Крылья ворона, кровь койота - Ксения Баштовая

— О! Властительница ледяного замка ожила! — непонятно обрадовалась Имке. — Ты, оказывается, можешь говорить что-то еще, кроме «это плод моего больного воображения».

Студентка только вздохнула:

— Могу, только пользы особой это не приносит… Так что там с Мэнжи?

Имке оглянулась на диковинного зверя: тот ответил ей долгим скучающим взглядом.

— Ничего с ним, — вздохнула девушка. — По столу только лазил, негодяй.

Существо, как раз поднявшее одну из передних лапок и, кажется, собравшееся по-кошачьи умываться, так и замерло, не донеся конечность до рта: судя по кривой гримасе на мордочке, оно более-менее понимало человеческую речь, и высказывание хозяйки ему не понравилось.

Имке же вновь повернулась к гостям:

— Так что вы тут уже натворили? — И, не дожидаясь ответа, направилась прямо к неизменяющемуся пятну на полу. Присела на корточки рядом, провела ладонью над полом и тихо выдохнула: — Ну ничего себе…

— В чем дело? — забеспокоилась Майя.

Вот стоило только ей чуть прийти в себя и решить, что шизофрения действует по определенным канонам, как сразу же что-то пошло не так.

— В окно глянь, — печально откликнулась Имке.

Солнце, еще недавно висевшее невысоко над горизонтом, умудрилось буквально за полчаса доползти до зенита и, кажется, уверенно начинало катиться вниз.

Последние минуты Хельдер держался на одном честном слове. Он должен выстоять. Он не имеет права упасть. Сдастся, опустится на колени — и опять скатится до ранга Песочного. Он не имеет на это никакого права. Мало того что тогда не получится осуществить свои замыслы, так еще и у Имке будут проблемы. Он должен выстоять, должен справиться.

Туман поднялся уже до груди. В третий или в четвертый раз за эту службу. Песнопения, раздававшиеся из-за черных стен, молотами били по голове, выколачивали всю душу, заставляли сознание мутиться. И было непонятно, от чего хуже — от этого тумана, чьи холодные щупальца обжигали то льдом, то пламенем, или от этой музыки и этих молитв, в которых каждое слово отзывалось новым ударом.

На черной стене перед самыми глазами проявилась стайка золотистых жучков. Ловко перебирая лапками, насекомые выстроились в цифру «пятьдесят». Удар сердца — «сорок девять». Удар — «сорок восемь».

Осталось всего ничего. Надо вытерпеть. Надо собраться с силами.

Холодные щупальца тумана подбираются к горлу, щекочут шею, обжигают огненными плетями…

«Тридцать пять».

Легкое дуновение колыхнуло волосы, тонкие пальцы дыма коснулись уха. Боль уже гнездится где-то внутри, ломает все кости, впивается острыми зубами в плоть.

«Семнадцать».

Песнопения звучали все громче. И каждое слово, каждый звук рождал новую ноту боли…

«Пять».

Туман заволакивал весь крохотный «стакан», образованный черными стенами. Были видны лишь золотые точки — насекомые, выстроившиеся в новой цифре.

«Четыре».

Туман был везде. Он заполнял весь «стакан», он клубился перед глазами.

«Три».

Хельдер дышал туманом. Новый вздох — и новый ледяной кинжал вспарывал легкие.

«Два».

Удар сердца отзывался вспышкой боли. Боли, заполнившей весь мир.

«Один».

Время словно замерло. И секунда длилась вечность. И высокая нота песнопений хора звучала, звучит и будет звучать. И нет ни времени, ни пространства. Есть только боль.

Стены капсулы рухнули.

Туман впитался в пол.

Смолкли звуки.

И Крапчатый рухнул на колени, чувствуя, что ему нечем дышать. Перед глазами было черно. Грудь разрывал кашель. Сердце колотилось где-то в горле.

Зрение постепенно возвращалось. Парень вытер рукавом перепачканные губы. Кровь? Нет. Слюна, мокрота. И почему-то мелкие серебристые вкрапления, похожие на металлическую крошку.

У Хельдера не было сил даже на то, чтобы удивиться.

Он смог. Он выстоял.

Как, впрочем, и вчера, и пару дней назад, и еще раньше. Служба — она и есть служба.

И после часового перерыва все повторится снова.

А это значит, что следующие пять часов будут очень долгими.

Пообедать Хельдеру удалось в небольшой забегаловке на соседней улице. Нет, конечно, храм расположен в богатом квартале и местные в такие кафе не ходят, но кто-то вполне логично решил, что служить могут не только дети богатеев, способные за шесть месяцев махом перескочить через пару рангов, но и голытьба, умудряющаяся застревать на каждой ступени на три-четыре года. Понятно, что Лейден относился именно к таким.

Комплексный обед за два тиора оказался совершенно безвкусным. Впрочем, чего же ожидать за такую цену. Хорошо хоть вилка в руке не менялась каждую секунду. С полгода назад Хельдер случайно попал в одну рыгаловку, так там было очень трудно поесть — столовый прибор постоянно менял свой вид. И если приноровиться и подцепить макаронину чайной ложкой, внезапно появившейся в руке вместо вилки, еще можно, то что делать с половником, совершенно неясно.

Поковырявшись в склизлявой каше и проглотив несколько волокон мяса непонятного происхождения, Крапчатый отодвинул тарелку. После службы вообще нет особого аппетита, а уж теперь, после той дряни, которой его попытались накормить…

На соседний стул шумно шлепнулось массивное тело.

— Что кислый такой?

Хельдер покосился на соседа. Так и есть — Рохус Элкинк собственной персоной. Толстый, белобрысый, краснолицый, с белесыми бровями и ресницами. И, как всегда, пышущий счастьем и радостью.

Ему легко быть веселым. Девятнадцать лет, а уже Чепрачный. Естественно, с отцом из Серых это и несложно!

— Голова болит.

— На службе сегодня? — сочувствующе уточнил собеседник.

Хельдер подтянул к себе стакан с каким-то соком — напиток входил в комплексный обед.

— Угу. После перерыва пойду.

На вкус — дрянь несусветная. Как и вся еда в этой забегаловке.

Стон. А Рохуса сюда каким ветром занесло? Он ведь из богатеньких, в таком болоте обедать не будет.

Впрочем, озвучить вопрос Крапчатый не успел, Элкинк сам начал объяснять:

— А я сегодня свободный, шел по городу, захотелось горло промочить, гляжу, ты здесь. Служба — это тяжко!

Еще бы ей тяжкой не быть. Впрочем, не Рохусу об этом судить. По канону в храме должно быть восемь Крапчатых, пятеро Песочных, двое Бурых, трое Дымчатых и всего один Чепрачный. А с учетом того, сколько на одном Домовом острове Чепрачных койотов, им служить полагается хорошо если раз в месяц.

Хельдер нахмурился. Кого-то он забыл. По канону же не менее двадцати служащих… А, ну да, еще один Серый для ведения обряда.

А Элкинк уже успел сменить тему разговора: