В курсе, — кисло согласился Хельдер. — Я уже с ней встретился.

— Да? Ну и как? Она тебе сказала?

— Что?

— Нет? Ну, значит, еще скажет.

— Что скажет-то? — заволновался Хельдер.

Ему совершенно не нравились подобные секреты.

— Узнаешь, — отмахнулся Чепрачный. — Будет лучше, если об этом расскажет она сама…

Происходящее нравилось Хельдеру все меньше. По большому счету стоило взять Рохуса за жабры и потребовать все объяснить, но, к сожалению, ему не дали это сделать.

— О! — Толстяк покосился на мерцающий над дверью символ Первого. — Скоро служба начинается.

Как обычно, не вовремя.

В запасе, конечно, оставалось еще минут пятнадцать, но Хельдер с утра чуть не опоздал, так что сейчас лучше выйти пораньше.

На этот раз Крапчатый успел к самому началу проповеди. А это значило, что можно минут десять постоять у входа в храм и, делая вид, что ты слушаешь ничего не значащие слова, морально подготовиться к следующей службе.

— …и создал Первый мир. И ночь была, и день был. И реальность была, и нестабильность была…

Осталось всего ничего. Осталось каких-то пять часов, и можно идти домой.

— …слушайте и услышите. Что есть наш мир? Острова. Что есть острова? Искажения…

Дома можно чуть-чуть отдохнуть и заняться делом. Зря, что ли, на Запретный мотался?

— …и мчатся искажения, круша реальность. И лишь служба, лишь молитва, что длится изо дня в день, держит этот мир. Не будет службы во имя Первого, не станет и островов…

Кстати, к слову о Запретном. Имке ведь умная девочка. Она должна была выгнать ворона! Потому что дома такое «счастье» совершенно не нужно!

— …и будет так во веки веков! Ибо вечна служба во имя Первого и вечны острова!

Проповедь окончена. Голос, кстати, был незнакомым. Кто-то новенький из Серых читал…

Шаг вперед, встать на свободный черный круг. И немного потерпеть.

Майя не отрываясь смотрела в окно. Она только-только начала привыкать к несуразностям, творящимся вокруг, как мир решил выкинуть новые коленца. И судя по всему, та часть галлюцинаций, которая только что утверждала, что она «не шизофрения», тоже сейчас была малость поражена.

— Это так и должно быть? — осторожно поинтересовалась студентка, наблюдая, как солнце вполне видимо начинает клониться к горизонту.

С такой скоростью обычно летят по небу облака под порывами сильного ветра. Но что это за ветер такой, чтобы заставить двигаться солнце?!

— Не должно, — кисло откликнулась Имке.

— Но есть, — мрачно констатировал Адам.

Странно, но после этого непонятного «взрыва» ему стало легче. Парень еще сам до конца этого не осознавал, но из неприятных ощущений у него пока что оставалась только головная боль. Остальные негативные последствия «попадания в чужой мир» прошли. Перестало бросать то в жар, то в холод, ушло головокружение…

— А я что сделаю, если вы за те пять минут, пока я вас наедине оставила, умудрились Стремнину создать! — раздраженно откликнулась хозяйка квартиры.

— Чего? — покосилась на нее Майя.

В принципе термин «стремнина» ей вполне известен. Не дура, в конце концов! Но здесь ведь нет никаких рек! Или шизофрения решила, что теперь самое время давать старым словам новые значения?

— Стремнина, — вздохнула Имке, — это… Пойдемте на кухню, а? Объяснять долго, а там, глядишь, скорость помедленнее будет.

Выходя из гостиной, хозяйка оглянулась на по-кошачьи вылизывающегося малинового зверя:

— И не смей здесь хулиганить!

Тот ответил ей долгим невозмутимым взглядом.

Солнце уже успело коснуться краешком земли.

Набрав из крана полный стакан розоватой жидкости, Имке отхлебнула из него, покосилась на гостей:

— Кисель будете? Нет? Ну и ладно.

Гости меж тем с нетерпением ждали объяснений. И Адам, например, уже заранее точно знал, что ему услышанное не понравится.

Имке неспешно отхлебнула из стакана, раздумывая, как лучше начать свой рассказ. Ничего умного не придумала и вздохнула:

— Говорю сразу, я при храме никогда не была, девушек туда не пускают, могу не до конца правильно говорить. Точно и подробно сможете все у Дерика узнать. Если в двух словах, существует четыре характеристики реальности: длина, ширина, высота и время. Проходящая волна искажения изменяет их все. Если представить реальность, то есть все четыре направления, как плоскость, то искажение выгнет его. Как будто туда упал шар.

— Эйнштейн, — тихо буркнул Адам. — Массивное тело искажает пространственно-временной континуум.

— Что? — не расслышала Имке. Ответа так и не получила и продолжила свои объяснения: — Островов всего существует несколько тысяч. А время везде течет одинаково. Утро одновременно наступает и на Домовом, и на Запретном, да на любом, какой мы ни возьмем. Когда искажений очень много, образуется впадина. И вот все лишнее время, которое могло бы течь по-разному на разных островах, скатывается туда. Это Заводь.

— Черная дыра, — продолжил комментировать Адам. — Вблизи время течет медленнее, чем вдали.

Но девушка уже не обратила на это никакого внимания и продолжала рассказ:

— За счет того, что в Заводь стекает все «лишнее» время, его там скапливается очень много. Тот, кто находится снаружи от Заводи, проживет, например, одну секунду, а тот, кто внутри, — десять. То есть для находящегося снаружи тот, кто сидит внутри, будет двигаться очень-очень быстро. Так что невозможно это даже уловить.

Странно, но на этот раз Адам ничего не сказал. А может, у него просто не было слов?

— Стремнина — наоборот. Когда искажений случается очень мало, мир застревает в стабильностях, они начинают как бы… выпирать. Лишнее время скатывается с них, как с горки. В результате тот, кто находится в Стремнине, видит, что реальность вокруг изменяется очень быстро. Ну вы и сами это видите, — кивнула Имке в сторону окна, за которым медленно начинали сгущаться сумерки.

— И… долго она продержится? — осторожно уточнила Майя, осознав, что в принципе это тоже вполне может укладываться во внутреннюю логику шизофрении.

— Пару дней, — пожала плечами хозяйка. — Потом волны искажений подмоют горку, она рухнет, и течение времени придет в норму. Хотя, может, эта и быстрее рассосется — видите, солнце медленней двигаться начало, наверное, горка стала стачиваться… Думаю, мою и Дерикову спальню Стремнина не затронет — планировка не та.

Адам наконец понял, что ему не нравится во всей этой истории.