Знак Близнецов, Потерянный рай - Андрей Ливадный

Ну а пока тут было пусто и тихо. Лишь на вершине гигантского сооружения, где на фоне светлеющего неба грозно застыли батареи противокосмических орудий, три человека в форме Звездного Патруля тихо дремали у консолей боевого компьютера планеты, да еще несколько забулдыг, из числа опустившихся колонистов, спали, мучимые наркотическими кошмарами, в одном из посадочных терминалов.

Капитан Военно-космических сил Андре Мерфи сделал соответствующие отметки в журнале дежурств и развернулся в сторону обзорного блистера, откуда открывалась панорама посадочных терминалов и части города. Посадка орбитального челнока была единственным развлечением в эти утомительные предрассветные часы.

Андре был боевым офицером. Его штурмовая рота десанта входила в состав интернациональных космических сил, а присутствие Мерфи на Аллоре являлось печальным следствием одной грязной драки, произошедшей в фешенебельном ресторане Эридана. До конца ссылки ему оставалось около месяца.

Пятерых своих подчиненных он попеременно то презирал, то жалел, а как еще можно относиться к людям, никогда не отрывавшим свои задницы от кресел перед компьютерными терминалами и получающим очередные звания исключительно за выслугу лет? Короче, капитан скучал, мучительно коротая дни вынужденного бездействия. Сейчас он выдвинул кресло в блистерный купол и как пришествия Христова ожидал появления в рыжеющем небе яркой точки спускаемого модуля.

Нужно сказать, что картина, до тошноты приевшаяся капитану, была достойна пера Данте и кисти Крезона.

Прямо из-под купола орудийной башни вниз, в текучий утренний туман, скатывались, словно лавовые наросты, покатые ярусы космопорта. Гроздья прожекторов бросали снопы бледнеющих лучей на вогнутые чаши посадочных портов.

Дальше царили горы. Ярко-оранжевый диск Горгоны оконтурил их вершины, вставая в полнебосвода, словно знак вселенского апокалипсиса, окрашивающий окрестности в медно-рыжий цвет. Серые прямоугольники зданий удивительно походили в лучах звезды на склепы, где замурованы в тяжком сне сотни колонистов, забывшихся перед новым трудовым днем.

А вокруг защитного периметра в неистовой пляске рассвета бесновалась ядовитая аллорская сельва — желтый океан смерти.

Десятиметровые стебли лактиний раскачивались на ветру, извиваясь словно угри, и расположенные на их вершинах ярко-желтые шары глухо стукались друг об друга, исторгая в утреннее небо фонтаны семенной жидкости, из которой будут рождены новые полчища ядовитых монстров для борьбы с незваными пришельцами… Однажды Мерфи довелось по долгу службы побывать в лагере первопроходцев, продвинувшихся далеко на юг вместе с передовой группой почвоукладчиков. При воспоминании о той прогулке у него по спине начинал гулять легкий озноб. Андре привык смотреть в глаза смерти, но в глубинах сельвы он ощущал не страх, а странное, патологическое отвращение. Окружающая природа была не просто опасной — все вокруг, начиная от слизистых трехметровых тварей, оставляющих вонючие следы среди мягких стволов ядовитых лактиний, до призрачных силуэтов скользящих в вышине репторов, похожих на сбывшийся ночной кошмар, — все кричало о своей противоестественности вторгшимся сюда двуногим.

И все же люди вгрызались в Аллор длинными клиньями перерожденной почвы, в неистовом упорстве отвоевывая право на жизнь под палящими лучами немилосердной Горгоны…

…Капитан Мерфи оторвался от созерцания окрестностей и переключил внимание на сверкающий диск, зависший над пятым посадочным портом. Планетарные двигатели приветствовали зарю громовым ревом. Модуль опускался, изрыгая потоки плазмы, пока не коснулся телескопической треногой раскаленного стеклобетона посадочной плиты.

На Аллор пришло утро, но не для всех оно было добрым…

Гулкие шаги эхом разносились по пустым улицам; звуки дробили утреннюю тишину, ударяясь в плотно закрытые двери домов, настойчиво звякали в темных тонированных стеклах и бессильно затухали.

Неверная поступь беглеца не встречала сочувствия у холодных стен. На улице могло происходить все, что угодно. Ночные разборки не касались обитателей типовых одноэтажных бараков.

Джон Митчел бежал, припадая на поврежденную ногу. Он старался держаться в тени домов. Шаги его преследователей затерялись где-то среди гулкой тишины улиц, но Джон не обольщался по этому поводу. Он знал, что наступающий рассвет не принесет ему ничего, кроме новых унижений, и, быть может, на этот раз ему не избежать тупого гнева толпы.

Он свернул в сторону космопорта.

Только отчаянье заставляло его двигаться.

В конце улицы послышался топот десятка ног.

Тишину прорезал пьяный вопль:

— Вот он! — И шаги застучали по стеклобетонному покрытию тротуаров и дороги зло, решительно.

Джон собрал все силы и побежал. Если он успеет пересечь границу космопорта и затеряться среди пустых пакгаузов и посадочных терминалов, то им его не найти.

Злость и обида душили его. Физическая боль бледнела перед тем адом, что царил в его душе. Чувство униженной, сведенной до абсолютного ничто справедливости требовало остановиться и шагнуть навстречу преследователям.

Джон заскрипел зубами. Он не мог позволить себе этого. Он слишком хорошо понимал, что если убьет или хотя бы покалечит хоть одного из них, то ему конец. Далекие огни полицейского управления, где он еще мог найти защиту, превратятся тогда в такой же источник ненависти и опасности, как и все вокруг…

Круг замыкался, уже который раз за последние годы…

Он добежал до тупика, где улица упиралась в высокую стену периметра космопорта, и уперся ладонями в шершавый бетон, пытаясь перевести дыхание.

В спину ударил камень. Собравшись с силами, Джон подпрыгнул, уцепившись руками за гребень стены.

Где-то в глубинах порта тоскливо и надсадно завыла сирена. Отрезок трубы с отвратительным хрустом ударил по руке, рассекая кожу. Перед глазами Джона поплыли радужные пятна. Он наугад ударил ногой. Ответом послужил яростный рев боли.

Левая рука онемела, отказываясь повиноваться, и пальцы начали медленно сползать, скользя по испачканному кровью бетону.

Митчел понял, что все может кончиться буквально в следующую минуту. Годы скитаний, борьба, неистощимое терпение, надежды — все будет зря. Он умрет, и все будут рады. С чувством глубокого удовлетворения местные подонки швырнут его тело в вонючую яму с гниющими лактиниями.

Правая рука начала непроизвольно сгибаться, поднимая тело над гребнем стены. Он уже не чувствовал, как лопнула, не выдержав напряжения, кожа. Джон видел только гребень стены. Потом он исчез, и покрытие космопорта рванулось навстречу глазам, жестким ударом погасив сознание.

— Тревога, сэр! — сержант Блейз нервно заерзал в своем кресле. — Наверное, опять этим пьяным идиотам дало в голову пошарить по складам, — предположил он. — Надо бы связаться с полицейским управлением.

— Смени меня за пультом, живо! — приказал Андре, считывая информацию. Ага, вот… Пятый погрузочный терминал. Туда как раз привезли какое-то оборудование…

— Но это работа полиции… — попытался протестовать Блейз, неохотно пересаживаясь в кресло старшего офицера. Брать на себя ответственность за космопорт, пусть даже ненадолго, ему совершенно не хотелось.

— Делай, что говорят! — оборвал его Мерфи, вставая. — Это наша территория, понял? Привыкли греть свои задницы в кабинетах…

Он вышел, гадливо представив, как за его спиной Блейз скорчит рожу, подмигнув напарнику. Да черт с ними… Андре вошел в лифт и послал кабину на первый этаж.

Гея Силборг считала контейнеры с оборудованием, изредка сверяясь с электронной декларацией грузов, когда услышала доносившийся с улицы приглушенный шум.

Она не обращала на него внимания, спеша покончить с рутинной работой, пока где-то неподалеку не взвыла сирена.

Гея вздохнула и отложила электронный планшет. Провозившись всю ночь с бестолково составленной декларацией, она смертельно хотела одного: поскорее закончить проверку и, вернувшись на корабль, завалиться спать…

Открыв двери ангара, она выглянула наружу. Из-за бетонного забора космопорта раздавались какие-то бессвязные выкрики. Потом что-то глухо стукнуло, и она увидела падающее вниз тело.

Вскрикнув от неожиданности, Гея попятилась. Человек, упавший с забора, не шевелился. В рассветных сумерках неподвижное тело напоминало серую груду тряпья.

— Сейчас мы его кончим! — услышала она в наступившей тишине отчетливую фразу, и с той стороны забора что-то заскребло по бетону.

Беглец, по-видимому, тоже услышал эти слова и попытался встать, но силы изменили ему.

В безотчетном порыве Гея бросилась к забору. В сумерках она смогла различить лишь испачканную грязью и кровью куртку да искаженные страданием черты лица незнакомого мужчины. Впрочем, откуда она могла знать кого-нибудь на Аллоре, если только вчера вечером спустилась с орбиты, чтобы принять закупленный капитаном груз…